Страница 29 из 34
— Что за конфликт у вас с главой аудита? — спокойно, издалека начал глава.
Верховский напрягся, не ожидая, что разговор будет о Лайт.
«Отец всё знает?» — Кирилл пытался игнорировать почти детский испуг, чтобы здраво мыслить. Он ненавидел этот отстранённый тон отца. Знал, что так тот начинает каждую их ссору.
Ещё отец умел выбирать вопросы. Верховский и сам хотел бы знать, что, блядь, у них за конфликт с Дёминой?!
Почему Лайт бежит после их откровенного разговора о прошлом и его попытках публично заявить о своих чувствах? И после той сцены в его кабинете? Ведь она сама чуть ли не набросилась на него. Одна мысль, что они внезапно оказались всего в одном шаге от секса по инициативе самой Жени, запоздало накатывала на Кирилла. Темная Лайт, близкая ему… Но, черт побери, такая упёртая в своих противоречиях.
— Между нами нет конфликта, — Кирилл не ответил, скорее огрызнулся.
— Мой дорогой, горячо любимый сын, — глупый приём, известный всем плохим родителям. — Евгения Игоревна слишком важный для нас специалист, чтобы терять её из-за твоих капризов.
Молодого человека задело это обращение. Отец говорит с ним как с маленьким ребёнком. Он зло спросил:
— Так какого дьявола ты подписал её заявление на увольнение, отец?
Верховский молчал, упрямством не уступая сыну.
— Я знаю, что ты не даёшь ей прохода, — тихо и вкрадчиво начал он.
Кирилл выдал злой, сдавленный смешок. Дёмина побежала жаловаться его отцу? Она ведь всегда знала, какое влияние имеет на сына отец.
— Об этом в вашем отделении знают все.
Злая и нервная улыбка Кирилла лишь стала шире. Как быстро распространяются паршивые слухи. Неужели Лайт была права, скрывая отношения на работе?
— Зная твой характер, упёртость и её отношение к подобным вещам, думаю, это чудо, что она не подала иск за домогательства. Даже Арсений не спас бы тебя от такого начала «карьеры».
Столько противоречивой информации..
— Мне стыдно за тебя и твоё поведение.
Снова это презрение, смешанное с жалостью.
Улыбка, как и злая самоуверенность, сползла с лица Верховского-младшего. … давление отца на совесть: это то, что всегда рождало внутри Кирилла разрушительное чувство ненависти к себе и к тому, что он не похож на других. Он, кажется, с самого первого в жизни укора отца не умел быть «правильным» в понимании Верховского-старшего. С первого шага был недостаточно хорош.
Отец — идеал, к которому парень всегда стремился. Он хотел заслужить его одобрение и любовь, но отец всегда отвечал лишь сожалением. Сын не оправдывал каких-то его надежд, и тот не принимал его таким, какой он есть. Кирилл молчал, переваривая горечь от осознания, что в этом всем виноват не он один.
Психотерапевту ещё есть над чем поработать.
Олег Евгеньевич, видя, что, кажется, победил своего упёртого отпрыска, продолжил:
— Я подписал бумагу только потому, что не хотел скандала с её стороны. Это твоя вина, и ты сам должен извиниться перед женщиной. Пообещать, что подобное не повторится. Если нужно, обещай ей, что переведешься в другое отделение и больше не будешь её беспокоить.
Кирилл со злостью сжал зубы, смотря отцу в глаза. Тот почувствовал назревающий конфликт и опередил сына:
— Её уход — твоя вина. Ты должен научиться брать ответственность за свои поступки и разбираться с последствиями.
Кирилл бы возразил вслух, если бы не имел похожий разговор с Дёминой пару недель назад. От неё он готов был принимать подобное. Лайт была «темной», как и он. Не идеальной для всех, но божественной для него. Она знала и хорошее, и плохое. Отец же просто хотел вылепить из него идеальную марионетку.
— И мне пора напомнить тебе о невесте. Она приедет на мой юбилей. Ваш союз с Леей — залог нашего партнёрства с Францией. Если ты дискредитируешь себя, ваш будущий брак развалится.
Это была последняя пощёчина по самолюбию Кирилла.
«Ты мой наследник. Наследник банка. Никогда не забывай об этом!» — отец всегда говорил ему одно и тоже, но разными словами, отрезая какой-либо выбор, кроме «правильного». Правильного для Верховского-старшего.
