Страница 4 из 24
Витя с трудом разомкнул веки.
Первые несколько секунд он пытался сфокусироваться и не понимал, почему розоватые обои в его комнате вдруг стали какого-то зеленоватого оттенка, напоминая скорее даже фотообои, виденные им у Аркаши Крамского, отец которого работал в министерстве. Фотообои с изображением хвойного леса. Очень-очень реалистичные, как настоящий лес.
Витя смотрел на картину перед собой, пытаясь сообразить, как удалось ученым сделать фотообои с движущимися веточками и травинками. Эффект и впрямь был невероятным. И, главное, – когда мама успела переклеить старые выцветшие обои?
И тут его пронзила жуткая мысль.
Наверное, он попал в больницу, как… как Шершень, у которого он побывал на днях. И пролежал там, может быть, несколько недель. Или месяцев. И к его выздоровлению мама сделала ремонт в комнате, достав дорогие импортные фотообои.
А потом Витя увидел на тропинке… Он приподнялся на кровати, охнул, потому что резкая боль пронзила лопатку, электрическим разрядом сверкнула в бок и отдала куда-то в область ягодицы, заставив его со вздохом откинуться на подушку.
Витя закрыл глаза и минуту часто дышал, слушая пение птиц и журчание ручейка где-то совсем неподалеку. Голубой спортивный костюм… руки, словно крылья птицы, раскиданные по обеим сторонам тела… картинка стояла у него перед глазами словно настоящая.
– Лена… – прошептал он растрескавшимися от жажды губами. Одновременно его мозг пронзила ясная и ужасающая мысль: «Откуда дома ветер и эти птицы? Откуда журчание воды и шум… большого леса?!»
Чувствуя, как сердце начинает заходиться от странного предчувствия, как бывало, когда он поневоле накручивал себя разными мыслями с ужасающим финалом, Витя резко распахнул глаза, желая, наконец, прогнать столь реалистичную картинку в его воображении.
«Я точно заболел», – подумал он. Но когда боковым зрением уловил движение справа, а девушка, лежащая на тропинке, вдруг застонала и начала приподниматься, он понял – что все происходящее – реально. Более того, он не дома, а точно там же, где и завершилось его странное видение: у озерца, куда они прибежали, чтобы подать сигнал артиллеристам.
Плача что-то коснулось, и Витя резко повернулся, ударившись локтем о ствол дерева.
– Черт! Что это?!
Прямо за ним на четвереньках стоял Давид. На щеке друга кровоточила глубокая царапина, а сам он был похож на какого-то сбежавшего с крыш Лондона трубочиста – вымазанное черной грязью лицо и большие, прямо огромные голубые глаза, уставившиеся на Витю с расстояния полуметра.
– Что… Что случилось? – прошептал Давид, оглядываясь.
– Не знаю… я думал… я думал, это сон какой-то!
– Ты слышал взрыв?
В этот момент Лена снова застонала и ребята, охнув почти синхронно, вскочили со своих мест и бросились ей на помощь.
Подхватил одноклассницу под руки, они усадили ее возле дерева. Лена покачнулась, чуть не упала на рюкзаки, но Витя поддержал ее за локоть.
– Пить… – прошептала она. – Дайте мне что-нибудь попить…
Давид оглянулся, вытянул из небольшой горки свою сумку, достал оттуда походный туристический термос.
– Вот, шиповник будешь?
Она кивнула.
Давид открутил крышку и налил в нее немного теплого ароматного напитка.
– В нем много витамина С, – сказал он.
Лена сделала несколько глотков, взгляд ее стал более осмысленным.
– Ты что-нибудь помнишь? – спросил Витя, продолжая ее поддерживать. – Что случилось?
– Вы ничего не видели? – спросила она после минутного молчания, во время которого она пыталась прийти в себя. – Он кинул эту штуку… похожую на гранату в озеро. Червяков. Когда Илья Андреевич запускал ракетницу, я немного отошла, потому что… боюсь вообще выстрелов. Даже по телевизору боюсь смотреть все эти фильмы про войну. И подумала, что лучше отойти подальше. Мало ли… – она поежилась. – И когда ракета взлетела, он вынул эту штуку из кармана, выдернул что-то из нее… – она показала пальцем в сторону берега, – вон, кажется она лежит! И кинул в озеро. Потом… как-то не сразу, а… даже не знаю, как объяснить, будто в замедленной съемке, как в кино, из озера поднялся столб черной воды, так, словно кто-то сильно встряхнул чернильницу и все из нее хлынуло наружу и этой вот чернотой нас накрыло. – Лена посмотрела на Давида и чуть-чуть улыбнулась. – Вот, у тебя все лицо в… этом.
