01 Маленький Шнобель

Что касается выступлений на детсадовских праздниках, я всегда спрашивала аудиторию, что они хотят услышать – дословное повторение или краткое содержание, и следовала пожеланиям уважаемой публики. Слушатели ценили свободу выбора и часто просили прочитать оба варианта. Некоторые даже пытались угадать первоисточник по лаконичной версии и очень радовались, если это удавалось.

Глава 10. Устройство детского сада и Аграмена Ивановна

Наш детский сад был устроен классически. Его постоянную популяцию составляли воспитатели, завхоз, нянечки, повар, медицинская сестра и дети. Дети были разделены на группы по возрасту.

Я поступила в группу в четыре года. Маленький Шнобель был старожилом в садике. Он посещал его уже второй год и был знатоком местных закоулков.

Маленький Шнобель обожал исследовать пространство и расширять границы. Долго на одном месте он не сидел. Ему непременно требовалось куда-нибудь забраться или как минимум заглянуть. Он предпочитал закрытые для посещения или вовсе неочевидные локации.

Его эмпирический метод познания мира имел множество недостатков, но и преимущества у него тоже были. Маленький Шнобель видел многое. За первый месяц моего пребывания в детском саду воспитатели дважды его теряли, организовывали его поиски и возвращали в группу. По их реакции было ясно, что такое случалось не впервые. К счастью, Маленький Шнобель всегда успешно находился или объявлялся сам как ни в чем не бывало.

Однажды его обнаружили на чердаке среди новогодней мишуры, гирлянд и коробок с елочными игрушками. В другой раз он нашелся в сарайчике с лопатами, граблями и тележками во дворе детского сада. Кстати, в сарайчике он отыскал пропавшего плюшевого мишку. В прошлом году его потеряла Оленька и некоторое время горевала по нему, пока не отвлекалась на что-то интересное.

Никто не знал о предметном мире детского сада больше Маленького Шнобеля. Даже Аграмена Ивановна, работавшая завхозом, уступала Маленькому Шнобелю в осведомленности по некоторым вопросам. Завхоз Аграмена Ивановна была выдающимся персонажем в нашем детском учреждении.

Скорее всего, ее звали немного иначе. Но ее внушительный вид, невероятная комплекция, слоновьи ноги и оговорка какого-то потрясенного всем этим ребенка навсегда изменили ее имя в периметре детского сада. Она не возражала. Так вот Аграмена Ивановна могла бы составить конкуренцию Маленькому Шнобелю, как местному краеведу, но она не любила лишний раз забираться на чердак, залезать в подвал и шастать по узким кладовкам и чуланам.

Несколько раз выудив Маленького Шнобеля из этих манящих его мест, она нашла управу на его непоседливость. Она попросту легализовала его короткие вылазки и иногда пользовалась его услугами по доставке небольших предметов из и в отдаленные помещения детского сада. Никто не спорил с Аграменой Ивановной. Это было выигрышное решение. Координаты Маленького Шнобеля стали более предсказуемыми, а мелкие дела, затратные для Аграмены, он выполнял быстро и весело.

Некоторые из старших детсадовцев ему завидовали и иногда пытались уравновесить благорасположение к нему судьбы и Аграмены тумаками и небольшими засадами. Во время одного из таких инцидентов мы с Маленьким Шнобелем и познакомились.

Другим невероятно ценным взрослым в детском саду для меня стала медицинская сестра. Когда с кем-то из детей случались небольшие происшествия, требовавшие медицинского вмешательства, я всегда сопровождала пострадавшего в медкабинет. Я описывала симптомы, сообщала медсестре предысторию ушибов и царапин, а иногда предлагала для рассмотрения свой первичный диагноз. Это были мои наилучшие часы в детском саду, если не считать чтение и пение.

