Попавший в некроманта

Я уже рассмотрел их, взгляд отвел в сторону дворца – там какие-то люди вышли. Вдруг слышу:

– Кривоглазый, ты чего уставился? Слышь, кривоглазый, оглох, что ли?

Не сразу сообразил, что это ко мне обращаются. У меня же шрам на щеке, он чуть уголок глаза оттягивает, так что у меня один глаз слегка кривоват.

Повернулся – подходит один из попугаев. Настроен агрессивно.

Я ноги чуть шире поставил, руки опустил, правая около рукояти ножа. Думаю – у него меч короткий, для боя в свалке, таким мечом не рубят, а колют вроде. По крайней мере, римские легионеры именно так его использовали. Если он будет колоть – я кожаным наручем удар попробую отвести и ножом его достану, он же без кольчуги. А дальше посмотрим – тут, в конце концов, не дикий лес, просто так убивать людей не принято. Стражники рядом стоят – должны же они за порядком следить?

– Шпионишь, сука равнинная? – продолжает распаляться попугай.

– Стоять! – послышалось со стороны дворца. Оттуда двое богато одетых мужчин приближались. Один в кафтане с вышитыми баронскими гербами, второй одет как попугай, но богато, в чистой одежде, и перевязь на нем наискосок, черная лента. Похоже, знак отличия какой-то.

Тот, что с перевязью, подошел, положил гневному попугаю руку на плечо.

– Ты совсем глаза потерял, Люк? Расслабились за время перемирия, суки?

– Ты чего командир? Тут какая-то деревенщина кривоглазая на нас смотрит, шпионит.

– Кривоглазый, повернись правым боком.

Я медленно повернулся.

– Вот сука! – агрессор увидел нож в ножнах на моем поясе и выругался, но не столько от злости, сколько удивленно.

– Ты вообще ослеп? Где ты крестьян с ремнем и наручем лучника видел? А лук у седла как не заметил?

Потом ко мне повернулся:

– Откуда шрам на морде получил?

– С медведем поссорился. Он меня съесть хотел, а я не хотел, чтобы он меня ел.

– И как?

– Тяжело, – вздохнул. – Но мне повезло, а ему – нет.

Командир опять повернулся к Люку:

– Как ты еще жив до сих пор, щенок тупой? Иди с глаз моих.

– Так шпионил же!

– Без тебя разберемся.

Агрессивный попугай убрел к своей телеге и товарищам.

***

Заговорил мужик с баронскими гербами, седой уже, явно военный, роста среднего, но плечи и грудь такой ширины, что непонятно, как в двери проходит. Сначала к командиру попугаев обратился:

– Капитан, напомни своим псам, где они находятся. То, что вам позволено в Прибрежной марке, по эту сторону леса творить нельзя. Здесь барон решает, кому жить, а кому умирать. Кто меч обнажит без достаточной причины – руку отрубим.

– Напомню, – кивнул.

Потом седой ко мне обратился:

– Я капитан замка. Ты кто такой и зачем звал?

– Охотник я. Зовут Тимос. Из деревни под лесом. Вчера около дороги в Прибрежную марку видел отряд каких-то вооруженных людей. От нашей деревни полтора дневных перехода, к этой ночи могут дойти, если к нам идут. Староста боится – на деревню нападут.

– Здесь кто-нибудь твою личность подтвердить может?

– Скорняк местный может, я ему давно меха на продажу таскаю.

– Ладно. Пошлю к нему проверить, ты тут побудешь, пока посыльный не вернется. А пока, – что за людей видел, рассказывай. Много их? Как одеты и вооружены?

Я попытался ответить на его вопросы, но оказалось, разведчик из меня так себе: многие вещи я или не рассмотрел, или не счел важными. Честно сказал, что весь лагерь не видел, только пару костров и четыре палатки. А сколько их всего в кустах пряталось – неизвестно.

Капитан задумчиво помял подбородок.

– Ладно, спасибо за предупреждение, я к вам нашего некроманта отправлю, пусть у вас несколько дней побудет, на случай нападения. Всё равно сидит без дела.

– А не подскажешь, с управляющим переговорить я могу? У меня пара больших медвежьих шкур на продажу – товар редкий.

