Зов ветра

Старушка нам улыбнулась, и поспешила заверить, что всегда будет рада нашему приходу, потому что, по ее словам, нынешняя молодежь совсем перестала интересоваться историей. Мы уже собрались уходить, когда Пашка вдруг, непонятно с чего, решил выступить с очередным сольным номером.

– Скажите пожалуйста, а вы знаете такого историка Крестова Аристарха Евгеньевича? – И уставился на бабульку с любопытством.

Я мысленно закатила глаза. Все ж таки, не уследила! Дался ему этот Крестов! Может и вправду, загипнотизировал его пока ехали в поезде? Я уже собралась схватить Пашку за руку, чтобы уволочь его из музея, как обратила внимание на реакцию Флоры Зигмундовны. При имени Крестова, радушная улыбка сползла с ее лица. Она будто вся окаменела. Брови медленно сошлись на переносице, взгляд сделался холодным и каким-то колючим. Совершенно другим голосом, от которого, будто холодным сквозняком потянуло из коридоров музея, почти не разжимая губ, она спросила:

– Откуда вам, молодой человек известна эта фамилия?

Пашка слегка растерялся от такой резкой перемены в настроении старушки, и стал лепетать что-то невразумительное по поводу нашего дорожного знакомства. Вид при этом имел весьма жалкий и извиняющийся. Флора Зигмундовна слегка смягчилась. Но, только слегка. Брови чуть разгладились, и она произнесла официальным голосом:

– Прошу меня простить, но у меня очень много работы. Всего доброго. – И, развернувшись, с высоко поднятой головой, направилась прочь от нас вглубь музейных залов.

Мы постояли в растерянности глядя ей вслед, а потом побрели на выход. Только когда мы вышли из здания музея, Пашка вновь обрел дар членораздельной речи.

– Марта, чего я опять сказал не так?

Я только рукой махнула.

– Даже ежику в лесу было понятно, авантюрист твой Крестов, если не сказать хуже! Только один его Вальдис чего стоит! Тоже еще тот «друг и помощник»! Кой черт тебя за язык дернул?! Теперь бабулька с нами разговаривать не захочет. А я только настроилась на интересную беседу. – И я опять махнула рукой.

Пашка было собрался отстаивать «доброе» имя нашего попутчика, но тут в разговор вмешалась Светка. Загадочным голосом она спросила:

– Ребята, а вы откуда Крестова знаете?

Мне бы тут и насторожиться, но я была раздражена, что наш разговор с Флорой Зигмундовной так неловко закончился, и не обратила внимание на интонацию голоса нашей квартирной хозяйки. И поэтому, не задумываясь ответила:

– Да, в поезде вместе ехали, в одном купе…

А Пашка и тут умудрился влезть.

– Он нас даже на своей машине до твоего дома подвез. – С, непонятной мне радостью, выдал он.

У Светки глаза слегка округлились, голос стал каким-то не то испуганным, не то, настороженным.

– Вас что, сам Крест на машине к МОЕМУ дому подвез??

А вот тут мне стало по-настоящему нехорошо. А моя хваленая интуиция, проспавшая всю дорогу, вдруг засемафорила мне желтым светом, что означало только одно. Я опять куда-то вляпалась.

Глава 6

Мы окружили Светку, и стали приставать к ней с расспросами. Она отбивалась от нас, как могла.

– Вы что???!!! – Шипела она, как рассерженная кошка. – Хотите, чтоб я вам прямо тут, посередине улицы про Креста рассказывала??? – При имени «Крест» она понизила голос практически до инфразвука, как бегемот, который почуял опасность, находящуюся километров за тридцать от него.

Светка была в полнейшем негодовании от наших вопросов «посреди улицы». Хотя, прохожих вблизи не наблюдалось, местечко было тихое, отгороженное от внешнего шума города зарослями сирени и березовой аллеей. Она зашагала размашисто в сторону дома, бросив нам на ходу:

– Дома… Все дома… – При этом вид у нее был такой, что она вот-вот начнет креститься.

Пашка перепугался от подобного поведения Светки так, что у него даже уши затряслись. Конечно, я была заинтригована, но особого страха не испытывала. Чего было нам бояться? Напрягала меня только визитная карточка в кармашке сумки, с координатами «Янсонс Вальдис». Не могу сказать, что опыт общения с подобными типами у меня был богатым. Но, как-то разок пришлось вляпаться в историю, из которой выбралась с великим трудом и большими нервами. Отделаться от таких людей было трудно, и чревато множеством неприятностей. Поэтому, повторять его у меня желания не было.

