Муж беспорочный

Буи взял в жены Хельгу и увел ее в свой дом. Они и по сей день живут там, и у них родился сын и две дочери. А Асбьерна с верными ему воинами больше не видели в тех краях, и никто не может сказать, сгинул ли он в далеких землях, или же суждено ему вернуться домой, покрыв себя новой славой взамен прежней, что потерял он из-за любви к женщине.

Уже после, на походном ложе из веток в своем шатре, уже в полудреме, Ростиславу вдруг подумалось: «А если бы тот варяг убил неверную жену, он сохранил бы честь. Только кому от этого стало бы лучше?».

Глава 17

Аще муж убиен на рати, то какое чюдо есть?

— С нами Сварог!

Блеснул на замахе меч. Легко вошел в живую плоть. От плеча до бедра. В тот же миг Ростислав вздернул коня на дыбы, уходя от копья; изогнувшись, рубанул пешего весина. И послал коня вперед, ища новой схватки.

Белозерцы все больше теснили врага. Новгородскими были Большой Полк и Полк Правой руки. Белозерцев оставили слева. По замыслу, Правый и Левый полки должны были зажать противника в клещи и прижать к берегу озера. Шаг за шагом, но весские воины отступали. Дожимать. Дожимать!

С копьем наперевес мчался какой-то знатный весин в нарядной броне. Сдуру попытался ударить с замаха. В щит, вскользь; Ростислав вывернул щит, весина вмиг вырвало из седла, прямо на чей-то топор.

— Княже Ростиславе! — на взмыленном коне подлетел гонец. — Правое крыло…  долго не удержится. Весь навалилась всей силой.

— Князь Остромир?

— Ранен. Просим подмоги, княже!

Тотчас не смог ответить. Насели трое пешцев. Свистящее двуцветное лезвие врубилось в чей-то череп, разваливая наполы. На обратном ходу звякнуло о чужой клинок. Вывернувшись змеей, отбросило прочь. Обезоруженный весин потянулся было за ножом. Не успел. Цвет Грозы выплеснул жизнь вместе с алой струей. Третьего принял на клинок стремянный.

Ростислав торопливо поискал глазами Ратибора. Окликнул ближайшего ратника.

— К воеводе. Дожимать. Гнать к реке. Некрас, со мной. Там пройти можно?

Новгородец кивнул. Ростислав хлестнул уставшего уже коня. Кто-то самонадеянно решил, что князь бежит; ринулись было вдогон. Там же и остались. Вырвавшись из сечи, Ростислав, огибая поле боя по широкой дуге, поскакал на правый фланг. Значит, туда ударили всей силой. Потому и отступали перед белозерцами. Навстречу Ростиславу брели раненые. С пригорка поле было видно как на ладони. Шатался из стороны в сторону золотой стяг; новгородцы уже смешали строй. Ростислав гнал коня. Тропа шла под уклон, и князь уже не увидел, как пал, подрубленный, новгородский стяг; словене отступали. Еще не бежали, но…

— С нами Сварог!

— …  Сварог! — эхом откликнулся Некрас.

Ростислав не пытался остановить их. Просто, отбросив шелом, помчался вперед. Вперед, сшибая встречных новгородцев. Между полками легло пустое поле. Почему весины не идут вперед, не развивают успех?

Вперед! Летел по ветру изорванный алый плащ, жаркой медью горели волосы. Прекрасная цель. Сейчас засвистят стрелы. Ростислав не оборачивался. Не видел, что сзади скачет уже не один стремянный. Стрелы пели вокруг. Одна завязла в кольчуге, не задев тела. Сзади, захлебнувшись кровью, повалился с седла один из воинов. Ростислав врезался во вражеский строй.

— С нами Сварог!

— С нами Хорс! — гремело рядом. Бежали вперед, вновь втягиваясь в сечу, новгородские пешцы. Краем глаза Ростислав увидел Остромира. Пеший, с мечом в левой руке, он упорно шел вперед со всеми. Правая рука висела плетью.

Не он завернул полки. От раны потерял сознание, пока отнесли в шатер, пока вынимали стрелу, пока перевязывали рану…  Но теперь он из последних сил шел вперед среди своих воинов.

Вновь поднялся золотой стяг. Невысоко, древко было перерублено. Но поднялся; но плыл вперед, отмечая успех новгородского оружия. Остромир схватился с высоким седым весином, по виду, одним из вождей. Голубой отлив клинка в левой руке. Помочь? Не простит. И не успеть.

