Страница 9 из 23
К этому времени из восьми шестидюймовок линкора три уже были выбиты. Оставшихся пяти для противодействия семи атакующим эсминцам было совершенно не достаточно. Носовая башня главного калибра «Шеера» развернулась на группу Абашвили, а кормовая – на группу Солоухина. Эсминцы шли противоартиллерийским зигзагом, петляя между огромными столбами морской воды, вздымаемыми падением осколочных одиннадцатидюймовых снарядов. Немецкий эсминец, как выяснилось позднее, Z-25, пошел наперерез группе Солоухина, часто стреляя из всех орудий.
Вскоре стремительно сокращающееся расстояние позволило подключить к делу расчеты зенитных пушек. На «Шеере» к этому времени уцелело четыре 105-миллиметровки, на кораблях ОЛСа – семь 100-миллиметровок и 11 трехдюймовок. Их расчеты развили максимальную скорострельность.
Совершенно не обстреливаемый «Горький», стремительно сближаясь с линкором на встречных курсах, колотил в него из всех шести стволов носовых башен. Кап-три Дубнев, сидя глубоко в недрах корабля, в вертящемся кресле в закрытом со всех сторон несколькими слоями брони посту управления стрельбой главного калибра, контролировал работу центрального автомата стрельбы. Циферки на бешено вращающемся барабанчике табло, отсчитывающие дистанцию до цели в метрах, вырабатываемую дальномером, слились в одну белую полоску. Барабанчик, отсчитывающий десятки метров, тоже быстро крутился, делая оборот в две секунды. Зато счетчики азимута и угла места стояли как вкопанные. Корабли неслись друг на друга по прямой, как разъяренные кабаны.
Стрелять в таких условиях Дубневу за всю его долгую карьеру еще не приходилось. В деталях представляя себе работу электромеханических преобразователей и приводов дальномера и ЦАС, Дубнев предположил, что они запаздывают относительно реального положения дел. В этом случае наведенные по данным ЦАС орудия будут давать перелеты. Пихнув кулаком в бок сидящего рядом старшину-связиста и ткнув указательным пальцем вперед, затем палец прямо вверх, приказал соединить себя с первой носовой башней. Командиру расчета башни приказал снизить угол возвышения стволов на одно деление угломера относительно данных ЦАС. Командиру второй башни приказал снизить угол на два деления.
За время сближения артиллеристы «Горького» вколотили в «Шеер» не менее полутора десятков бронебойных снарядов весом в центнер каждый. Один из них попал в левый борт носовой башни главного калибра и пробил стомиллиметровую бронеплиту. Четыре килограмма тротила, рванув в замкнутом пространстве, вызвали детонацию картузов пороха, поданных к орудиям. Мощный взрыв превратил весь расчет и все оборудование башни в мешанину осколков металла и обугленных кусков человеческой плоти. Длинные языки пламени, вырвавшиеся изо всех отверстий башни, были хорошо видны с крейсера и эсминцев. Другой снаряд угодил в лоб боевой рубки. Броню не пробил, но контузил весь находившийся в ней комсостав корабля. Тяжелый крейсер на несколько минут остался без управления.
«Горький» стремительно проскочил на контркурсе в пяти кабельтовых слева от линкора, выпустив в упор 3 торпеды. Две из них поразили немца в правый борт. Еще через четыре минуты по линкору с полутора миль отстрелялись три эсминца группы Абашвили. Все они получили один-два шестидюймовых снаряда, не причинивших им фатальных повреждений. Благодаря счастливому выстрелу с «Горького» главный калибр «Шеера» по ним с малой дистанции не стрелял. Из 9 выпущенных эсминцами торпед 3 попали в цель, опять же в правый борт.
Кормовая башня главного калибра «Шеера» успела натворить дел. «Гордый» на дистанции пять миль получил снаряд в форштевень на уровне ватерлинии. Взорвавшийся фугас проделал огромную дыру в обшивке и вынес поперечные переборки двух носовых отсеков. Ворвавшаяся в корпус под большим напором вода заполнила носовую часть корабля, выдавив еще одну переборку. Эсминец зарылся носом в воду и стал быстро тонуть.
Когда до линкора оставалось три мили, фугасный «чемодан» в первую носовую башню получил и «Сторожевой». Обе носовые башни вылетели за борт. Всю переднюю часть надстройки разворотило. В этот момент «Шеер» получил в борт две торпеды от «Горького». От сотрясения вышли из строя приборы управления стрельбой. Дальнейший огонь башни был неэффективен.
«Сердитый» и «Сметливый» получили по паре шестидюймовых попаданий, но успешно отстрелялись, не обращая внимания на огонь немецкого эсминца, пытавшегося отвлечь их на себя. Две торпеды из шести попали в цель. «Адмирал Шеер» полностью прекратил огонь и стал быстро погружаться, заваливаясь на правый борт.
