Простые сложности

Егора она брала к себе редко. Прямо указывала ‒ ребёнка вы родили для себя. Зато моя мама никогда не отказывалась посмотреть за ним, когда мы с Ореховым отлучались. А когда? Сейчас и вспомнить не могу, когда мы проводили время вдвоём. В компании общих друзей, таких же семейных, как и мы, с его мамой, у родственников, но только не вдвоём. Это потом он мне сказал, что чувств больше нет, всё остыло и семья ему не нужна. Попытки выяснить наличие любовницы успехом не увенчались, потому что он бил себя в грудь и клялся в верности, а развод требовал, потому что больше не хотел жить со мной. И вообще ‒ мы разные. Эти два слова он повторял настолько часто, что через несколько месяцев я поверила. А ещё через время узнала, что у них с Лесниковой продолжительный роман.

А я-то всё копалась в себе, выискивая недостатки, которые можно исправить, подрехтовать, чтобы вновь стать ему интересной. Бессмысленно и глупо. Я только сейчас это понимаю.

‒ Нин?

‒ А? ‒ откликаюсь, встречаясь с озадаченным взглядом сестры.

‒ Ты плачешь.

‒ Да? ‒ смахиваю слёзы, улыбаясь. ‒ Это предпоследние, обещаю.

‒ Хватит уже страдать по своему Юрочке. Козёл он. Был козлом и останется им. Если ты думаешь, что с этой Ирой он другим будет, спешу тебя разочаровать ‒ нет.

‒ А вдруг? Вдруг будет внимательным, заботливым, чутким…

‒ Будет, ‒ утвердительно кивает сестра, ‒ до того самого момента, пока не остынет. А потом история повторится, только с Лесниковой. У таких мужчин всё происходит по накатанному сценарию. Изменения невозможны, потому что он сам остаётся прежним.

‒ Всё-то ты знаешь, ‒ обнимаю Янку. ‒ Умная ты у меня.

‒ Наверное. Кто знает, если бы Саша не разбился, остался жив, и мы бы провели больше времени вместе, возможно, и меня бы постигла такая участь, ‒ пожимает плечами, а затем поднимается, чтобы разлить кофе по чашкам. ‒ Его не стало на пике наших чувств, именно по этой причине вспоминается только хорошее. Именно поэтому до сих пор больно.

Ворвавшись со своими проблемами и переживаниями, совсем забыла, что только-только минул год со смерти Саши. Яна ревёт по ночам в подушку, уверенная, что я ничего не слышу.

‒ Ты бы нашла кого-нибудь, ‒ предлагаю. ‒ Просто для физического удовлетворения. Тебе всего двадцать пять.

‒ Я нашла. Пару раз встретились ‒ не моё. Неинтересно, не цепляет, всё холодное. С Сашей было по-другому.

‒ Как с ним, никогда не будет больше. Ты же понимаешь?

‒ Да, ‒ соглашается, но глаза выдают надежду на повторение утраченного счастья. ‒ Я не хочу быть с мужчиной ради мужчины. Хочу, чтобы зацепило, ёкнуло, откликнулось где-то внутри. Пресловутых бабочек, в конце концов, которые там, где-то, порхать должны. На меньшее не согласна.

‒ Я тоже. Теперь на меньшее не согласна, ‒ вторю ей эхом, понимая, что совсем не хочу ничего.

Достаточно разрушающих чувств, самопожертвований и ущемлений себя. Теперь всё будет иначе.

‒ Так, ладно, минутка жалости к самим себе закончена. Какие планы? ‒ Янка, будто очнувшись, даже подпрыгивает, разгоняя навалившуюся тоску. ‒ С работой?

‒ Через неделю Егору три, а, значит, я возвращаюсь в компанию. Даже не терпится, если честно. Нужно было выходить, когда ребёнку исполнилось полтора, тогда бы я не оказалась в таком беспомощном состоянии, но Юра убедил меня посвятить больше времени сыну, утверждая, что маленьким он будет только один раз. Дура! ‒ прыскаю в сердцах, который раз укоряя себя в доверчивости.

‒ Не дура, Нин. Ты была уверена, что живёшь за каменной стеной, а оказалось, что это всего лишь картонная ширма.

‒ Именно так, ‒ запускаю пятерню в волосы, взъерошив их. ‒ А в итоге, меня выпроводили с ребёнком без гроша в кармане. И оказалась, что дом строила не я, вкладывалась не я, и с фирмой помогала не я. Наверное, кирпичи нужно было класть наравне с рабочими, ‒ хмыкаю, ‒ тогда бы мои усилия были засчитаны.

‒ И раствор замешивать вручную, ‒ Яна закатывает глаза. ‒ Хотела бы я посмотреть на это зрелище, ‒ тихонько хихикает, разбавляя обстановку. ‒ Как-то интересно получается: дом строил для семьи, а собственник – мама.