Двуцветной молнией падал Цвет Грозы. Взлетал, алый от крови. Ростислав потерял коня. Пеший, прорубался вперед. Поймал на клинок седого вождя Остромир. И сам, зашатавшись, начал заваливаться вбок. Его, к счастью, поддержали.

Враг отступал и здесь. Сейчас будет прижат к берегу и вынужден будет сложить оружие. Далеко впереди мелькнула лазурь Белозерского стяга. Ростислав загляделся лишний миг…  И уже не увидел той стрелы, что впилась ему в горло.

— Малка, куда запропала! Пора мужикам обед нести.

Дана вышла во двор. Огляделась, ища холопку. Жучка вертелась в ногах, норовя прижаться пушистым боком.

— Малка, прибью!

Запыхавшаяся девка вбежала в ворота.

— Госпожа, вершник сюда скачет. По виду кметь.

— Вершник? Ладно. А ты иди, делай, что велено. Солнце высоко. Вряд успеть.

Малка заморгала, не решаясь возражать. Может, и у нее кто близкий на той войне?

— Ладно, найди, кого послать. А сама накрывай на стол, доброго вестника по-доброму и встретить нужно.

Девка опрометью кинулась в дом. А Дана пошла из ворот навстречу спешащему гонцу, в радостном, но все-таки волнении. Вот увидела, как скачет во весь опор незнакомый ратник на гнедом коне, и приветно замахала рукой. Запыхавшийся гонец, остановив, соскочил седла.

— Будь здрав, добрый человек.

— И ты будь здрава, девица. Не ты ли госпожа Дана?

— Я. Скажи скорей, какие вести? Наша ли победа?

— Наша, и славная! С богатой добычей идем домой. Только…  крепись, госпожа Дана. Это еще не все вести. Князь Ростислав убит.

Вмиг померк веселый солнечный день. Черное небо рухнуло на плечи. Ростиславе! Неправда, неправда! Убит…  Темнота обступила Дану. Словно живой в землю…  И глухо, как сквозь толщу земли, доносился до нее голос:

— … Яросвет Бирюч объявил себя князем, поскольку прямых наследников князь Ростислав не оставил…

— Как это не оставил! — откуда-то возникла Зарина. — Вот он наследник, у госпожи Даны под сердцем, самый что ни на есть княжич!

— Это и плохо, — снова вестник. — Яросвет это заподозрил и ищет тебя, госпожа Дана, чтобы убить. Я вот был с князем в его смертный час, и он мне завещал найти тебя и позаботиться, опасался такого исхода. Мудр был князь, да пребудет он в светлом Ирии! Скрыться тебе надо, госпожа. Слушай, что я придумал. Сейчас возвращайся в дом, постарайся сделать вид, будто ничего не знаешь, чтобы никто ничего не заподозрил. А вечером, после ужина, выйди на прогулку…  Ты ведь ходишь вечером гулять? Ничего с собой не бери, и оденься попроще, да приходи на опушку, где березы-двойняшки. А я повозку подгоню, жаль, нельзя тебе сейчас верхом.

— И куда это ты везти госпожу собрался?! — влезла Зарина.

— К верным людям, тетя. Не все хотят видеть Яросвета на столе, поверь, не все. А потому за княжича и его мать, если нужно будет, положат жизнь. Ты не сомневайся, госпожа Дана. Во всем Белозерске нет места безопаснее.

Дана машинально кивнула. Она поедет, куда надо. Все равно, куда. Лишь бы уберечь дитя. Темнота не отступала. Плакать нельзя, выдадут покрасневшие глаза. Сейчас. Сейчас она отдышится, пойдет в дом, как ни в чем не бывало, и что-нибудь придумает, что рассказал ей вестник, и будет сильной, и ничем не выдаст себя. Будет сильной до вечера, когда упадет наконец в повозку и завоет навзрыд.

Вечером Дана, привесив серебряные Миланины кольца и спрятав под сорочку шнурок с заветным перстнем, отправилась гулять по прохладе, что, как известно, полезно для ребеночка. У берез-двойняшек ее уже ждал давешний ратник с повозкой. Она молча села.

— А ты куда, тетя! — возмутился было возница на плюхнувшуюся рядом Зарину.

— Как это куда! Знаю я ваших верных людей! Небось ни роженицу обиходить, ни дитеночка спеленать не сумеют. Так что, хошь толкай, хошь пихай меня, воен-человек, а я от госпожи моей ни на шаг!