Страница 9 из 13
На коленях у одного из них стоял непонятный предмет, закрытый тряпкой. Сослепу Раиса не разглядела, что это, да и задумываться не стала, лишь выругалась про себя и села впереди, нахмурилась, и принялась громко дышать, демонстрируя свое недовольство.
Автобус тронулся. Раиса вытащила из кармана телефон и углубилась в изучение последних новостей – в основном про Америку и прочие страны Запада.
«США потеряли статус супердержавы», – читала Раиса. «На первый план выходит Китай. Можно смело утверждать, что он выиграл третью мировую войну без единого выстрела, и никто не смог помешать этому. Европейцы и прочие западные лидеры оказались бессильны перед китайским натиском. Богатые люди на самом деле не в состоянии сохранить свое богатство в мире, где правит китайская монополия. В скором времени станет ясно, все человечество находится в рабстве у китайских чиновников и обслуживает их интересы. Пора учить китайский язык, если хотите выжить. И, главное, ни в коем случае не читайте и не верьте продажной западной прессе! Она давно уже скуплена правительством КНР».
Прочитав такую тревожную сводку с геополитических полей, Раиса углубилась в размышления. Неожиданно мужской голос прозвучал прямо под ухом и вывел ее из задумчивости:
– Шалом!
От неожиданности она подскочила на сиденье, но решила на провокацию не поддаваться.
– Иди в жопу! – не оборачиваясь, сказала она, рассчитывая пресечь знакомство в зачатке. Уж что-что, а с аборигенами она общаться не собирается.
– Шалом! – снова повторил голос.
Такой наглости она никак не ожидала. Сказано же по-человечески!
– Пошел в жопу! – повторила она, на этот раз громче и строже. Хотя приятно стало: значит, могут еще кого-то заинтересовать ее костлявые прелести.
– Шалом! – не унимался голос.
Нет, такой беспардонной назойливости Раиса стерпеть не могла! Она обернулась назад с самым решительным видом, намереваясь дать нахалу достойный отпор…
И увидела, что у оболтуса, сидящего позади нее, на коленях стояла клетка, а в клетке сидел большой серый попугай с красным хвостом. Деловито перебирая свои перья, он без конца повторял:
– Шалом, шалом, шалом…
Раиса шмыгнула носом, ей даже обидно стало. Вот дожили, уже с попугаями разговаривает!
Она пытливым взглядом окинула собирающуюся потихоньку компанию. Лица были в основном знакомые, кроме, конечно, двух оболтусов с попугаем.
Первые остановки обычно интереса не представляли. Людей было мало. Тощая девица в драных джинсах сосредоточенно ковырялась в телефоне. Раиса ненавидела современную моду: ну как разоденутся девки неопрятные, задницы из штанов вываливаются, лифчики нестираные торчат, фу, смотреть противно! Широкоскулый солдат задумчиво щелкал затвором автомата. Дисциплины никакой нету! Бардак во всем! Они с оружием и в больницу, и в общественные заведения, и в магазины, и даже на пляжи ходят. Пухленькая девочка, нескладненькая, прыщавенькая, держалась за живот с таким трагическим видом, как будто ее кто-то щипал за мягкое место. Горя они не знают, да и труда настоящего. Вот на заводе бы отпахала двенадцать часов или за старыми пердунами говно повыносила, тогда бы поняла, что такое настоящее страдание!
В общем, Раиса была не в духе, что, впрочем, являлось ее обычным состоянием.
На одной из остановок количество пассажиров резко увеличилось. Зашла пожилая пара, немолодая дама уставшего вида, явно «из русских», потом парень восточной наружности в черной кипе и две чернокожие девушки. Обычный израильский пассажиропоток.
«Русская» уселась рядом с Раисой и равнодушно взглянула в окно. А Раиса неодобрительно рассматривала новых пассажиров. Слова так и прыгали у нее в голове, так и бултыхались во рту… И она не выдержала – ткнув локтем свою случайную попутчицу, наклонилась и жарко задышала ей в ухо:
– Вот таким здесь хорошо! – Раиса указала на парня восточного вида. – А вот этим обезьянкам, – она кивнула в сторону чернокожих девушек, – так вообще раздолье! И только нам, белым людям, приходится горбатиться и мучиться как проклятым.