— Хорошо, отец, — сдерживая злость, согласился Кирилл только для того, чтобы прекратить этот разговор.
— Спасибо, что наконец-то уважили старика, — в теплом взгляде Верховского плещется искреннее расположение к сидящим напротив — брату и сестре Спенсер. — Давно же мы не сидели вот так — все за одним столом.
В одном из самых известных и первоклассных ресторанов, где за каждым из семнадцати столиков на пять персон собрались близкие ему люди, верные партнеры и главы отделов банковской сети, руководителем которой он все еще был. Сегодня Верховский Олег Евгеньевич праздновал свой юбилей.
— Шесть лет, — с присущей ему холодностью бросает Этьен потянувшись к бокалу с водой, — считаете это долго? Время для меня бесконечно пока жаркое солнце Франции дарит хороший урожай. Приехать сюда меня вынудила Лея.
Кажется в устах Спенсера слова сами по себе сплетаются в ультиматум.
— Мой брат как всегда немного сгущает краски, — подхватывает девушка, даже не взглянув на брата. — Он как и я скучал… о том времени… Мы так много спорим об этом. Я искренне верю, что вы рады нам.
«Как ты не права, дорогая Лея»
Кажется Кирилл не чувствует ничего кроме подступающей тошноты пока смотрит в свою тарелку. Напряженно ковыряет вилкой салат, рассматривая в нем кусочки красной рыбы, пытаясь с помощью этого незамысловатого процесса не вызвать никаких подозрений со стороны присутствующих за столом. Преследуя простую убогую цель — остаться невидимым. И еще глухим. Потому что следить за беседой, как и отвечать на глупые вопросы сейчас попросту не мог. «Прошу, ни слова о свадьбе. Не сейчас»
Иногда правда он отвлекается — скользит взглядом по плоскости столешницы скрывающейся под накрахмаленной скатертью до бледной и тонкой кисти Леи. Блеск голубого бриллианта на кольце, купленного им самим два года назад в честь помолвки, не щадит его глаз. Свое, после примерки, он никогда не носил.
Сейчас символ их с девушкой чистой и долгой как бы нелюбви лежит в его кармане. Все из-за Арсения. Тот с присущей ему дотошностью и вниманию к мелочам просил о снисхождении:
«— Многие гости в курсе вашей помолвки, заметят — кривотолки и сплетни…
— Чужое мнение может идти в сад, — раздраженно отмахивается Кир.
— Лея.
— Да, думаешь, ей не все равно?»
С соседнего столика чувствуется укоризненный взгляд Зимина.
«Я не хочу в этом участвовать, вот и все», — молчаливо оправдывает свой поступок Кир.
Он бережно хранит воспоминания о времени, проведённом с Леей. Шелест страниц волшебных сказок, которые она читала ему после покушения, яркие венки из цветов. Рядом с ней он заново учился доверию. Лучший лекарь его израненной души, искусный терапевт. Лея была настолько милой, насколько всепрощающей, а он не смог уберечь ее от душных и ненужных им обоим уз. И даже не сразу осознал абсурдность этой затеи, навязанной отцом. У них так и не получилось устроить пир любви на крепких корнях целомудренной дружбы.
Все на что его хватило до этой минуты — мягко поздороваться. На самом деле они не виделись с нею шесть лет.
Редкие, короткие, ни к чему не обязывающие звонки: «Старик достал меня расспросами о твоем выпуске. Ты ведь в этом году защитилась? … Завидую. Насколько это было весело? Даже так? В таком случае прокляни меня своим везением, пусть хорошо впитается, эта каторга ждет меня через пару лет!»
Иногда Спенсер звонит сама. Скромно интересуется его успехами в учебе и здоровьем отца. Несколько раз он даже не находит причины отвечать на входящий звонок. Стыдно не было. Притворства она не заслуживала.
Лея. Милая подруга детства. Всегда радушна и приветлива. Стойкая-хрупкая, улыбчивая-грустная. Не горячая. «Не горячая» ноет в голове Кирилла.
Ему хочется коснуться давно зажившей губы, что бы вспомнить жаркий поцелуй с Лайт на столе в своем офисе. Хочется прикрыть глаза, вновь растворяясь в омуте ее яростного взгляда.