Страница 11 из 12
Когда Динка прибегает в группу из раздевалки, всегда кажется, что сегодня праздник, даже если день обычный или вовсе понедельник. Сама Динка тоже красивая, это правда. Она даже плачет красиво. Другие морщатся, неаккуратно мокнут и краснеют, а она печалится как принцесса в мультфильме и просто капает слезами. Это очень грустно, но красиво. У меня так вряд ли получится. Очевидно, плачущая Динка красивее плачущей меня.
В детском саду петь хором красиво, особенно под рояль в большом зале, где звуки звучат иначе, чем в обычной комнате. Я даже пою потише, чтобы слышать эту красоту. Музыкальный воспитатель это замечает и хвалит меня за прислушивание. Она говорит, что очень ценно слышать не только свое замечательное пение, но и совместно создаваемое звучание. Она понимает в красоте, больше, чем другие нянечки и воспитатели.
Конечно, она же всю жизнь играет на рояле, который красив снаружи, внутри и по своей полезной сути. Тот, кто придумал рояль, наверное, был очень счастлив и понимал, что прожил жизнь не зря.
Один раз я видела, как в пустом зале Аграмена Ивановна подняла крышку рояля и тихо-тихо одной рукой сыграла очень грустную мелодию. И лицо у нее при этом стало совсем другое, как будто далекое. Это было очень красиво и неожиданно. Обычно Аграмена к роялю не подходит, а занимается хозяйственными делами.
С другими воспитателями все иначе. Им немного наплевать на красоту. Когда мне дают тарелку с едой, там часто полный беспорядок. Прежде чем есть, приходится все разложить ровно и по моим правилам красоты. С другой стороны, воспитатели тоже радуются Динкиным бантам и всегда поправляют их, если надо. И Маленького Шнобеля они любят видеть вблизи, а не на заборе или дереве, возможно, тут дело в порядке и в красоте.
Кабинет дедушки-философа Маленького Шнобеля очень красивый, потому что там много хороших вещей, устремленных ввысь: книги в шкафах со стеклами до самого верха, настоящие картины в рамах и белые философские головы. Мне нравится Платон, он красивый, и он много думал. Он был из первых мыслителей, ему было тяжело, он ошибался, но все равно не переставал думать. Другие философы его критиковали и строили на этом свою научную карьеру и все последующую философию. Но Платон первым уловил главное, то есть идею. Критиковать проще, чем находить и придумывать с самого начала.
Мне тоже бывает тяжело долго думать, тогда я иду играть, спать или советоваться с мамой и Маленьким Шнобелем. Но потом я все равно додумываю мысль, например, на следующий день, или когда плаваю в бассейне. Там хорошо думается, пока тренер до меня не докричится. Тренеры по плаванию кричат громко, как поезда, но додумывать все равно надо обязательно. Если не додумать хотя бы наполовину, то в мыслях будет беспорядок, а это некрасиво и все время будет как бы выпрыгивать и мешать думать другие мысли или играть.
Иногда встречается красивый беспорядок, как у дедушки-механика и мамы Маленького Шнобеля в мастерской на первом этаже под их квартирой. Там столько всяких штук, инструментов, разных кусочков и запахов, что мне интересно и не хочется уходить. Маленький Шнобель уверяет, что там есть особый порядок, понятный только его маме и дедушке, потому что они творческие личности. Я не спорю, возможно, он прав, потому что там красиво, хоть и беспорядочно для меня.
А про творческих личностей я пока мало знаю. Буду дальше разузнавать и думать, когда завершу текущие продумывания и некоторые первоочередные. Может, я тоже творческая личность, просто это пока не проявилось. Хотя, судя по любви к порядку, я не особо творческая, скорее научная и исследовательская. Так один раз предположила мама Маленького Шнобеля, но это не факт. И вряд ли я доберусь до обдумывания этой мысли на этой неделе. Но я доберусь. Я помню все важное.
Глава 16. Похороны кошака
Однажды утром я пришла в детский садик, а там горько плачет моя подружка Динка. Рядом с ней сидит Павлик, который всегда приходит раньше всех, и смотрит на нее жалостливо. Динку по голове гладит воспитательница. А Динка все равно плачет, просто заливается слезами.
