Страница 10 из 17
Наклонившись над рюкзаком, я потерла лицо ладонями, пытаясь согнать предательскую краску со щек, и только потом достала пакетик с бутербродами и термос с кофе.
– Может, перекусим?
– Неплохая идея, – Ровен взял из моих рук бутерброд и присел рядом на бревне.
Мы ели молча. Похоже, у каждого были свои мысли в голове. Ровен прервал наше неловкое молчание только, когда я протянула ему стаканчик с кофе.
– Люблю Сентинель за этот тихий лес и размеренную жизнь. Мой родной город Спрингвилл пусть и более развит, но здесь намного уютнее. Сентинель – спокойный город, с редкими происшествиями. Что определенно не может не радовать.
– Я в Спрингвилле бываю только на рынке по пятницам, когда папа туда ездит продавать свои находки. И то не каждый раз с ним езжу. Даже толком не знаю, каков сам город.
– Там больше товаров, магазинов, баров и всяких развлечений, но и больше опасности. В частности, из-за рынка. Там же всякий сброд ошивается постоянно. И сразу за городом расположен штаб карателей и тюрьма. У нас же только отделение полиции для мелких нарушителей. Сложно жить в городе, где постоянно шныряют каратели. Такое давление ощущается, словами не передать. Кажется, будто ты постоянно под колпаком у них находишься. Я очень рад, что переехал к деду. Я и раньше любил гостить у него, когда была жива бабушка. Даже просил папу переехать, но ему нравился Спрингвилл. Он же его и погубил.
– А почему я никогда тебя не видела здесь прежде? Бабушку твою я знала. Мама часто с ней в магазине общалась. Она была ее ученицей когда-то.
– Просто я не ходил с бабушкой в магазин. Пока бабушка делала покупки, у нас были мужские разговоры: я, дед и папа с дядей. Мы все вместе ходили в лес стрелять или взрослые просто рассказывали интересные истории, из тех, что не для женских ушей – обо всяких драках, стычках и прочих неприятностях. Бабушка не любила такое слушать: слишком переживала, охала да ахала, повторяя дурацкую фразу «а вот если бы!». Поэтому мы при ней не рассказывали ничего жуткого. Я даже рад, что она умерла раньше отца с дядей. Она прожила счастливую жизнь, по сути, и даже не застала никакой беды. Бабушка Сира не справилась бы со смертью сыновей.
– А дед Сан?
– Его это тоже подкосило, но он держится. Я стал его отдушиной, смыслом жизни. Мы и раньше с ним хорошо ладили, а сейчас он мне стал ближе всех на свете. Даже с отцом мы не были такими друзьями.
– Везет тебе, что с дедом ты можешь жить, как хочется, – я вздохнула. – А меня родители слишком опекают. Мне бы хотелось быть более самостоятельной, делать то, что я считаю нужным. Я люблю своих родителей, но не хочу быть милой домашней девочкой, которая при виде грозного мужчины с оружием падает в обморок или прячется за спину отца или парня.
– Так говори им об этом. Я понимаю, что сложно, но тебе пора показать им, что ты уже взрослая и можешь, а главное – хочешь сама за себя постоять.
– Они не захотят даже слушать, – я подлила еще кофе в стаканчики, так как мы почти допили. – Пока мне не стукнет 16, я не имею права жить своей жизнью. Я жду не дождусь, когда уже стану совершеннолетней и смогу съехать от родителей.
– Хочешь жить сама?
– Может, и сама. Может, с друзьями или парнем. Но только не с родителями. Буду приходить к ним каждые выходные в гости, но не позволю вмешиваться в свою жизнь.
– Вот только свободных домов у нас почти нет, – Ровен хмыкнул. – Куда же переедешь? Свой построишь?
– А хоть бы и так, – я улыбнулась. – За три года решу, что делать.
– Ладно, подкрепились немного, теперь продолжим обучение, – Ровен отдал мне пустой стаканчик и поднялся с бревна. – Теперь перейдем к более серьезному оружию.
Ровен вручил мне револьвер и, пояснив, как им пользоваться, сказал, чтобы я стреляла в мишень на дереве. Попаду всеми 6-ю пулями в «яблочко» или близко к нему, он подарит мне револьвер. Я взяла оружие двумя руками и прицелилась. Вдох, задержка дыхания, выстрел и выдох. О да, прямо в центр мишени! Воодушевленная своим успехом, я сделала еще четыре выстрела – снова идеальное попадание! Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять сердцебиение и успокоиться, и прицелилась для последнего выстрела. Едва только он прогремел, как из-за кустов слева от ивы выскочила перепуганная девчонка.