Случайная попутчица с удивлением взглянула на Раису. Та немного отпрянула назад, ожидая увидеть в этом взгляде понимание и сочувствие, но вместо этого соседка громко сказала:
– Женщина, вы что, расистка?
И все взгляды пассажиров обратились к ней. Несмотря на то, что фраза была произнесена по-русски, ее прекрасно поняли.
Раиса несколько смутилась:
– Нет, ну я не то чтобы…
И тут Раиса, такая нахальная, вечно недовольная и вечно всех критикующая, почувствовала, как все взгляды, включая попугайский, направлены на нее. Она вдруг ощутила себя маленькой и беззащитной, такой одинокой и сиротливой, что ей стало себя жалко. «Бить не будут, – промелькнуло у нее в голове. – Но лучше не рисковать».
Солдат с автоматом подошел к ней.
– Выйди отсюда. Тици микан! – велел он.
– Чего? – Раиса от неожиданности растеряла даже свои скудные знания иврита.
– Он говорит, чтобы вы вышли, – объяснила попутчица.
– Но я… еще не моя остановка…
– Тици микан! – присоединились другие пассажиры. – Тици микан, тици микан, тици микан, тици…
Хор из десятков голосов повторял слова, и тон их становился все более зловещим, все более угрожающим.
Раиса поспешно вскочила со своего сиденья, изо всех сил нажала на кнопку экстренного торможения. Автобус резко остановился. Открылись двери, и Раиса выпрыгнула, а вслед ей раздавался рокот голосов: «Тицимикан, тицимикан, тицимикан», – среди которых она разобрала только попугайский.
Вероника свой трудовой день начинала не как все – с тоскливой поездки в автобусе, а с путешествия в сопровождении собственного личного водителя. Его звали Эдуард, у него были кудрявые густые волосы, орлиный нос и смуглая кожа. Появился он как-то внезапно, почти случайно, и прочно, надолго вошел в ее жизнь. Эдик говорил на какой-то невероятной смеси грузинского, русского и иврита, был вежлив и даже застенчив. Деньги за проезд не брал и преданно ожидал ее у подъезда каждое утро. Веронике пришлось его однажды подстегнуть к активным действиям, потому что она привыкла платить за все, а если он наотрез отказывался брать деньги, то как еще могла она его отблагодарить? В общем, отношения их были вялотекущими, не вполне определенными, зато удобными: он предоставлял ей бесплатные поездки, а она радовала его глаза и другие части тела своими прелестями.
Вероника была молода, красива, энергична, амбициозна и не слишком брезглива. Этих качеств, как она думала, должно хватить, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь.
Каждое утро, просыпаясь, Вероника разглядывала себя в зеркале, и отражение радовало ее, повышало настроение. Куда бы ни забрасывала ее судьба, первым делом она обзаводилась огромным зеркалом, перед которым проводила долгие часы, разглядывая себя и занимаясь аутотренингом.
Вероника была молода, но достаточно умна и опытна, чтобы понимать: жизнь – штука несправедливая и коварная, чтобы много иметь, надо многое уметь, мужики любят стерв… И еще много банальных пошлостей, которые она выучила на психологическом тренинге под названием «Как влюбить в себя любого мужчину, чтобы он потерял голову навсегда».
Строго говоря, жаловаться Веронике совершенно не стоило: внешность у нее была очень симпатичная, характер – незлобивый и доброжелательный, она умела заливисто смеяться любой глупости, могла не обращать внимания на откровенное хамство, была всегда готова к любви и весьма непривередлива в выборе поклонников. Все эти качества вкупе с выученным курсом «влюбления любого мужчины» давали отличные результаты – воздыхателей у Вероники было хоть отбавляй. Но ей хотелось не этого! Хотелось выйти замуж, потому что возвращаться в Зажопинск, из которого она приехала, Вероника не испытывала ни малейшего желания.
Она была единственным ребенком в семье. Родители жили плохо и бедно. Ее детство сопровождалось вечной руганью и скандалами. Когда Вероника была совсем маленькой, то страшно боялась этих криков. Она забиралась в шкаф, куталась в одеяло или закрывалась в туалете и слышала, как отец с матерью бранятся, как мать проклинает отца последними словами, желает ему сдохнуть, загнуться, околеть, окочуриться, закончить бесславный жизненный путь в канаве, под забором, на свалке, среди вонючих крыс, а она, так уж и быть, придет на его опознание, чтобы в жизни его больше не видеть.