Капитан пожал плечами, сказал – позовет. И ушел.

***

Командир попугаев стал мне уточняющие вопросы задавать.

– Прости, капитан, а вы кто такие? – уточнил я.

– В какой заднице ты живешь? Наемников из горных баронств никогда не видел раньше?

– В лесу я живу. А наемников… наемников-горцев видел как-то в детстве, да. Помню, как крестьяне девок прятали, когда отряд на ночь остановился в деревне.

– Сейчас мы на работе, сейчас девки могут гулять спокойно. Так где, ты говоришь, видел людей? Место указать сможешь? Может, они не идут куда-то, а ждут кого-то?

Дальше капитан наемников стал задавать свои вопросы, вплоть до того, много ли золы в кострищах было, и сильно ли загажены кусты вокруг палаток. Я пытался вспомнить и ответить.

В конце разговора наемник ушел в глубокую задумчивость.

***

Нас прервал еще один богато одетый господин. Толстенький такой, румяный.

– Ты что ли поговорить хотел? Я управляющий.

Я извинился перед наемником и стал объяснять, что у меня в наличии две единицы эксклюзивного товара. Из которого может получиться или роскошный ковер, или теплое покрывало для самой большой кровати, или можно шкуру нарезать на куски и сделать полости в кареты и на телеги – укрываться зимой в дороге. Я с такой уверенностью расхваливал медведей, что управляющий сдался:

– Давай посмотрим на твои шкуры.

– Здесь?

– Ну а где? Разворачивай на камнях.

Я развернул. Две шкуры в тесном дворике заняли немало места. Большая – от носа до хвоста почти четыре метра, и примерно столько же в ширину, по размаху лап. Вторая не намного меньше. Даже скучающие наемники-горцы подошли, стали разглядывать этих монстров и мерить шагами длину.

Управляющий назвал смешную цену. Я посмеялся. Управляющий немного накинул.

– Подождите! – сверху, из окна, послышался женский голосок. – Подождите, я спущусь.

***

Через минуту распахнулась дверь и из дворца вывалилась девица в богатом платье. Верхнее платье ярко-синее, вышито золотой нитью, нижнее из золотистого шелка, еще и края рубашки кружевные видны из рукавов и ворота. Выскочила из двери, на крыльце остановилась и дальше степенно поплыла к нам. За ней семенила служанка.

Девушка была совсем молоденькая – только-только вошла в брачный возраст. Невысокая, пухленькая. Она изо всех сил пыталась выглядеть взрослой госпожой, но иногда наружу вырывалось детское любопытство.

– А ты охотник? А ты сам убил этих медведей? А как ты их убил?

– Так это один из них тебе морду попортил? – прилетел вопрос от одного из наемников.

– Я охотник. Убил медведей сам, один. Убил их рогатинами, сделанными из молодых березок. Выследил, одного дождался у дерева с его метками, второго – у туши убитого мною же оленя. Дождался, раздразнил, и когда они бросились – принял на рогатину, пяткой ее в дерево упер, и принял. Лицо мне попортил другой медведь, тот сам на меня охотился. Его тушу пришлось бросить – не до разделки мне было. Его я копьем и ножом убил.

Девушка прошлась вокруг шкур. Шагами их померила вдоль и поперек.

– А можно их сложить, чтобы посмотреть, как на медведе кожа лежала?

– Пожалуйста, – подвернул края шкуры везде, получилось, как будто на земле лежит, растопырив лапы, медведь, попавший под каток.

У девушки прямо глаза загорелись.

– Ух ты! Такой большой! У нас в горах медведей таких нет, только горные коты. А этот экземпляр правда очень большой, или такие здесь не редкость?

– Правда. Этот вот – даже для Большого леса большой. А тот поменьше, но у него шерсть красивее.

– А в Прибрежной марке такие медведи есть?

Я пожал плечами. Ответил капитан наемников:

– Не, в марке даже мелкие медведи нечасто бывают. Там всех выбили давно.

– А у герцога такие шкуры во дворце есть?

Наемник задумался.

– Я не видел. Понятно, в спальне у герцога я не бывал, только в зале приемов, но там ничего похожего точно не было. Хотя на стенах были головы зверей, охотничьи трофеи, но вот медведей такой величины не было.