Премия Дарвина

«Кто у них тут стилист?», задалась вопросом Кира. Не могли подобрать своим работникам униформу посолиднее?

– Мое почтение! – сухо кивнул тип существам, сидящим за столом. – Опоздал. График адский! А вот и наша экспериментальная группа! Приятно познакомиться.

Тип в черном, иронично вздернув бровь, направился в сторону притихших Киры, Вовчика, Питбуля, Саныча и Лиды, по очереди придирчиво осмотрел каждого с головы до ног. Лида, до которой тип в черном дошел последним, отметила его холодные цепкие карие глаза, светлые, коротко стриженные волосы, саркастичные складки у рта. Возраст человека в черном она определить бы не смогла – вернее, в отличие от куратора, который выглядел как обычный молодой парень, этот тип показался ей существом, чей возраст теряется в толще эпох. Лида почувствовала, как по коже побежали мурашки.

Уловив неприязнь Лиды, тип в черном скривил в ухмылке узкие губы и повернулся к существам за столом:

– У Департамента Наказания есть одно условие.

И сердце Лиды ухнуло вниз – сейчас они всё отменят, и она не сможет вернуться! Вот же скотина! Лида бросила быстрый взгляд на куратора – тот смотрел на непрошеного гостя с таким же неудовольствием, как и она.

– Если группа не справится, и не сможет уберечь от дурацкой гибели хотя бы одного идиота… – тип в черном выдержал весомую паузу – все попадут в наш Департамент.

На мгновение стали слышны крики и стоны тех, кто оказался в огненной ловушке, по ту сторону двери. Питбуль в ужасе зажмурился.

– Я лично прослежу, чтобы нашим отважным героям никто не помогал, – тип в черном снова выдал кривое подобие улыбки и похлопал куратора по плечу.

Тот, поджав губы, кивнул.

– Мы согласны! – громыхнуло одно из резиновых существ.

– Погодите! – оторопело произнес Вовчик, который окончательно запутался в правилах этого хитроумного квеста. – Как мы будем кого-то там спасать, если мы умерли?

– Вас временно вернут на землю, – пояснило существо.

Вовчик дико посмотрел на фигуру в комбинезоне, затем кивнул на обглоданную медведем Киру.

– В таком виде??

– Все вопросы к куратору, – гаркнула фигура.

Вовчик силился понять, о чем толкуют сидящие за столом болванчики, но за столом уже никого не было. Да и самого стола не было! Ряды светильников стремительно гасли, сумрак накрывал пятерку героев огромной пятерней. Куратор и тип в черном тоже пропали. И только две лампы на шнурах разгорались все ярче, превращаясь в ослепительные звезды.

– Погодите! – крикнула Кира. – Алё!

Эхо ее крика заметалось под потолком и превратилось в оглушительный паровозный гудок.

Из тьмы тоннеля на них наваливалась электричка, мигая звездами-фарами. Испуганные человеческие фигурки заметались, ослепленные внезапным прибытием поезда. Вовчик споткнулся и полетел куда-то вниз, сквозь кафельные полы, мраморные, исчезающие в воздухе ступени, сквозь строительные леса диковинных зданий и бесконечные шахты лифтов, и, наконец, больно приложился коленом об обшарпанную боковину старенькой каменной клумбы, в которой жались друг к другу чахлые петунии.

Ойкнув, Вовчик умудрился удержаться от падения. Поморщившись, он потер ушибленное колено, выпрямился и… с удивлением обнаружил себя на площади у Ленинградского вокзала, ровнехонько напротив входа с указанием: «К поездам дальнего следования».

Сновали туда-сюда суетливые люди с чемоданами и рюкзаками. От киоска с выпечкой тянуло жирным, аппетитным запахом беляшей с мясом. Облезлый голубь безрезультатно пытался склевать с асфальта отутюженную сотнями подошв жвачку. Высоко в небе самолет процарапывал между облаков тонкую белую полосу.

Вовчик осмотрел себя и понял, что одет он в рабочий комбинезон кирпичного цвета. Впрочем, не он один – рядом с ним у входа в вокзал обнаружились еще четверо, в таких же комбинезонах.

Грузная тетка лет сорока, с короткой неряшливой стрижкой и одутловатым, грубо накрашенным лицом. На комбинезоне тетки, на нагрудном кармане, виднелась нашивка с именем: «КИРА».

Девчонка лет пятнадцати, худая и хмурая, с забранными в хвостик синими жидкими волосенками и длиннющими разноцветными ногтями. Нашивка на комбинезоне поясняла: «САНЫЧ».

