Страница 14 из 68
— Оставь меня, сволочь! — в полузабытьи, вытаращив безумные глаза, прокричал Матвей, но Архип, не слушая его, разорвал свою рубаху, лоскутом ткани перетянул понадежнее рану, пытаясь остановить кровь.
— Братцы! Вперед! — раздалась команда по стругам.
Окровавленный, в разорванной рубахе Архип схватил свою саблю и в числе первых кинулся на берег, прижимаясь к земле из-за визжащих над ним пуль. Воздев сабли, казаки наступали лавиной, пешие, без строя.
Скоро выстрелы прекратились — началась рубка. Оглянувшись, Архип увидел, как среди прочих в битву с оголенной саблей ринулся и сам атаман Ермак. Казаки сталкивались с вражескими противниками на узких улочках, в домах, и здесь, в пешей схватке, им не было равных. Возникшую перед ним тень в высоком шлеме и просторном в плечах цветастом одеянии Архип перерубил быстрее, чем тот успел ткнуть его своим тонким мечом. Развалившееся вкось тело он оттолкнул в сторону и бросился дальше. Появившегося следом наемника он сбил с ног плечом, навалившись всем весом и, подобно медведю, подминал его под себя, силясь добраться до горла. Тот отбивался голыми руками, ибо оружие выпало при падении, упирался и толкался, но Архип, глухо рыча, выхватил из сапога нож и одним махом перехватил ему горло. Из раны кровь хлынула так, что Архипу пришлось стереть ее с лица и глаз, прежде чем продолжить путь. Выйдя к широкой улице, где уже оканчивалось сражение, он увидел борющегося молодого казака с наемником. Словно звери, они катались по земле, били и, хрипя, кусали друг друга. Архип бросился на помощь, но не успел, увидел лишь, как что-то сверкнуло в руке чужеземца, и это что-то он несколько раз погрузил под левую лопатку казака, и тот разом обмяк, содрогнулся и, оставив противника, стал тупо глядеть на то, как из него журчащим потоком на землю льется кровь. Наемник скинул его с себя, еще раз, для верности, ударив его коротким тонким клинком (это оказался кинжал) в горло. Издав нечеловеческий вопль, который сам собой вырвался из груди, Архип в долю секунды настиг наемника, свалив его на землю и, только мельком увидев смуглое зрелое лицо с подкрученными вверх усами и острой бородкой, черные дикие, полные ужаса, глаза; схватил его за волосы и всей силой приложил затылком об землю. Окровавленный кинжал едва не ударил его в бок, но Архип, дивясь своей проворности, перехватив кисть противника одной рукой, другой продолжил что есть силы бить противника головой об землю. Когда кинжал выпал из ослабшей руки наемника, Архип схватился за его голову обеими руками и стал бить еще сильнее, пока не услышал мерзкие чавкающие звуки при каждом ударе.
— Охолонь! Эй! — донеслось до его уха, и кто-то навалился на него, и он, рыча, извиваясь, продолжил драться, отпихнул одного, скинул с себя другого, пока его наконец не повалили наземь. Выбившись из сил, он перестал сопротивляться и, услышав родное наречие, понял, что его держали казаки.
— Ну ты дал! Будто бес вселился! — услышал он.
— А мне нос сломал! Вот же! От литовской пули уберегся, чтобы от своего в морду получить! — отшутился кто-то. Обессиленный, Архип с трудом поднялся, когда его отпустили. Казаки поднесли ему выпавшие нож и саблю, кто-то похлопал его плечу, кто-то спросил, ранен он или нет. Не отвечая, Архип подступил к убитому им наемнику, голова которого была раздроблена так, будто на нее свалили тяжелейший камень. Молодой казак лежал рядом, устремив вверх потухшие глаза. Архип упал перед ним на колени, дрожащими окровавленными пальцами опустил ему веки и, всхлипнув, завыл утробно и страшно, спрятав в черных от крови ладонях свое лицо. Затем, придя в себя, кратко прочел над двумя телами — казака и наемника — заупокойную молитву, перекрестился и, тяжело поднявшись, побрел дальше.
Над посадом с другой стороны города взвился черный дым. Промчалась ватага русских всадников на другую сторону, где-то еще били выстрелы, но сражение уже утихало. Литовское войско с потерями отступило от города, и московиты начали жечь непокорный город. Когда Архип направлялся к реке, ему показалось, что он даже видел самого Хворостинина, который о чем-то беседовал с Ермаком, слава богу, живым и невредимым.
