Страница 3 из 6
– А ты как думаешь? – Эйк постарался сказать это разочарованно, но получилось с улыбкой, словно хотел заинтриговать. Просто он был рад снова увидеть Анжи, и даже неудача с очередным «переселением» не смогла затмить это его чувство.
– Слушай, – прошептала Анжи, пытаясь понять эту раздвоенность в интонациях Эйка. – Я же была поросёнком. Я вообще не понимала что происходит. А потом и вовсе сошла с ума. Давай рассказывай.
Эйк поцеловал её в губы и только после этого сказал:
– Судя по всему, это не конец эпизода. Нас выкинуло раньше от избытка моих переживаний и твоей.. Твоей смерти. Конечно, могли быть и какие-то другие причины, но я их не вижу.
– Я умерла? Что со мной случилось? Я не помню.
– Ты спрыгнула в озеро с утёса. Странный случай.
– Первый раз такое.
– Да. Я испугался, что тебя выбросит как-нибудь иначе и мы не встретимся здесь.
– Слушай. – серьёзно сказала Анжи. – Если вдруг случится нам разойтись…
– Не говори так.
– Нет, ты послушай. Ты же испугался, значит сам предполагаешь такую возможность.
– Не хочу об этом ничего слышать. Мы не разойдёмся. Никогда же не расходились.
– И всё же, – настаивала Анжи. – Рано или поздно всё случается первый раз. Не трать тогда время на мои поиски. Иди один. Мы должны найти последнее звено. Вместе или кому повезёт больше. Это важнее всего остального.
– Я понимаю, – с горечью произнёс Эйк.
– Обещай мне.
Эйк молчал, опустив глаза и сжимая в своей руке горячую ладонь Анжи.
– Обещай, – Анжи стала толкать его в грудь.
– Обещаю, – тихо произнёс Эйк.
– Хорошо. Теперь идём?
– Пошли.
И они снова направились в сторону Ватикана, огибая группы пьяных людей, склонённых у костров и окружённых танками, пушками и телегами.
– Я составил в голове карту, – сказал Эйк. – Карту наших «переселений». Всё ведёт в одном направлении. Смотри сама: сначала Перу, потом Бразилия, затем Египет, а теперь Иудея. Всё по одной линии, с юго-запада на северо-восток. Мы будто собираем себя по частям, чтобы обрести цельность. Я чувствую, что не хватает совсем немножко. И мы уже близко.
– Надеюсь. И знаешь, что я ещё заметила?
– Что?
– Мы всегда оказываемся в тех местах и в том времени, когда вот-вот должен случиться локальный конец света.
Эйк задумался.
– А ты права, – согласился он. – Первые цивилизации Южной Америки, потом Атлантида, потом Амарна времён Эхнатона в Древнем Египте, и наконец Иудея. Ведь это же был Христос?
– Ага. Изгнание легиона. Не каждый день такое увидишь.
– А время Рори? «Пролог» каждый раз начинается с него и Оми. Дальше этого мы будущее никогда не видели.
– Возможно, потому что его и нет, – чуть слышно сказала Анжи.
– Мне жаль, что тебе пришлось пережить в этот раз такое.
– Да я была счастлива, – улыбнулась Анжи. – Я даже не успела осознать, что моё счастье куда-то исчезло. Плохо только, что помощник из меня в таком виде никакой.
– Не известно, – поспешил успокоить её Эйк. – Может быть, всё это не случайно, и поросёнок здесь – самый важный фрагмент картины.
– Скажешь тоже.
– Разве такого не может быть?
– Не знаю. Вот если бы Единорог или какая-нибудь Жар-птица…
– Эко ты хватанула. Поросёнок. Хрю-хрю, – засмеялся Эйк.
– Ах ты дрянная девчонка, – Анжи заколотила по груди Эйка руками, а потом пустилась бежать.
Эйк кинулся вслед за ней, раскинув в стороны руки и глядя вверх, где в глубоком чёрном небе сияло далёкое прошлое, возможно, погасших уже звёзд.
Оми, Рори, рант…
2
– Анжи говорила, что ты феттлер. Это правда? Скажи, правда? Или у нее галлюцинация? Анжи? Черт возьми! Чего молчишь? Анжи! Анжи! Анжи! Анжи… Анн-ли-анжи… Ан… о… че-е-е-е-е… Ан… о… ч…
Ну что опять за хрень такая?! Спокойно. Расслабляемся… Дышим ровно. Поехали…
– Анжи говорила, что ты феттлер. Это правда?
Рори остановился.
– Можно сказать и так, – задумчиво произнёс он и продолжил движение.