Сухая, больше похожая на ожившую мумию старуха с морщинистым лицом и седыми кустистыми бровями, из-под которых на мир подозрительно взирали выцветшие глаза. На комбинезоне значилось: «ПИТБУЛЬ».

Поджарая спортивная девица, больше похожая на фитнесс-инструкторшу, с тонкой талией, аппетитной попкой и копной блестящих каштановых волос. Судя по надписи на нашивке, это была «ЛИДА».

Вовчик проглотил слюну, опустил глаза, прочитал на нашивке на своем комбинезоне: «ВОВЧИК», а ниже нашивки обнаружил внушительного размера брюшко. Поднял руки, в замешательстве сжал чужие крупные, покрытые темными волосками, кулаки. На левом кулаке, с тыльной стороны, заметил бледную татуировку «ВДВ». Осторожно провел чужой рукой по своей-чужой голове и выяснил, что голова эта напрочь лишена растительности и наощупь напоминает гладкий кожаный футбольный мяч.

Какое-то время все пятеро молча смотрели друг на друга. А потом старуха подняла сухую руку, ткнула в девчонку с синими волосами крючковатым пальцем и зашлась в издевательском хохоте. Вслед за ней взорвало и остальных – скрючившись, завывая и всхлипывая, они тыкали друг в друга пальцами и покатывались со смеху. Вовчик еще раз приложился коленом о клумбу. Лида, истерически хрюкая, налетела на какую-то парочку с огромным чемоданом. Саныч, рыдая от хохота, размазывал тушь по худому детскому лицу.

Потом Кира случайно повернулась к киоску с выпечкой, узрела в его зеркальной витрине незнакомую одутловатую тетку, шокированно воскликнула густым контральто:

– Бля!

И грохнулась в обморок.

3. ВТОРОЙ ШАНС

Первым плюсом доставшегося ему тела было стопроцентное зрение, которое имела девчонка с синими волосами. Саныч, последние лет десять работавший за компьютером и читавший в очках, отвык от удовольствия видеть окружающий мир с идеальной четкостью. А сейчас он даже при свете тусклой лампочки с легкостью мог разглядеть в треснутом зеркале ванной комнаты вместилище, в которое его запихнули.

Угловатое скуластое лицо. Высокий, испещренный мелкими прыщиками лоб. Зеленые глаза – на левом, возле самого зрачка, притаились два крохотных коричневых пятнышка. Корни выкрашенных в синий цвет волос были светлыми – девчонка была, скорее всего, шатенкой. Рост – где-то 155-160 сантиметров. Вес – не больше сорока пяти килограмм. Слишком крупные ладони и слишком большой рот – но в целом, эта особь женского пола могла стать даже симпатичной. Если бы выросла. Но она почила в возрасте пятнадцати лет, и, сдав ненужную телесную оболочку в утиль, упорхнула в неведомые дали. А ее мосластые коленки, торчащие уши и глупая татуировка на левом предплечье «Never look back» достались Санычу.

О том, что им всем выдали напрокат настоящие тела, чьи хозяева недавно умерли, но по стечению обстоятельств не попали на кладбище или в крематорий, потому что пропали без вести, им сообщил куратор. В тот день, когда подъехал за ними на такси к Ленинградскому вокзалу и отвез в огромную пустующую квартиру недалеко от метро Красносельская. «Относитесь к телам, как к дорогому инвентарю!», проинструктировал куратор. «Тела не калечить, вовремя кормить, мыть… в общем, живите, как будто это ваши родные тела. И не думайте, что вы бессмертные. Кто погибнет в этом теле, погибнет по-настоящему. И провалит миссию».

– Прям, как в «Матрице», – хмыкнул Вовчик. – Умрешь в симуляции, умрешь в жизни.

– Мы уже, – проронила Кира и упала лицом в диван.

Кира, если что, так и лежит там, уже почти сутки. Грузная тетка категории «я бы не вдул» по классификации Саныча. Если бы ему досталось такое тюленье туловище, он бы тоже лежал ничком в пыльных подушках, забыв о воде и еде.

Кстати, о еде! Вторым плюсом того, что Саныча после смерти запихнули в чужое детское тело противоположного пола, был адский метаболизм. Это тело перерабатывало любую еду в невероятном количестве и почти сразу требовало еще. Саныч с позабытым удовольствием – то есть без подсчета калорий и не опасаясь изжоги – сожрал за день два огромных гамбургера, следом закинул в себя три шоколадных батончика, пачку лапши быстрого приготовления, а на ужин умял в одно лицо два пакета чипсов, связку бананов и литр колы. И, счастливо рыгнув, как в свои чудесные пятнадцать, завалился спать.