Убитых и тяжелораненых казаки вытаскивали из стругов, клали на берег. За теми, кто не мог продолжать поход, воеводы уже отправили возы, дабы отвезти их обратно в Смоленск. Некоторые, прощаясь со своими товарищами, не могли сдержать слез. Архип, подойдя к реке, погрузив обе руки в воду, зачерпнул ее и стал смывать с лица, бороды и груди загустевшую кровь. Умывшись в последний раз, он поглядел в воду и увидел свое мутное отражение, темнеющее в окровавленной воде. Утершись рукавом, он побрел к стругу. Товарищи уже вытащили Матвея на берег, где он лежал, бледный, разом словно истончившийся. Архип пришел к нему, напоил водой из бурдюка, снял пропитанную кровью старую повязку с раны, промыл ее, увидел, что кровь уже текла слабо. Порывшись в своей дорожной котомке, он достал небольшой деревянный сосуд с барсучьим жиром, смазал им рану на руке Матвея, дорвал свою рубаху и перевязал ею руку товарища.
— Спаси тебя Христос, — едва слышно проговорил Матвей, с благодарностью глядя на Архипа нехорошо блестящими, провалившимися в черные круги глазами. Архип по-отечески погладил его по голове, перекрестил.
— Даст Бог — свидимся еще, — улыбнувшись, молвил Архип Матвею на прощание и помог мужикам уложить раненого в телегу.
Стрельцы по приказу воевод собрали оружие, затем, оставив мертвых на улочках города, подожгли посад и двинулись дальше. В стругах намного меньше стало людей, и Архип сел за весло. Отплывая, все оглядывался, как Шклов охватывает со всех сторон бушующее пламя.
— Прости нас, Господи, чад заблудших твоих, — прошептал он и, схватившись за длинное весло обеими руками, стал грести.
Могилева войско достигло в тот же день и не встретило там сопротивления. И отсюда мирные жители и беженцы из уже разоренных московитами городов не успели уйти, и началось страшное. Изнуренные, злые ратники и казаки бросились грабить, насиловать и убивать, словно сорвавшиеся с цепи голодные псы. Поодаль, заехав на пригорок, Дмитрий Хворостинин наблюдал за гибелью очередного литовского города, и здесь он дозволил ратникам поживиться. Над черепичными крышами каменных домов и ратушей уже витал едкий черный дым.
Архип с оголенной саблей шел вдоль узких улочек, наполненных истошными криками, звуками выстрелов, грохотом, и видел непотребное — ратники и казаки, выламывая двери, потрошили дома, выгоняли оттуда связанных хозяев, волокли за собой кули с различной утварью и баб — за волосы. Тут и там под ногами, в пыли, попадались тела убитых людей, видимо, пытавшихся оказать сопротивление. Проскакал татарский всадник, и за ним, едва успевая, гатились привязанные к его седлу пленники. Иных вели, подгоняя секирами, били плетьми. Сторонясь людского потока, что хаотично тек в разные стороны, Архип слепо шел куда-то, нк убирая сабли. Когда его едва не сбил пронесшийся конный стрелец, он свернул в узкую затемненную улочку, где было тише, и не сразу заметил бросившуюся на него с вилами тень, от коей успел увернуться и после, схватив сильной рукой, свалить на землю. Уже вознес саблю, дабы поразить нападавшего, но увидел еще юное, мальчишеское лицо, и до уха его донесся отчаянный и страшный женский окрик. Полные ужаса глаза мальчишки вперились в очи Архипа, и тот замер над ним с занесенной саблей. Архип глянул туда, откуда донеслись крики, увидел спрятавшихся в укрытой сеном яме двух стариков, светловолосого зареванного мальчика, коему еще совсем молодая девушка закрывала рот, и все они с ужасом глядели на московита. Архип медленно опустил саблю и, отступив, начал стремительно убегать, дабы покинуть погибающий город и не видеть всего этого ужаса.
В Разрядной книге сказано о том событии: «И у Могилева посады пожгли и много товаров поймали и ляхов побили и много полону поймали и сами вышли со всеми людьми на Смоленск, дал Бог, здорова».
Этот рейд русского войска под командованием Хворостинина, как выяснится позже, оказал великое значение и сыграл важную роль в грядущих событиях. Получив удар на смоленском направлении, Баторий был вынужден организовать защиту своих земель и тем самым задержать поход на Псков на несколько месяцев, что дало защитникам этого города столь необходимое им дополнительное время на подготовку к обороне. Многие уже понимали — под стенами Пскова решится будущее Русской земли…