Дереза. Любовь зла

Эта мысль и не давала покоя Ульяне. Можно было бы дождаться утра, но где гарантия, что в ярком дневном свете да при большом скоплении народа бесхозной козе воспользоваться общественным транспортом будет проще?

Наконец, паром пристал к этому берегу, припозднившиеся пассажиры сошли на берег, затем на дощатый настил парома вошли спешившиеся всадники, ведя на поводу своих коней.

- Погодь, дядьку Микей! - кричал издалека неказистый мужичок, гнавший к переправе отару овец.

- Так ты поторапливайся, Хаська, поторапливайся! - крикнул в ответ ему паромщик. Этот окрик разбудил лягушек, дремавших в прибрежных камышах, и те залились громким кваканьем, али просто время настало для вечернего концерта.

Овцы приближались к переправе. Их было не так уж и много, аккурат все на пароме поместятся. Неужели боги послали Ульяне такой прекрасный шанс? Ведь зайти на паром вместе со скотом куда проще, чем с толпой людей. Опять же, коль и заметят люди бесхозную козу, поди же излови ее среди целого стада.

Решено!

И когда пастух, загнавши последних овечек на настил плота, поднялся вслед своему стаду, а здоровенный паромщик отвязал узлы, что крепили его судно к пристани, Ульяна разбежалась и запрыгнула на паром. Сразу же постаралась затеряться среди серых овечьих спин.

Берег удалялся.

Изредка она поднимала рогатую голову, силясь разобрать, заметили ли люди безбилетника. А коли заметили, то какие предпримут действия? Гонцам до козы не было никакого дела, они всматривались вдаль и тихо о чем -то беседовали. Паромщик «зайчика» заметил и порой недовольно косил в е сторону, но у него была иная работа, нежели выкидывать за борт козу, да и берег еще не близко.

А вот пастух Ульяну насторожил. Она хоть и пыталась держаться среди овец с противоположной от Хаськи стороны, да только тот достал из торбы веревку и стал медленно обходить отару.

Плот миновал середину реки. Эх, еще бы чуть -чуть, и сможет Ульяна в случае опасности сама доплыть до нужного берега... Но пастух был не так уж и прост. Хитрые маневры козы лишь откладывали их встречу. Вот тогда-то он и познакомит ее со своей веревкой.

Веревки Ульяна не любила. Особенно сейчас, будучи козой. Посему, когда упорный Хаська подобрался к ней достаточно близко и уж было собрался накинуть на рога петлю, она - подлая скотина, резко крутанулась и боднула пастуха достаточно сильно, чтобы последний потерял равновесие, замахал руками и полетел в воду.

Ядреный перемат полетел над речной гладью, перебивая лягушачий хор, вводя в смятение их нежные души.

Не сразу дядька Микей смог остановить паром, еще дольше мокрый Хаська доплывал до него и выбирался из воды на борт. Злой, стучащий зубами не столько от купания, нежели от разбиравшей его ярости пастух искал глазами рогатое отродье, которое на сей момент пробиралось к передней части парома, где мирно стояли гонцы и с легкой усмешкой обсуждали его вечернее купание.

Паром снова тронулся. И деваться от расправы козе пока что было некуда, поэтому Хаська попер напролом. Ульяна заметалась в отчаянии, и когда неволя была уже близка, собралась с духом и сама сиганула в воду.

Кто решил что козы не умеют плавать? Умеют. Не кролем, конечно, или там баттерфляем... Но вполне себе сносно. Правда течение сносило ее в сторону, но нужный берег приближался. Вслед же ей летел весь заковыристый запас ругательств местного пастуха. Ну вот что так убиваться из-за чужой козы-то?

Однако, выбравшись на берег, Ульяна поняла, что горевал Хаська на сей раз не по ней. Овцы (вот же глупые животные!) вновь признали в ней вожака и тоже попрыгали в реку в поисках пути к светлому будущему. А теперь с трудом выбирались на берег, да не все. Чай, неудобно плавать в мутоновой шубе, набухнет она, потяжелеет, ко дну потянет.

Заросли ивняка стали Ульяне надежным укрытием. Да и вообще стоило убраться отсюда подальше, пока паром не пристал к берегу.

Тракт Ульяна нашла сразу, но держалась в стороне, пока не обогнали ее давешние гонцы и не скрылись за поворотом.

