Попасться на крючок (ЛП)

— Я хочу прощальный поцелуй.

Глаза Фокса метнулись к глазам Ханны, вожделение охватило его, наряду с… паникой. Полной паникой. Он никак не мог поцеловать её и оставить всё как есть. Понимала ли она, как трудно это будет сделать? Насколько невозможно? Это была её игра? Её выражение лица было настолько невинным, что это казалось невозможным. Невозможно было и отказать ей в её просьбе. Отказать ей в чём-либо.

Он поцелует её здесь. На публике, где это было безопасно.

Правильно.

Как будто прикосновения к ней были безопасны, когда он был на грани разрушения. Разбиваясь на тысячи крошечных кусочков.

Фокс облизал губы и шагнул ближе к Ханне, его рука легла на её бедро, словно намагниченная. Его большой палец нащупал очень лёгкую форму, почти как… крошечный ремешок, и он посмотрел вниз, наблюдая, как его пальцы ощупывают его. — Что это за трусики?

— Я не понимаю, какое это имеет значение. Это просто поцелуй.

Это стринги. Я знаю, что это гребаные стринги.

Господи, она бы выглядела в них так сексуально.

— Верно. — Он выдохнул, пульс бился в основании его шеи. — Прощальный поцелуй.

— Именно так. — Она медленно посмотрела на него. — Для закрытия.

Закрытие.

Дело закрыто.

Это было то, что он решил. Это было то, что должно было произойти.

Когда-нибудь она поблагодарит его.

Её рот был таким мягким, губы чуть приоткрылись, ожидая, когда он накроет их своими. Один поцелуй. Без языка. Никаких дегустаций, иначе он погибнет, потому что ни у кого на планете нет её идеального вкуса, а ему нужно, чтобы воспоминания об этом угасли, а не усилились.

Хорошая попытка.

Память о ней никогда, никогда не исчезнет.

Фокс, очевидно саморазрушительный, всё равно опустил голову, отчаянно желая напоследок насладиться её ароматом.

За баром зазвенел колокольчик, Пайпер крикнула: — Последний звонок. Платите и валите отсюда, детишки.

Ханна вырвалась из его объятий, пожав плечами. — Ну и ладно.

Его мысли пытались наверстать упущенное, ширинка его джинсов стала бесконечно туже, чем была, когда он заходил в бар. — Подожди. Что?

Несмотря на покрасневший цвет лица, её тон был непринуждённым. — Не вовремя, я думаю.

— Ханна, — прорычал он, делая шаг в её пространство и оборачивая руки по бокам её платья. — Ты получишь поцелуй.

Она издала невнятный звук. — Я имею в виду, что мне всё равно нужно забрать свою сумку из твоей квартиры. Автобус отходит в семь утра.

Его голова поплыла, желудок заныл, проваливаясь сквозь половицы «Кросс и Дочери». Он знал, что автобус в конце концов отправится, но каким-то образом заблокировал эту информацию. Теперь его не остановить. Она уходила. Уезжала. Её решение зависело от него, и они оба знали, что он его принял.

Ты поступаешь правильно.

— Я также собираюсь переодеться из этого платья, — пробормотала она, наполовину про себя.

О, но он услышал это. И определённо представил, как она выходит из бирюзового материала в одних трусиках и туфлях на каблуках. Он представил себе его рот на её коже и, Боже, то совершенно идеальное чувство возвращения домой, которое дарит ему только Ханна.

Пайпер снова позвонила в колокольчик, и в баре вспыхнули огни.

— Думаю, нам лучше уйти, — сказала Ханна, проходя мимо него.

Беспокоясь, что он, возможно, идёт на верную гибель, Фокс был бессилен что-либо сделать, кроме как последовать за ней.

Глава 24

Сердце Ханны разрывалось.

Он сделал это. Он действительно это сделал.

Она, конечно, беспокоилась. Что Фокс вернётся из поездки, будучи обманутым своим лучшим другом, и будет напрягаться под давлением одновременных изменений в карьере и личной жизни. Но она верила в то, что он не сможет посмотреть ей в глаза и остановить то, что они строили вместе. И всё же он сделал это. Он действительно, действительно сделал это, и когда она поднималась по лестнице в его квартиру, её сердце стучало позади неё, разбитое и окровавленное.