Оказалось, у Динки умерла любимая кошка. Кошка умерла по естественным возрастным причинам. Но логичность потери необязательно делает ее легче. Мне стало очень жалко Динку, гораздо больше, чем кошку. Я смотрела на Динку и не знала, что делать. Воспитательница что-то тихонько говорила Динке и протягивала салфетки. Павлик подтаскивал ей игрушки. Витек сбегал к маме на кухню и принес Динке чашку теплого какао. Но Динка не отвлекалась от своего горя и плакала. Дети приходили в группу, кто-то подходил к Динке, кто-то шел играть, но все равно поглядывал на нее широкими глазами и бровями домиком.
Когда появился Маленький Шнобель, я сразу ввела его в курс дела. Я сказала, что боюсь, что Динка может выплакаться до самого конца и тогда непонятно что останется.
– Надо что-то делать, ведь она худенькая, и долго это продолжаться не может, – объяснила я другу, – законы сохранения не нашей стороне, тем более что от какао Динка отказывается. Воспитательница, очевидно, ничем не может спасти Динку. Игрушки, Павлик, Витек, я, другие дети и бумажные салфетки не могут уменьшить ее горя и почти бесполезны.
Маленький Шнобель, как обладатель и обожатель огромного надменного кота Варфоломея, сразу проникся Динкиной ситуацией. Он сел на пол рядом с Динкой. Отодвинул гору игрушек, которую притащил сердобольный Павлик, и отправил его за карандашами и бумагой. Когда Павлик принес инструменты, Маленький Шнобель нарисовал большого смешного кошака и спросил плачущую Динку:
– Похоже на твою Розочку? – у Динкиной кошки было такое имя, и Маленький Шнобель его откуда-то знал.
Я и сейчас подозреваю, что все кошатники – тайные братья или носители особых генов среди обыкновенных бескошатных жителей земли. Но это не наверняка. Исследований на эту тему до сих пор не провели. А надо бы, это могло бы многое объяснить.
Динка сквозь слезы посмотрела на рисунок Маленького Шнобеля и помотала головой отрицательно, пару разиков похлюпала и пошмыгала измученным розовым носом, потом отобрала у Маленького Шнобеля карандаш и принялась исправлять его рисунок.
Она заострила уши рисованного кошака. Она поправила его нос так, что он стал похож на маленькое сердечко. Она нарисовала пятнышко на груди и белые лапки. На шее у рисованной Динкиной кошки появился ошейник с маленьким бантиком. Динка любит все розовое и бантики. Потом они вместе с Маленьким Шнобелем закрашивали спинку и живот, лежа своими животами на полу среди россыпи карандашей и в окружении заинтересованных одногруппников.
Маленький Шнобель спрашивал Динку о Розочке. Динка стала рассказывать, какая Розочка была хорошая, как они играли, и совершенно перестала плакать. Только всхлипывала иногда. Павлик участливо предлагал Динке носовой платок и карандаши. Наиль сбегал к воспитательскому столу за точилкой, затачивал все, до чего мог добраться и тем самым обеспечил непрерывный качественный процесс запечатления Розочки. Витек притащил новую кружку какао, и Динка выпила немного. Я сидела неподалеку с книжкой, но не читала, а наблюдала и все видела.
Маленький Шнобель спросил, как похоронили Розочку. Динка сказал, что ее просто оставили у ветеринара, потому что так полагается. На мой взгляд, это разумное решение, не должны же люди закапывать трупы любимых существ там, где им придет в голову. Но Маленький Шнобель сказал, если Динка хочет, мы можем похоронить ее кошку как будто по правде.
Динка подумала две или три секунды, хлопая мокрыми ресницами, и согласилась. Маленький Шнобель кивнул на только что созданный портрет Розочки и сказал, что тогда его надо украсить. Вполне ожидаемо они украсили этот листок разноцветными розочками со всех сторон. Я приостановила удаленное наблюдение, подключилась и нарисовала голубую розочку. Разнообразие и диверсификация – моя сильная сторона. Некоторые, правда, называют это духом противоречия.
Подтянулся Павлик и добавил к розочкам рыбок и птичек, потому что кошки любят рыбок и птичек, а Павлик их здорово рисует. Наиль нарисовал очень ровную черную рамку по краям листка. Тут Динка чуть опять не заплакала, но Маленький Шнобель погладил ее по руке, а Оленька по голове, и все обошлось.