Кисло-сладкое

Маруська развернулась, сделав неловкое движение рукой, зацепила новенького локтем, жутко смутилась и залепетала:

– Это Марк Абросимов. Он будет учиться в вашем классе. Их семья недавно переехала в Краснодар. Ну, в общем, познакомитесь на перемене. Повезло нам в этом году с новенькими. Марк у нас, как и Соня, отличник и идёт на медаль, а ещё он спортсмен и в прежней школе возглавлял самоуправление.

Соня едва не застонала в голос. Этого ещё не хватало! Тоже медалист и активист и спортсмен. Может, он ещё и беллиданс выплясывает? За что ей такое наказание? Неужели нельзя было выбрать другую школу? В этом классе и так уже перенаселение.

Марк сдержанно улыбнулся учительнице, было видно, что похвала ему неприятна и выслушивает он её без удовольствия. Бегло оглядев класс, он увидел свободное место на предпоследней парте и направился к нему. По пути кивнул девчонкам у окна, рядом с Соней споткнулся и даже растерялся от собственной неловкости. Видимо, это с ним нечасто случалось. Прошёл чуть дальше и сел прямо за ней. Соня буквально почувствовала, как в её спину вонзился ещё один взгляд. Пожалуй, самый тяжёлый и колкий.

Маруська, пятясь, покинула класс. Бульба продолжила урок, словно ничего не произошло, но атмосфера изменилась и наэлектризовалась нетерпением. Все ждали звонка. Соня не выдержала и мельком оглянулась, Марк не смотрел на доску и ничего не писал, перехватил её взгляд и усмехнулся, будто поймал с поличным. Она нарочно не отвернулась, это выглядело бы как капитуляция, оглядела его, слегка сощурившись, включив своё фирменное высокомерно-безразличное выражение лица. Марк хмыкнул, скосил глаза на учительницу, а потом на невзрачный пейзаж за окном.

Несколько секунд Соня бесстыдно его разглядывала, будто ситуация её ни капли не смущала. В левом ухе Марка блеснуло маленькое колечко, на дне голубой радужки растворился солнечный свет, а кожа на щеках загорелась янтарными разводами, будто присыпанная волшебной пыльцой. Так выглядели следы родительской ласки и любви. Соня не без язвительности подумала, что он избалованный маменькин сынок либо любимчик Динь-Динь. Надо же, какой бред лезет в голову. Эта сказка осталась в далеком прошлом, и Марк меньше всего походил на мальчика, который не хотел взрослеть. Хотел и повзрослел.

Соня победоносно вскинула голову – он отвернулся первым, правда, с таким видом, будто сделал ей одолжение. Стиснув зубы, она нервно сжала пальцами карандаш. Сейчас прозвенит звонок, и всё внимание достанется новенькому. Она даже не успела насладиться статусом знаменитости. Теперь новой сенсацией будет этот чёртов Абросимов. Соня хорошо помнила свой первый день в этой школе. День своего торжества.

Накануне она жутко переживала и нервно готовилась к встрече с будущими одноклассниками. Вытребовала у родителей новые туфли и блузку. Папа собирался потратиться больше, он всегда легко расставался с деньгами, а тут ещё и чувствовал себя виноватым. Сорвали её перед выпускным классом, заставили оставить друзей и поехать в другой город. Мама же как раз взялась за обкатку нового взгляда, точнее, старого, на воспитание детей – всё что можно под запретом, строгое ограничение во всём, без чего можно обойтись. Естественно, наряды дочери попали в эту категорию.

Соня психовала, спорила и грозилась сбежать из дома. Какой переезд? Какой новый класс? В своей школе она была бесспорной королевой, признанной и принятой не только учениками, но и учителями. Все знали, что она идёт на медаль, бессменная ведущая мероприятий, участница олимпиад и ежегодная Мисс Осень. Сколько бы раз она ни участвовала, титул доставался именно ей. С ней мечтали дружить, её мнению доверяли, учителя хвалили, а чужие родители ставили в пример. И это всё оставалось здесь, в её родной Анапе.