Боже. Непослушный орган чуть не вырвался из её груди, когда он вошёл в «Кросс и Дочери», она была так рада его видеть.

Глупая. Такая наивная и глупая.

Бери свою сумку и уходи.

Просто уходи.

Его поцелуй только усугубил бы боль в десять раз. Она держала прощальный поцелуй в заднем кармане в качестве последнего средства, зная, что это сломит любую защиту, которую он выстроил за последние пять дней, но сейчас… сейчас она не хотела прибегать к последним средствам. Она хотела найти тёмное место, забраться в него и заплакать.

Часть её понимала, что это несправедливо. Если Фокс не хочет отношений, она должна уважать это, быть большой девочкой и желать ему добра. В конце концов, она знала о его закоренелом холостяцком статусе с самого начала. Это не было новостью. Но скажите это её сердцу.

Ханна отпёрла дверь и вошла внутрь, щелкая каблуками по квартире, Фокс медленно вошёл следом за ней. Запах его душа всё ещё витал в воздухе, и она вдохнула его, направляясь в спальню, где оставила свой чемодан собранным и готовым к отъезду, какое-то шестое чувство подсказывало ей, что подготовиться — это разумно. Однако она надеялась распаковать его завтра. Чтобы остаться в Вестпорте. Что он не позволит ей уехать, не разобравшись в их отношениях.

Как обычно, она включила розовую гималайскую солевую лампу, отказавшись от верхнего света, и залила тёмную комнату румяным светом. Подняв чемодан на кровать и расстегнув его, она достала пару хлопковых трусиков, джинсы и футболку с Джонни Кэшем. Положила наряд на кровать и пошла закрыть дверь гостевой комнаты, чтобы переодеться. Но остановилась, увидев, что в дверях стоит Фокс, очерченный розовым, и смотрит на неё, уперев предплечье в косяк, с измученным выражением лица.

— Мне нужно переодеться.

Он не двигался.

Разочарованная им, всем, она подошла и толкнула его в центр груди, пытаясь вывести из комнаты, её раздражение только усилилось, когда его крепкое рыбацкое тело не сдвинулось ни на дюйм. — Дай мне переодеться, чтобы я могла уйти.

— Я не хочу, чтобы ты уходила вот так.

— Мы не всегда получаем то, что хотим.

И всё же он оставался на месте, скрежеща своей квадратной челюстью словно разламывал стекло.

И с неё было достаточно.

Ханна не могла вспомнить ни одного случая в своей жизни, когда бы ей так сильно хотелось наброситься на него. По своей природе она не была жестокой. Она была помощницей. Посредником. Решателем. Он не хотел, чтобы она оставалась, но и не позволял ей переодеться, чтобы она могла уйти? Кем, черт возьми, он себя возомнил? Её руки чесались от желания толкнуть его снова. Сильнее. Но у неё было более эффективное оружие, и она училась у лучших, как им пользоваться. Конечно, в процессе она причинит себе боль, но, по крайней мере, у неё останется гордость.

Покажи ему, чего он лишится.

Вернувшись к кровати, она стянула через голову бирюзовое платье, получив огромное удовольствие от его дрожащего дыхания. Медленно сложив позаимствованную одежду, она слегка наклонилась вперёд, чтобы положить её в чемодан, и гортанное ругательство Фокса наполнило комнату.

— Господи, Ханна. Ты выглядишь чертовски сексуально.

Все её нервные окончания взорвались, как пробки от шампанского, когда его тепло материализовалось позади неё. Когда она выпрямилась и её голая спина прижалась к его груди, она могла сравнить это только с тем замиранием дыхания на колесе обозрения, когда ты в первый раз попадаешь на самый верх, и мир расстилается перед тобой, огромный и удивительный. Горячие мурашки пробежали по её рукам, начиная с кончиков пальцев, соски покалывали и напрягались, а он ещё даже не прикоснулся к ней.

От боли в горле Ханне захотелось повернуться, уткнуться лицом в его грудь и умолять его не уходить от них. Она почти сделала это. Пока он не поднёс свой открытый рот к её уху и не прошептал: — Уже пора поцеловаться на прощание?