Медицинский кабинет был воплощением самого ценного, что можно найти в детском саду. Тишина и невысокая посещаемость. Идеальный порядок. Притягательный запах всесильной медицины. Белоснежная и крахмальная ткань на кушетке с геометрически безупречным отворотом, ровные корешки медицинских карт и справочников. Это было наслаждением для меня – визуала и педанта. Кроме того, на мои вопросы, касающиеся случившихся и воображаемых недомоганий, я всегда получала разумный ответ, а не отговорку, как это водится у некоторых недобросовестных специалистов и взрослых.

Я узнала о пользе холода и льда при ушибах. Я наблюдала перевязку раненого пальца. Я присутствовала при извлечении нескольких заноз. Я помогала чрезвычайно точно измерять реакцию Манту с помощью металлической линейки. Я научилась мыть руки не менее двадцати секунд и никогда никогда не смотреть на включенную ультрафиолетовую лампу.

Увидев мой искренний интерес к медицинской помощи, медсестра вручила мне книжку с картинками о строении людей. Это был прорыв в познании физиологии человека. Вдобавок мне разрешали читать толстый справочник, когда я ждала очереди на прививку или плановый медицинский осмотр. Я читала внимательно, иногда задавала уточняющие вопросы, потом аккуратно возвращала том на место. В вопросах познания и порядка на меня можно положиться до сих пор.

Глава 11. Психологическое тестирование

Время от времени в детском саду с нами работали психологи. Они давали нам несложные задания и задавали вопросы. Большим разнообразием их усилия не отличались, но в детстве мне нравились почти любые тесты. Они тренировали мой мозг и вносили моменты новизны в размеренную детсадовскую жизнь.

Часто психологи просили детей нарисовать семью. Это я любила. Я рисовала маму и себя. Мы с мамой держались за руки. Если мы с мамой куда-то идем, мы всегда держимся за руки или мама ловит меня за капюшон, когда я пытаюсь складывать кубик Рубика или читать книжку на ходу. Нам с мамой так удобно и хорошо.

Вокруг меня и мамы на моих рисунках обычно летали игрушки, друзья, книжки и big data (она был изображена символически в виде цифр, графиков и n-мерных матриц). Так я пыталась стимулировать когнитивный потенциал интервьюера и хотя бы в примитивном виде донести до него суть маминой работы и суть происходящего этом мире. Мы ведь живем в мире самых разных больших данных.

Мама рассказывала мне про свою работу, и я лучше всех в детском саду, включая воспитателей и нянечек, понимала, что такое данные и куда движется мир в цифровом плане. Мир, несомненно, двигался в прекрасное будущее, где тот, кто сумеет получить, сохранить, обработать, правильно интерпретировать данные, будет королем или могучим монстром в зависимости от воспитания, унаследованных генов и личных мотивов.

Свою будущую работу, по просьбе психологов, я тоже изображала на бумаге. Я рисовала несколько симпатичных округлых доменов с названиями наук. Это были области достаточно интересные, чтобы я ими занялась, когда вырасту.

Часть подписей на этой схеме я шифровала во имя порядка и приватности. Шифрование я начала применять в шесть лет. Оно было вызывающе несложным. Я использовала известный механизм и примитивный ключ. Забавно, что ни один из психологов не только не расшифровал записанное, но даже и не догадался, что видит перед собой простейший шифр, доступный ребенку.

Все-таки психологию сложно считать наукой. Это милый сервис, в который идут работать преимущественно женщины, которые не хотят или не могут стать врачами, учеными, парикмахерами и шахтерами. Маленький Шнобель не соглашался со мной и отстаивал право психологии считаться полноценной наукой.

Пока мы с ним рассуждали о пользе и научности психологии, мы придумали концепцию летучего отряда боевых психологов, которые легко перемещаются по свету и помогают людям, попавшим в беду, обрести душевное равновесие и пережить потери. Мы некоторое время играли в летучих психологов и попутно разработали протокол первой психологической помощи в чрезвычайных ситуациях. Протокол был не так уж плох. Маленький Шнобель показал его дедушке-философу, и наш план помощи был в целом одобрен. Дедушка рассказал нам, что срочная психологическая помощь существует и психологи всегда прибывают на место больших катастроф, чтобы помочь пострадавшим людям.