Хотелось спать. Но вот как тут быть, когда по тракту бежать быстрее и удобнее, а ночью он безлюден. Днем же напротив, придется медленно пробираться кустами да перелесками. Посему решила Уля бежать всю ночь, а отдохнуть, когда оживет дорога, наполниться людьми да повозками. Тогда и укромное местечко в лесу сыскать можно, чтобы всласть выспаться.

Злосчастные «Низинки» она миновала глубокой ночью, пробежав напрямик через село и разбудив всех собак, проводившим ее в опасный поход дружным лаем. А вот когда занялась заря, на тракте стали появляться первые путники. Сперва это были редкие конники, от взора которых коза быстро пряталась в придорожных кустах, потом повстречался пастух, перегонявший стадо на луг.

Когда да Ужгарда по скромным козьим меркам оставалось не так уж и много, Ульяна заприметила в стороне ручей, решив отдохнуть, утолить жажду, а затем и поискать укромное место для сна.

Вода была студеная и вкусная, она придавала силы и глушила голод, и чудилось Ульяне, что не след сейчас спать, а надобно бежать дальше, покуда есть силы. Но из раздумий таких ее вывел скрип остановившейся телеги и приближающиеся мужские голоса. Люди шли к воде, чтобы пополнить запасы оной.

Сидя в кустах Ульяна наблюдала, как мужчина да молодой парень набирают два меха воды и возвращаются к груженым товаром телегам, на одной из которых сидела женщина, на другой же на козлах восседал вполне крепкий дед, а в самой телеге сидела закутанная в черную шаль бабка. И старуха эта показалась Ульяне до боли знакомой. Вот точно, где -то они уже встречались.

- Не может быть! - рогатую голову посетила догадка и словно шоры с глаз упали.

Сильно постарела Матрена Неждановна за эти дни. Согнуло ее горе-кручина, скрутила, вот не сломила только. Затем вернулись с водой мужчины, протянули один мех старику с напутствием «Держи, Батька!», и телеги покатили, изредка поскрипывая колесами.

- Эй, эй! Меня подождите! - выскочила из кустов Ульяна и побежала догонять телеги.

Скакала она резво, быстро нагнала телегу и запрыгнула, очутившись прямо перед несостоявшейся Аленкиной свекровью.

- Матрена Неждановна, как же хорошо, что я вас встретила! - затараторила она. - Ой!

Вот это было как-то неожиданно и неудобно. Как так -то! Взять и совершенно случайно угодить копытом в корзинку со свежими яйцами. А теперь они с Матреной взирали на перепачканное в желтках копыто, которое Уля попыталась незаметно вытереть о рогожу, но была остановлена гневным бабьим окриком.

- Куда! Смирно сиди. Вот здесь! А то ж весь товар перетопчешь, окаянная. Дурная твоя башка, где тебя только носило столько дней? - и из глаз Матрены потекли слезы...

- Тпрууу! - старик остановил лошадь и теперь направлялся в конец телеги, где появилась еще одна пассажирка. - Матрена, чегой это? - спросил он, указав на козу.

- Ульяна, сестрица Аленушки. - молвила баба, вытирая слезы передником. - Нашлась вот, окаянная.

И Ульяна не смогла придумать ничего лучше, чем просто сказать «Здрасьте!», заставив деда осенить себя знаком Волоса.

- Коза. Г оворящая. - он ажно рот раскрыл от удивления. - Все как ты баила.

- А вы куда путь держите, мил человек? - не терялась Уля.

- Так, это, в столицу. - пробормотал дед.

- Вот и отличненько! Значит, нам по пути. - обрадовалась коза и стала устраиваться поудобнее на рогоже. - Езжайте, езжайте. Медлить не стоит. А я тут вздремну пока.

Дед вопросительно глянул на Матрену, но та лишь рукой махнула, мол успеется еще расспросить.

Проснулась Ульяна ближе к вечеру, когда телеги катили по широкому тракту, наводненному такими же обозами да путниками. К великому удовольствию урчащего живота, Ульяне оставили пирогов да пару яблочек. А уже потом Матрена принялась расспрашивать свою рогатую родственницу. Так за разговорами и прошел остаток дня.

В столицу они прибыли только на четвертый день по утру. Ну как прибыли. Подъехали и встали в длинную вереницу таких же крестьянских телег для общего досмотра. Дело продвигалось медленно. Дворян-то али всадников пропускали в город вне очереди, купцы предъявляли гильдийные бляхи и тоже проезжали быстрее. Простых крестьян же на торг пропускали медленно.