Страница 5 из 14
– А ты когда последний раз ел?
Я, не отрываясь от документации, и даже высунув кончик языка от усердия, ответил:
– Мы с Таем утром кофе пили.
Подняв голову на очень выразительно молчащего серого кардинала и свою левую руку по совместительству, я заметил, что дверь в мой кабинет оказалась волшебным образом открыта, и на меня с интересом воззрилась великолепная пятерка – слаженная группа бывших астродесантников, которые, в отличие от остальных наших индивидуалистов, предпочитали поддерживать внутри своего микроколлектива подобие дисциплины и воинского братства.
Стратификация по интересам среди тесно взаимодействующих между собой людей количеством больше пяти меня совершенно не удивляла, я подобный эффект еще с дружеских посиделок на Земле наблюдал: дай возможность людям поговорить о чем-то своем, они тут же разобьются на кружочки человека по четыре, максимум пять, и будут свою линию гнуть. Я и не препятствовал – пусть развлекаются, работу они выполняли на отлично, в коллектив вписывались идеально, стабилизируя чересчур творческие натуры вроде Красного, Дэйла или Вика. Только одно меня беспокоило: в порыве признательности за новую специальность и интересные возможности они взяли надо мной негласное шефство. И теперь я расплачивался за собственное попустительство гиперопекой со стороны подчиненных.
– Ро-о-ом, – жалобно протянул я. – Они ж меня сейчас обедать потащат! У них менталитет на здоровом образе жизни повернутый, а я тут ни при чем!
– Вот именно, потащат, и ты точно тут при чем, – назидательно отметил Берц. – А поскольку они сходить на перерыв уже успели, то будут вокруг тебя стоять, в рот и в тарелку заглядывать, чтобы ты гарантированно сытым остался. Оно тебе надо? Так что давай-ка сам. Может быть, все-таки когда-нибудь случится чудо, и ты запомнишь, что прием пищи у человека должен происходить трижды в день. Завтрак, я так понимаю, ты благополучно пропустил, кофе считать за еду не будем. Вопрос ужина я оставлю на твое усмотрение, но пропускать обед при возможности его съесть – нехорошо.
Я пристыженно вылез из-за стола:
– Но…
– Без но. – Берц был неумолим. – Потом допишешь, никуда прошение о переводе не денется. А гастрит заработать – дело быстрое и неблагодарное. – Может, я распечатаю… – с надеждой глянул я в сторону пищевого принтера, нашей новой игрушки.
– Нет. Ты ирисок себе наштампуешь, кофеем полирнешь сверху и будешь доволен. А то я не знаю. Сам посуди – одно дело, когда совсем времени нет, тогда можно и этот печатный станок включить, чтобы калорийной бумаги пожевать, другое – когда работники столовой ради Корпуса стараются, а кое-кто, не будем показывать пальцем, – укоризненно смерил меня взглядом Берц, – просто ленится на два этажа ниже спуститься.
– Ладно, – сдался я. – А ты видел, чтобы Тайвин обедать ходил?
– Нет.
– О, чудесно. Не одному же мне страдать.
– Вот и правильно, – невозмутимо кивнул Берц и мечтательно добавил: – Пищевой принтер я когда-нибудь выброшу. Удовольствие от правильно приготовленной еды не должно подменяться высокотехнологичными суррогатами.
– Я тебе выброшу! Доиграешься, заставлю всему отделу полдники делать, как в садике, – пригрозил я и убежал за ученым.
Прихватив оказавшего немалое сопротивление штатного гения, я направился в место священнодействия плит и пищевых конвертеров. Столовую нам выделили небольшую и уютную, на семь столиков, что и понятно – зачем громадное помещение на штат из нескольких десятков человек, из которых в лучшем случае в разное время тут одновременно присутствует развеселая компания лиц на восемь-десять?
Тайвин по привычке выбрал место у окна, я примостился рядом, задумчиво разглядывая корпоративные деликатесы: овощной салат, тарелку пюре с чем-то мясным и стакан сока. Вот и стоило оно того… Однако через некоторое время, сыто развалившись на стуле в ожидании, пока ученый привыкший все делать обстоятельно, расправится со своей порцией, я вынужден был констатировать – да, Берц, как обычно, прав. Бегать и быстро думать лучше на голодный желудок, а медленные и спокойные дела делать – на сытый. В рапорте о переводе ошибаться нельзя, а я там точно пару неточностей уже сделал…
– Чез, – отвлек меня от размышлений Тайвин.