Я смотрела на нее, все еще держа револьвер в вытянутых руках, а она смотрела на меня, застыв на месте. На добрых несколько минут над поляной повисло гнетущее молчание. Первым пришел в себя Ровен.
– Эй, ты в порядке? – Ровен обратился к девушке. – Тебя не задело?
Какое задело? Я мысленно возмутилась. Я же все пули выпустила точно в «яблочко».
– В п-п-порядке… – у девушки дрожал голос. – Я только испугалась оч-чень.
– Прости, мы просто тренировались в стрельбе, – Ровен виновато улыбнулся. – Сюда обычно никто не забредает.
– Я немного заблудилась. Первый раз в этом лесу.
Девушка опустилась на камень и выдохнула. Похоже, она действительно здорово перепугалась. Я достала из рюкзака бутылочку с водой и протянула ей. Благодарно кивнув, она выпила половину и вернула мне бутылку.
– Откуда ты? – я решила завязать беседу. – Я раньше не видела тебя в Сентинеле.
– Издалека. Мы с бабушкой только сегодня утром переехали в Сентинель.
– О! А где же вы поселились? Вроде бы свободных домов сейчас нет.
– На горе, – коротко ответила девушка, будто бы боясь сказать лишнее.
– В шаманском доме? – Ровен даже присвистнул от удивления. – Вы случаем сами не шаманы?
Девушка замялась, не решаясь ответить.
– Ты можешь не бояться нас и говорить открыто, – Ровен подбодрил девушку. – У нас в городе разрешена целительская практика шаманов. Моя покойная бабушка обучалась некоторое время у прежнего шамана, но у нее не было никакого дара.
– Да, мы шаманки, – ответила девушка, неловко улыбаясь. – Меня зовут Джулайя Радоски, можно просто Джули. А вас?
Мы назвали свои имена. Я заметила, что Джулайя только сейчас перестала трястись и дышала спокойно.
– Ну, вы меня и напугали, ребята! – Джулайя уже улыбалась более открыто.
– Надо же где-то практиковаться в стрельбе? – ответил ей Ровен.
– Оружие – зло. Оно не решает проблем, а только приумножает их, – улыбка сползла с лица Джулайи так же быстро, как и появилась. – В наш мир нужно нести свет, а не тьму. Да и вы явно слишком молоды для войны.
– А ты слишком взрослая у нас? – подколол ее Ровен. – Сколько тебе?
– 16.
– Надо же, действительно взрослая. – Ровен рассмеялся. – Нам 13 и 14. И нет, для войны никто не может быть ни слишком молодым, ни слишком старым. Война одна на всех и различий в возрасте не делает. Я бы с радостью нес твой свет, но когда на меня направляют оружие, я предпочту выстрелить первым, а не дожидаться пока меня убьют.
– Так-то оно так, – вздохнула Джулайя. – Но все же сознательно лезть в бой, когда его можно переждать – не лучший вариант.
Ровен покачал головой. Он стал нервно расхаживать по поляне, приводя различные доводы в пользу активного участия в борьбе за счастливую жизнь.
– Пойми, Джулайя, если сидеть на попе ровно, то ничего не изменится. Каждый, кто может – должен сражаться. Если все мы встанем против карателей и правителей, то за нами победа. Мы вполне можем сломать устоявшуюся систему, просто надо действовать решительно.
– Ты тоже разделяешь мысли Ровена, Тирша? – юная шаманка обратилась ко мне за поддержкой, но я была на стороне Ровена.
– Ну да. Ведь и для тебя будет лучше, если мы все изменим. Ты сможешь полноценно использовать свои силы. А какие они у тебя, кстати?
Джулайя закусила губу и молчала, потупив взгляд в землю. Кажется, вопрос был не очень удачным. Но почему? Я не имела опыта в общении с шаманами и не знала, что их может задеть и о чем говорить нетактично. Наконец, Джулайя подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.
– У меня пока нет активных способностей. Бабушка говорит, что я должна научиться видеть будущее и чувствовать людей, у нас в роду передаются психические способности. Но я пока ничем из этого не обладаю. Что-то внутри меня сопротивляется магии. Еще и все родные, кроме бабушки недавно погибли, что усугубляет ситуацию. Я эмоционально опустошена, в таких ситуациях сложно развивать дар.