Проскочивший на запад немецкий эсминец, оставшись в одиночку против семи кораблей, предпочел не испытывать судьбу и ретировался. Ему вслед постреляли, но преследовать не стали. Адмирал Дрозд ожидал реакции двух немецких легких крейсеров. Однако вскоре комдив лидеров донес, что немцы остались у бухты Тагалахт. Дрозд сделал вывод, что они имеют жесткий приказ прикрывать высадку десанта.
Имея на руках тяжело поврежденные «Киров» и «Сторожевой», адмирал решил не лезть в драку с двумя немецкими крейсерами. Тем более что по нескольку попаданий снарядов разных калибров получили все корабли. Кроме счастливчика «Горького». Размен эсминца на линкор – более чем удачный результат боя. Однако главную задачу, поставленную командованием, – разгром транспортного конвоя – ОЛС не выполнил.
Подобрав из воды моряков с затонувших «Гордого» и «Шеера», корабли ОЛСа двинулись ко входу в Ирбенский пролив. Из экипажа «Гордого» спаслось 62 человека, в том числе и его командир капитан-лейтенант Афанасьев[9]. «Кирову» и «Сторожевому» предстоял серьезный доковый ремонт.
51-й морской торпедоносный авиаполк, единственный в авиации Балтфлота, командование берегло. С 22 июня полк летал звеньями на свободную охоту. За месяц удалось утопить три небольших транспорта и один минный заградитель. С заданий не вернулись два экипажа. За все время войны полк только три раза был использован по-крупному.
17 июля в полном составе атаковали эскадру из двух «карманных линкоров» в сопровождении четырех эсминцев. Зенитный огонь эскадры был ужасающим. Торпеды пришлось сбрасывать с большого расстояния. Полк потерял три экипажа, но не добился успеха.
Вечером того же дня полку удалось расквитаться с немцами. Утопили легкий крейсер «Эмден» и повредили крейсер «Лейпциг». Потеряли один экипаж.
22 июля полк, опять в полном составе, атаковал большой конвой транспортов, имевший сильный эскорт из боевых кораблей. Зенитный огонь был в этот раз еще сильнее, чем 17 числа. Удалось утопить один транспорт и один тральщик. Опять потеряли три самолета.
Зато на следующий день полк успешно атаковал у залива Тагалахт два броненосца. К моменту атаки броненосцы уже были сильно избиты береговой артиллерией и летчиками-штурмовиками и потеряли большую часть зенитной артиллерии. К тому же один из кораблей был неподвижен. Однако броненосцы прикрывали своей артиллерией тральщики и миноносцы сопровождения. Было и воздушное прикрытие.
Не обращая внимания на зенитки эскорта и истребителей прикрытия, обозленные потерями летчики держали боевой курс до последнего. Торпеды сбрасывали, что называется, наверняка.
На этот раз полку удалось утопить один броненосец и повредить двумя торпедами другой. Потеряли три самолета. Тем не менее настроение летчиков в полку резко поднялось. Броненосец – это вам не транспорт! 13 000 тонн водоизмещения! Одного экипажа под тысячу человек!
В середине дня 23 июня командир полка подполковник Шумский получил из штаба ВВС флота шифровку с приказом нанести удар по новейшему немецкому линкору «Тирпиц», который в сопровождении двух миноносцев крейсировал у входа в Финский залив. Линкор был не чета утопленному броненосцу. По секретным разведданным, имевшимся в 1-м отделе, «Тирпиц» тянул на 40 тысяч тонн водоизмещения, имел две с половиной тысячи человек экипажа и полсотни зенитных стволов. И это не считая артиллерии миноносцев – еще с десяток стволов. Противник более чем серьезный!
9
В реальной истории капитан-лейтенант Ю. М. Афанасьев в начале войны командовал эсминцем «Ленин», стоявшим на ремонте в Либаве вместе с пятью подводными лодками. Уже 24 июня немецкие войска отрезали Либаву. Афанасьев, как старший группы ремонтируемых кораблей, приказал взорвать не имеющие хода корабли, чтобы они не достались противнику. 25 июня корабли были подорваны. Утром 27 июня противник захватил Либаву. Впоследствии за этот приказ Афанасьев был расстрелян по обвинению в паникерстве. Командир базы Клевенский, не решившийся отдать этот совершенно логичный приказ, как ни странно, не пострадал.
В Либавской военно-морской базе КБФ потерял 5 кораблей, 15 тысяч тонн горючего, 146 торпед, 3,5 тысячи мин, 3 тысячи глубинных бомб, 51 трал и массу другого имущества. Размещение таких крупных материально-технических запасов в передовой базе, расположенной в непосредственной близости к границе, свидетельствует, по мнению автора, о наступательных задачах, поставленных перед войной КБФ командованием. В АИ в Либавской базе размещался только дивизион пограничных катеров.