Витя слушал ее рассказ с открытым ртом. Она описала этот момент так красочно, что теперь он понял, почему по сочинениям у нее всегда одни пятерки.
– Не волнуйся, у тебя тоже, – ответил Давид, скривился от боли и дотронулся до своей щеки. На его пальцах осталась кровь. – Блин… – сказал он. – Надо подорожник поискать…
Этого добра здесь было навалом и через мгновение он прилепил здоровенный листок на правую сторону лица.
– Вот так лучше… – он попытался улыбнуться.
– Что самое странное, взрыва-то почти и не было, – сказала Лена. – Точнее он был, но будто бы там – по ту сторону экрана телевизора. Нам же досталась только слабая ударная волна. Все поглотила эта черная грязь. – Она показала на Витины руки и его новенький костюм, выглядящий так, будто его достали со дна самой глубокой и грязной городской свалки.
Потом украдкой оглянувшись, он быстро затараторила:
– Я же хотела тебя предупредить, но ты ничего не слышал и не слушал! – Она запнулась, и Витя почувствовал, как краснеет. – Еще там, у сосны, когда ты доставал рацию, я заметила, как он вытащил из кармана странный предмет и разглядывал его, потом быстро засунул назад. Все смотрели на то, как я передаю сообщение и не обратили внимание. А он стоял чуть правее и позади Ильи Андреевича, так что никто кроме меня не видел, чем он занят. Я написала тебе записку, когда складывали рацию, но ты не прочитал ее, – Лена с укоризной посмотрела на Витю и тот почувствовал себя предателем.
– Я… я не знал…
– Ладно. Вряд ли мы могли что-то сделать. Я была не уверена, но видела в кино такие штуки. Я думала, это не настоящая граната. Но это же Червяков! От него можно ждать чего угодно!
– Это уж точно, – сказал Давид. – Парень эксцентричный.
– Что? – спросила Лена. – Экс…
– Да ничего, – махнул рукой Давид. – Придурок он, вот и все.
– Это да, – согласилась Лена. – Но я… в общем, только никому не говорите, хорошо?
Ребята переглянулись и закивали головами.
– Совсем никому! – Она понизила голос до шепота. – Вместо сообщения с нашими координатами, как было написано в задании, я передала просьбу о помощи. Никто все равно Морзе не знает. Особенно Червяков.
– Надо было сказать Илье Андреевичу, – вырвалось у Вити.
– Я же не могла просто так подойти к нему и сказать… – резонно заметила Лена. – Как ты думаешь…
– Ну да… – согласился Витя, представив себе ситуацию. – Это выглядело бы… не очень.
Левее них затрещали кусты, раздалось завывание и оттуда через пару секунд вылез толстяк Петя Марченко. Он выглядел почти как новенький, разве что пионерский галстук выбился из-под спортивной куртки стального серого цвета, да волосы на голове перепутались и сбились в какой-то несуразный клок.
– Что… что случилось?! Где… все? – нетвердой походкой и потирая затылок, Петя подошел к ребятам. – Что это было? Землетрясение что ли? Вот уж не думал, что в Москве могут быть землетрясения!
– Типа того, – ответил Давид. – Нас немножко тряхнуло. Правда, не по воле природы, а по прихоти одного…
– Так мне не показалось? – вырывалось у Петра. – Это был взрыв?
– Да, – сказал Витя. – Граната рванула в озере. А кинул ее туда догадайся с трех раз кто…
– Червяков?
Три головы синхронно кивнули.
– Козел, – сорвалось у Марченко. – Из-за него у Ильи Андреевича теперь будут неприятности, – уверенно и со знанием дела заявил он. – И по спортивной и по партийной линии…
– А причем тут Илья Андреевич? – удивилась Лена.
– Отвечает, потому что командир, – сказал Давид.
Марченко кивнул.
– Именно. Влетит ему капитально.
– А где остальные? Где же сам Илья Андреевич? – спросил Петя и ребята начали озираться. В лесу стояла непривычная, какая-то особенная тишина. Даже птицы притихли, словно прислушиваясь к негромкому разговору школьников.