Новость о переезде сообщила мама. До этого рокового дня Соня ловила обрывки разговоров родителей о том, что бабушка болеет, путает лекарства и плохо ест, но не ожидала такого поворота событий. Просто не задумывалась о том, что в её идеальную размеренную жизнь может ворваться хаос. Мама и бабушка, мягко говоря, не ладили. Даже по телефону они умудрялись устраивать полноценные скандалы. Ни один разговор не обходился без запаха валерьянки и заломленных рук Веры Андреевны. Потом, естественно, приходила мигрень, приглушённые стоны в затемнённой комнате и обиды на судьбу, наградившую бестолковыми родственниками.

Соня миллион раз слышала от мамы, что они с бабушкой не переносят друг дружку, так что лучше она заплатит посторонней тётке, чем сама будет ухаживать за той вредной старухой. Но когда реально понадобилась помощь, Вера Андреевна безапелляционно объявила: они возвращаются в большой холодный дом – семейное гнездо Колоницких. Папа как-то сразу принял эту новость. Они жили в однокомнатной квартирке под самой крышей наспех построенного дома без лифта. Переезд виделся радужным выходом, побегом из малокомфортной тюрьмы, жена была урождённой Колоницкой, а значит, и он имеет право на эту «дворянскую усадьбу».

Дом действительно был большим и представительным. Семейным гнездом назывался не случайно. Бабушка, требовавшая обращения только на «вы» и по имени-отчеству, обожала легенду о погубленном дворянстве. Верила в семейное проклятье рода и костерила безалаберных крестьян, будто сама когда-то ими владела. Вспоминала несуществующие балы и фамильную ночную вазу с керамической розой на крышке.

Переезд хоть и был запланированным, всё равно напоминал бегство. Вещи собирали в спешке и нервической ажитации. Мама оттягивала дату отъезда до последнего, а в конце августа поставила семью перед фактом – через два дня бабушку выписывают из больницы и им нужно быть рядом. Стопки коробок с вещами росли, словно бамбук, буквально на глазах. Кто бы мог подумать, что в их маленькой квартирке скопилось столько хлама. Кое-что пришлось выбросить, что-то отдать или подарить, многое оставить, чтобы потом решить, как поступить с мебелью или многовековыми балконными залежами.

Складывая книги, Соня не прекращала стенать и возмущаться.

– Последний класс! Как можно всё бросить и переехать сейчас? Как же мои друзья?

Вера Андреевна отложила в коробку с пометкой «мусор» стопку старых книг, немного подумав, добавила сверху школьные поделки Сони.

– Найдёшь новых. Краснодар намного больше и возможностей там тоже больше. Радоваться должна, что для тебя всё так сложилась. Всё равно бы поехала туда через год поступать в институт.

Соня возмутилась.

– Радоваться? Чему радоваться? Я буду оканчивать школу с незнакомыми людьми, а не со своими друзьями. Ещё неизвестно, какой там класс и как меня примут.

Вера Андреевна оглядела Соню с ног до головы, въедливо и тщательно, веско кивнула, словно признаваясь самой себе, что дочке достались хорошие гены, непроглядно-чёрные глаза придавали внешности экзотичность, правда, порождали и неуместные вопросы об ответвлениях в родословной. Соня была яркой, красивой, но капризное выражение лица и налёт высокомерия портили приятные черты. Вере Андреевне досадно было ощущать где-то глубоко внутри постыдную зависть. Нехорошо ведь завидовать родной дочери. Ей самой не досталось ни пышной смоляной гривы, ни графичных глаз. Всего пришлось добиваться упорным трудом и характером. А Соня выезжала на внешности, ещё и сомневалась, что в новой школе ей будет тяжело влиться в коллектив.

– Чего вдруг тебя не примут?

– А как же секция лёгкой атлетики? Как же группа беллиданса? Репетиторы?

– Точно! – спохватилась Вера Андреевна. – Я же математичке за два месяца вперёд заплатила, нужно деньги вернуть. А секции и танцульки свои новые найдёшь. Там выбор больше.

Она придвинула новую пустую коробку и не глядя свалила туда старые школьные тетради.

– Зачем только всё это хранили? Переезд как раз кстати. Избавимся наконец от всего этого хлама.

Соня протяжно вздохнула. Выбрасывать дорогие сердцу вещи, как и переезжать, ей не хотелось. Она вообще не любила перемены и сюрпризы. Привыкала к людям, атмосфере и местам. А мама недавно открыла для себя новую философию минимализма и с головой окунулась в очищение. Переезд удачно вписался в её новое мировоззрение. К Сониному сожалению, под лишний хлам попадали и её наряды.