– Я так и знала, – закончив с мороженым, с наигранной обидой выпалила Оми.
– Что знала?
– Что никакой ты не феттлер.
– Это почему же?
– Феттлеры другие. Не станут они гулять по парку с ребёнком, – теперь Оми остановилась и ухватила за руку Рори. – Я, конечно, не ребёнок. Даже не сомневайся. Но всё равно. – Они снова пошли. – Феттлеры, как мыльные пузыри. Только не маленькие, а те, которые надувают факиры, огромные, с другими пузырями внутри. Двигаются они также, и такая их распирает гордость, что того и гляди сдвинут плечом по дороге какое-нибудь зазевавшееся здание.
Рори рассмеялся.
– Вот видишь, – победно заключила девочка. – Феттлер непременно обиделся бы. А ты ржёшь. Поэтому ты не феттлер.
– А кто же тогда?
– Может… – задумалась Оми. – может..
Она остановилась. Посмотрела в глаза Рори как-то иначе, будто пытаясь о чём-то вспомнить.
– Что? – внутри Рори тоже что-то всколыхнулось. Что-то как бы забытое, но очень важное сейчас, о чём непременно следовало ему вспомнить.
– Странно, – медленно произнесла Оми, опустив глаза.
– Что странно?
– Да не бери в голову, – вздохнув, сказала Оми. – Не знаю что на меня нашло.
Небо над парком очистилось от туч, и совсем низко мерцали бледные звёзды, продираясь сквозь глянцевый кисель карусельных огней. Стало прохладно. Толпы поредели. Под тусклыми сиреневыми фонарями, изображавшими переплетённые ветвями деревья, стояла такая же витиеватая лавочка, на которой кто-то забыл почти непочатую коробку чипсов. Рори сел. Оми забралась к нему на колени и обхватила одной рукой за шею, прижимаясь к груди. Ей сделалось зябко. Её доверчивая простота Рори обескураживала. И если для Оми это был второй в её памяти поход в парк, то для него – первый по-настоящему человечный разговор в жизни. Этого невозможно было понять до встречи с Оми, потому что сравнивать было не с чем. Случались разговоры на интересные темы или беседы с кем-то из начитанных о заумных вещах – но оказалось, что существует просто разговор по душам, которому никаких умных слов и вовсе не требуется. Не нужно ни о чём спорить, не нужно оборонять свою точку зрения – а просто смотреть в глаза и говорить первое, что приходит само собой в голову. И никто за это тебя не осудит.
– Помнишь, я спросила, буду ли я существовать после смерти? – тихо произнесла Оми. – А ты сказал, что не знаешь, что ответить. Помнишь?
– Помню.
– А я ведь почти уверена, что буду. Почти. Потому что знаю, что была раньше, до того, как появиться в этом мире.
– Ты веришь в прошлые жизни?
– Это я лет в десять стала читать о таком в книжках. Реинкарнация и всё такое. А до книжек догадывалась об этом сама. А потом… В общем, была я когда-то птицей. Давно-давно. После, возможно, я и ещё кем-то была, но другого не помню. Только вот птицу. Додо́.
Она замолчала.
– Додо? Это имя? – спросил Рори.
– Нет. Просто додо. Как ворона или павлин. Жила я на острове Маврикий вместе со своими друзьями. Нас было много. Очень много. Но еда падала прямо с деревьев, недостатка в ней не было. Все мы растолстели от такой жизни и совсем разучились летать. Представляешь? Зачем куда-то летать, если всё самое дорогое тебе рядом? Мы почти не ссорились, заботились о своих птенцах и думали, что такое счастье для нас будет вечным. Да нет, мы, наверное, ничего и не знали о счастье. Это просто была самая обыкновенная жизнь, какой она и должна быть. Мы благодарили за это бога, даже если и не знали, что он существует. Душой своей благодарили, своей заботой обо всём, что нас окружало. А потом приехали на наш остров люди. Громкие и железные. И всё изменилось. Они привезли с собой чудовищ. Мы никогда не видели раньше хищников. Это были собаки. Злые, всегда голодные, рвущие на куски всякую живность, которая встречалась им на пути. И ещё крысы. Много крыс. Так наш маленький рай стал для нас сущим адом. Наверное, мы могли бы им противостоять. У нас имелись мощные клювы, которыми мы кололи большие орехи. Проломить череп этим монстрам не составило бы для нас труда. Но мы почему-то этого не могли. Не могли даже представить, как можно покуситься на что-то живое. Ценнее жизни нет ничего на свете. Никто не в праве её отнять.