– Ась? – отозвался я, выныривая из мыслей.
– Ты мне доверяешь?
– Вот это поворот, – изумился я. Посмотрев на друга и поняв, что мой ответ для него чем-то сильно важен, я честно признался: – Верю.
– Тогда положи на стол левую руку, и что бы я ни сделал, не убирай. Понял?
– Хорошо, – я подчинился, до предела заинтригованный.
Тайвин из кармана халата достал какую-то маленькую металлическую фиговину, положил мне на запястье и на нее нажал. Кисть обволокла тонкая матово-черная пленка, а ученый под моим пристальным взором взял со стола нож и воткнул мне прямо в центр ладони. Признаться, я очень хотел руку отдернуть. Но обещания надо выполнять, и я сдержался. В месте удара пленка мгновенно затвердела, и нож безвредно соскользнул, вонзившись в столешницу.
– Это то, о чем я думаю? – едва не взвыв от восторга, восхищенно спросил я.
– Ты про наноброню? Она. Я почти год с ней возился, вот, решил тебе результат промежуточной полуготовности показать.
– Как она работает? – крутя рукой во все стороны и рассматривая технологическую новинку, спросил я.
– В спокойном состоянии это просто обычная нанитовая пленка, где наниты связаны между собой электротоническими связями, только со свойствами нейросети, чтоб сразу работала как нейронная цепь и нечто среднее между легким и тяжелым вариантом экзоброни.
– Угу. Вроде пока понятно. А если грызанут?
– При ударе или укусе, как только кинетическая энергия начинает переходить в потенциальную энергию деформации, то есть фактически мгновенно, наниты активизируются и работают по принципу сверхаддитивности…
– Это как в той притче про веник? – уточнил я.
– Про веник? А… да, именно так. Вся броня в точке приложения силы воздействия становится единой крупной сверхчастицей, которая при продолжении точечного воздействия только сливается в более плотное облако и укрепляет броню в месте удара, – Тайвин выглядел неимоверно довольным, но тут же прицепился к другому: – А почему ты сказал, что не доверяешь мне, а веришь? Есть разница?
– Конечно, – пояснил я. – Доверие – это половина веры. Вера – это безусловное доверие на невербальном уровне плюс нечто словами не описываемое. То есть если бы я тебе просто доверял, то спросил бы, зачем тебе моя рука, и точно меня ножиком кромсать бы не позволил. Еще и в твоем ментальном здоровье усомнился. А я тебе верю. Поэтому даже спрашивать не стал. Не только миру надо доверять, людям – тоже.
– И многим ты так веришь? – поинтересовался ученый.
– Тебе. Ребятам своим, – ответил я, вынимая из ножен обязательный элемент комплектации первопроходца – нитиноловый нож. – Родителям. Шефу. Пожалуй, что и все.
– Так, а доверяешь….
– Всем по умолчанию, если не докажут обратного. Как Алан и компания. Или Макс, – отметил я и с размаху ударил сам себя ножом.
Мы с Тайвином с интересом склонились над результатом – поскольку скорость движений у меня была повыше, решимости экспериментировать тоже, а нитиноловый нож поострее столового в нехило так раз, то и эксперимент вышел другим. Нож застрял. Я попробовал надавить, но броня только твердела, как и обещал ученый. Нож не продвигался дальше ни на миллиметр, и я не стал усердствовать, побоявшись, что отломится кончик – а оружие после этого только Дану на переточку или на помойку, обе перспективы безрадостные, а вещь редкая и дорогая, жалко – и попросил штатного гения:
– Вынь?
Тайвин куда-то нажал, и пленка собралась обратно в небольшую серебристую каплю, я успел только нож подхватить. С сомнением глядя на крохотную капельку крови, выступившую над небольшой царапиной, я резюмировал:
– Так дело не пойдет, Тай. Зверье тут еще быстрее, чем я, зубы у них острые, да вдобавок ядовитые. Раскусить не раскусят, но травануть могут. Поэтому прости, но если только как дополнение к основной броне.