Страница 22 из 96
Следующие десять минут ушли на перетаскивание вещей Андрея на новую жилплощадь. В этом ему помогал только Виктор, недобро косясь на меня. Жирный чуть поник, но в глазах замечаю неприкрытую ненависть. Вовремя заметил, что эти два гаврика пытаются скрутить матрас с моей шконки. Останавливаю такое непотребство. Как оказалось на моей новой кровати, как и на соседней, лежат по два новых матраса.
— Тебе Жирный пора перестать спать на мягком, — ласково шлёпаю его по щеке — Скоро в дверь не пролезешь. Да и жрать советую поменьше.
— Что, будешь спать на двух шконарях? — оскалился Виктор.
— Зачем? — удивлённо отстраняюсь от него и обращаюсь к сидельцам — Кто хочет перебраться вниз?
В ответ тишина. Только Карман было дёрнулся, но передумал.
— Если кто надумает, то я не против. — пожимаю плечом и начинаю стелить кровать постельными принадлежностями.
Несколько минут уходит на всё, ставлю на кровать чемодан и пакет. Пора ребят подкормить, налаживать контакт. Кнут уже был, теперь время пряника.
— Поскорее бы ужин. — похлопал по животу коротко стриженный блондинистый малый, как будто подслушав мои мысли — Жрать охота.
— Савва, тебе бы только требуху баландой забить. — неприятно улыбнулся последний персонаж, обычного телосложения мужичок, лет за сорок, с залысиной на светлой голове.
— Как звать-величать? — поинтересовался у последнего неизвестного мне персонажа.
— Зови Добрым. — фыркнул он.
— Пусть будет так, — соглашаюсь я — Серый, а у вас есть на чём еду приготовить?
— Есть самопальная конфорка, — смотрящий сидит на своей кровати, частично опять уйдя в нирвану — Но только на ней готовить можно только после десяти вечера. Иначе в глазок увидит шароха и заберёт.
— Шароха?
— Надзиратель, он же шароха, — видя моё недоумение, уточняет — Шарохается по продолу, смотрит в камеры. Если увидит чего запрещённого, то выбьет с хаты.
— Жаль конечно, — рассматриваю в своих запасах макароны и рис — Ну да ладно. Парни, а давайте организуем внеплановый перекус? Если за, то помогите донести.
Вадик с Саввой тут же оказались рядом, с огромным энтузиазмом выступив в роли добровольных грузчиков. Лёха с Никитой занялись готовкой бутербродов на всех. Без дела остались Жирный с другом Витей, и Добрый, который совсем не добрый. Надо будет выяснить, кто ему дал такое погоняло. Может как раз оказаться из той серии, когда огромных парней кличут Малышами.
Серый вместе с Вадиком успели составить «курсовку», записав в неё мои данные. Как пояснили они мне, она отправляется по всей тюрьме через кабуры, чтобы поставить в курс арестантов, что в нашу хату заехал такой-то человек. И если всё нормально, то курсовка вернётся с подписью от каждой камеры. В том случае, если кто-то знает грехи за человеком, то в вернувшейся курсовке будет и это отмечено.
Я заинтересовался, что за кабуры такие. Вадик нырнул под шконку и показал круглое отверстие в стене, уходящим в соседнюю камеру. При мне завернул курсовку в тряпочный вытянутый мешок, который назывался «кишка», стукнул в стену три раза. Дождавшись отклика, запихал кишку в дыру, чуть большую по размеру чем его рука.
По словам Вадика, есть кабура и в левой стене. Бывают они и в полу и на потолке. Но сверху находится женский этаж, и есть заперт на кабуру с ними. На мой закономерный вопрос, что прям никакого контакта с бабами не поддерживаете, он немного смущаясь, рассказал что ночью женщины спускают по коню записки. На последний мой вопрос, что такое конь, он молча вытащил из мешка свёрнутую самодельную верёвку. Верёвка и есть конь, получается.
Несколько минут весёлого ожидания, и железный стол был заставлен яствами. Электрический чайник наполнен заново водой и включен. На всех за раз кипятка не хватило. Витя с Добрым тоже подошли к столу и взяв по паре бутербродов удалились восвояси. Жирный отказался, ну да ему и полезно.
— Руслан, от души душевно в душу, — прожевав бутер, произнёс Карман, на пике его сменил поевший и повеселевший Савва, прихлёбывая из кружки растворимый кофе и дымя сигаретой.
— Можно просто сказать спасибо, — добродушно улыбаюсь в ответ.
— В тюрьме спасибо не говорят, — ощерился недобро Добрый со своей шконки — Здесь тебе не воля.
— Странно, — почесал себя за ухом — С детства нас учили говорить как спасибо, так и пожалуйста. Чем эти слова плохи вдруг оказались? Спасибо вообще расшифровывается как Спаси Бог. Если это запрет, тогда зачем арестанты себе купола церковные набивают?
— Повторяю. Это тюрьма, забудь что было на воле. — добавил Добрый.
— Во как, — ухмыльнулся я в ответ — Как по имени тебя зовут, Добрый? Просто твоё поганяло тебе прям совсем не подходит.
— Валентин Добронравов, 44 года от рождения. — произнёс мужик — Но я привык к Доброму.
— Ах Валя, Валя, Валентина, — тихо пропел я — Ты красива как картина. Правда лысая чутка, но всё равно люблю тебя.
Парни, стоявшие у стола, захрюкали, сдерживая смех.
— У нас рОбот! — прокричал Савва.
Через мгновение заскрежетал запор, и дверь распахнулась. На пороге стоял надзиратель с открытой папкой. Глядя в неё он зачитал:
— Финк Алексей и Огнев Андрей. За передачей.
Дождавшись, когда названные покинули камеру и рОбот «заморозят». Я спросил у едоков:
— Парни, а вы что такие голодные? Мне не жалко, но не пойму, — показываю под стол, заставленный мешками, из которых торчат как консервы, так и сигареты с другими продуктами — У вас такие запасы, а вы баланду ждёте и курева нет на всех.
— Это на общее, — пояснил Серый, устроившись рядом на лавку — Раз в две недели приходят старшие и забирают.
— Да? И куда это дальше идёт?
— Подгон в больничку, на карантин, — начинает перечислять Серый — На лагеря, в карцер. Нуждающимся в камерах, когда нет ни курёхи, ни жратвы.
— Звучит неплохо, — согласно киваю я, и уточняю — Но странно. Был я на карантине, что-то не заметил никакого подгона. Парни при мне последний чай заварили, и папиросы курили. Так это всё их было. Из еды только баланда.
— Значит не успели занести, — пожал плечами Серый — Дороги не было, или смена была плохая.
— Может и так, — ухмыляюсь на это, заметив заинтересованность в окруживших стол парнях — Тогда ещё вопрос сразу возник. Вы сейчас и есть нуждающиеся, сидите на баланде, голодаете. А под столом ваши же продукты.
— Не нам решать, кому пойдёт общее, — нахмурился Серый — У нас чёрная хата, и мы живём по законам чёрного хода.