‒ Неинтересно ‒ грамотно. Он ведь понимал, что рано или поздно мы разведёмся: или Лесникова развод от него потребует, или я узнаю. И предусмотрительно переписал имущество. Дом – на маму, машины на фирму, включая мою, и Юрочка у нас – генеральный директор с зарплатой в пятьдесят тысяч, при годовом обороте фирмы в пятьдесят миллионов. Просто чудно, ‒ шепчу, вздыхая.

Снова и снова прокручиваю каждое слово, действие, отлучку, пытаясь вспомнить, а когда наступило то самое начало конца?

‒ Ну, ничего, ‒ Яна успокаивает меня, поглаживая по плечу, ‒ уверена, что суд разделит имущество по закону. Тогда ему придётся выбрать, и вряд ли он согласится иметь тебя в качестве делового партнёра. Пусть откупается. Да и Ирка не позволит лишние контакты с бывшей женой.

‒ На это и надежда, ‒ надежд на самом деле много, вот только не всегда всё происходит так, как человек предполагает. ‒ Ян, ты не думай, я всё тебе отдам, что занимала. До копеечки. Мне бы только на работу выйти, влиться, а там проще станет.

‒ Я и не думаю, ‒ пожимает плечами. ‒ Когда Саши не стало, вы с мамой мне помогали во всём. Теперь моя очередь.

‒ Да что я там помогала…

‒ Помогала, Нин, не спорь. А лучше деньги, что Орехов давал, откладывала бы на чёрный день, чтобы запас был.

‒ Никогда не думала, что этот самый чёрный день наступит, наверное, поэтому на моей карте пусто. Я ему доверяла.

‒ В следующий раз будешь умнее.

‒ В какой такой следующий? ‒ удивлённо смотрю на сестру, не понимая сути сказанного.

‒ Обычный. Тебе двадцать восемь. Ты же не думаешь, что до конца дней проведёшь в одиночестве, страдая по Орехову.

‒ Не-е-ет, ‒ отрицательно мотаю головой. ‒ Просто в ближайшее время не хочу вступать в новые отношения. Мне бы старые переварить.

‒ А знаешь, ‒ Янка садится напротив, хитро улыбаясь, ‒ чтобы забыть старую любовь, нужно с головой окунуться в новую.

‒ Как Орехов?

‒ Ну, нет, ‒ сестра недовольно фыркает, ‒ Орехов поступил, как подлец: создавал вид примерного семьянина, при этом имея стабильные отношения на стороне. Нужно найти неженатого, свободного, готового к отношениям мужчину.

‒ Где, интересно? Дать объявление? ‒ смеюсь, представляя, как мы с Янкой устроились перед ноутбуком, отбирая кандидатов, или, того хуже, рассылая моё резюме.

‒ Сам найдётся. Вот увидишь. Только в женатого не вляпайся, а.

‒ Тьфу на тебя, этого ещё не хватало!

‒ Я тоже такого же мнения.

Нашу беседу прерывает истошный визг, что означает ‒ бой начался. Причина может быть разной: игрушка, которая понадобилась одновременно обоим мальчикам, или пульт от телевизора.

‒ Пойдём разнимать наших гладиаторов, ‒ Янка закатывает глаза и, настроившись на разборки, бежит в детскую.

Глава 2

После развода прошло несколько дней. Орехов пропал, на связь не выходил и встреч с сыном не искал, вероятно, до сих пор праздновал воссоединение с Ирой. Да и зачем чужой женщине его ребёнок, при условии, что своих у неё нет. С Егором нужно возиться, играть, кормить и следить, чтобы не вляпался куда не нужно. В последний год ребёнок был полностью на мне, а Орехов лишь иногда делал вид, что заинтересован делами семьи. По факту же, он просто жил, как ему удобно, иногда возвращаясь домой.

Через пять дней у сына день рождения, а, значит, мне пора выходить из декретного отпуска. Сегодня пятница, а я всё не решаюсь позвонить своей начальнице и обговорить с ней важные вопросы. Тяжело возвращаться после трёхлетнего перерыва, к тому же сейчас не совсем удачный момент в жизни, и я больше похожа на разбитое корыто, которое не хило помотало в шторме, чем на отдохнувшего человека, готового с энтузиазмом приступить к выполнению своих обязанностей.

Миша и Егор в садике, Яна, обложившись бумагами, работает за компьютером, а я скитаюсь по квартире в поисках занятия. Разбираю вещи, открывая одну за одной коробки, и раскладываю в шкаф. Я немного набрала в весе за время декрета, не всё застёгивается, и появляется новая проблема ‒ мне практически не в чем идти на работу. Строгий офисный стиль, которого придерживаются все в компании, требует определённых вещей, на которые сейчас денег у меня совсем нет. Первую зарплату я получу только через месяц, а до этого момента снова придётся занимать у сестры. Она молчит, принимая мою сложную ситуацию, но, в конце концов, ей и самой нужно на что-то жить, ещё и ребёнка обеспечивать.