В таком, я бы сказала, довольно унылом состоянии духа, мы добрались до дома. Светка после нас закрыла двери на ключ и для верности подергала за ручку. Чем у меня вызвала легкое недоумение, а у Пашки состояние близкое к обмороку. Затем, протопала на кухню, грохнула чайник на плиту и уставилась на нас с суровостью матери-настоятельницы, взирающей на своих нашкодивших духовных дочерей.

– Ну… – Незатейливо начала она. – Допрыгались! Дожили, можно сказать!!

Пашка, сидя на табуретке, хлопал перепугано глазами, не смея открыть рта. А мне этот цирк порядком поднадоел. Я обратилась к нашей хозяйке вполне миролюбивым тоном, не желая ее обидеть.

– Ты можешь толком рассказать, что такого произошло, что вы переполошились, словно куры в курятнике, куда залезла лиса? Кто такой этот самый Крест, что при одном упоминании о нем у тебя голос пропадает? Иначе вон, посмотри, Павлика сейчас удар хватит. Запугали парнишку совсем! – Я поджала губы, выражая тем самым свое неодобрение подобным поведением хозяйки квартиры.

Светка покосилась на Пашку, который сидел с видом совы, мерцая глазами, тяжело вздохнула, и спросила с тоской в голосе:

– Вам как, длинно или коротко?

Я посмотрела на Пашку, он на меня.

– Давай, длинно. – Врага надо знать, как говорится, в лицо.

Чайник закипел. Светка сорвалась со стула и кинулась наливать всем чай, хотя, об этом, в общем-то, ее никто не просил. Но, я промолчала, понимая, что ей нужно успокоиться. Простые, привычные хлопоты этому сильно способствовали. Сделав глоток горячего чая из кружки, она обожглась, сморщилась, отставила чай в сторону, и, наконец, собравшись с духом, начала свою повесть:

– В общем так. Крестов Аристарх Евгеньевич был учеником мужа Флоры. Вообще-то его фамилия по отцу Нойманн. Отец его служил… сами знаете где, и пропал без вести в 1944 году где-то в этих краях. Это было и к лучшему. После прихода наших его все равно бы расстреляли. Мать осталась одна с малолетним Аристархом, поменяв документы себе и сыну на свою девичью фамилию, Крестова. После войны, с немецкой фамилией, сами понимаете, жилось не очень. Кстати, у Флоры девичья фамилия Вебер, это она по мужу Авдеева. Ну, так вот… – Светка почесала себе нос, кажется, совсем запутавшись в хитросплетениях чужих фамилий. – В общем, Этот Крестов- Нойманн, был учеником у мужа Флоры. Хочу заметить, – Светка подняла указательный палец вверх, обозначая серьезность момента. – Учеником он был талантливым. Ему прочили большое будущее. И, разумеется, он был вхож в дом к Авдеевым. А у профессора Авдеева был какой-то, не то архив, не то дневник, в котором содержалась какая-то очень важная информация о местах захоронения фашистами награбленного добра, которое при отступлении они с собой прихватить не успели. И вот, Флора уехала в экспедицию, собирать остатки исторических ценностей, что не успели или не смогли вывезти эти нацистские гады. Тогда как раз и начали создавать этот музей. Приехав домой, она застала мужа мертвым, а дневники, или архивы, исчезли. Со смертью Авдеева никто толком разбираться не стал. Время было беспокойное, недобитки всякие здесь шастали, опять же, уголовный элемент активизировался. В общем, работы у органов правопорядка хватало, сами понимаете. Сказали, что у профессора случился инфаркт. А про документы Флора и не заикалась. А там были не только дневники, там были труды профессора, то есть, весь его архив, все его наработки за последние годы, в том числе, и неоконченные. Но, эта была такая работа, которую он, скажем так, не афишировал. Но, пропали не только документы, пропал вместе с ними и Аристарх. И Флора была уверена, что все это: и смерть мужа, и пропажа архива, дело рук одного человека, Крестова – Нойманна. Для Флоры наступили трудные времена. Мой дед тогда пришел ей на помощь, поддержал, он тогда уже директором музея работал, а попутно лекции читал в нашем историческо-архивном институте. – Светка замолчала, глаза стали грустными. Наверное, воспоминания о деде давались ей нелегко.