Порочные чувства

Вышла из ванной, Марат на кухне. Явно ждет, что приготовлю нам перекус. Странно это, мама никогда папу не обслуживала, чаще всего папа сам готовил, а мама — максимум макароны варила, да заправляла их яйцом и луком. Миша тоже в плане еды был неприхотлив, его устраивали бургеры и чипсы.

А Марат не такой. Когда мы дома, он всегда ждет, что я его накормлю. Вот как сейчас. Мама давно бы раскричалась на папу, высказала бы, что раз есть руки, то можно и самому что-то приготовить. А мне… мне приятно.

— Я тебе чай сделал. Выпей, потом за обед примешься, — бросил Марат, и я отвернулась от плиты.

Точно. На столе мой чай и его кофе, от запаха которого меня подташнивает. Слишком ядреный.

— Клинику я выбрал. Завтра с утра прием. Натощак.

— Марат, — я судорожно вздохнула. Нужно начать рассказывать правду. Сначала маленькую часть хотя бы. — Насчет моего здоровья…

Прикусила губу. Страшно. И я не знаю, с чего начать и как вообще начать. Наверное, с малого.

— Что с твоим здоровьем? Я правильно понимаю, что ты чем-то болеешь? — Марат посмотрел на то, как я сжимаю ладонь в кулак, и накрыл мою руку. — Алика, не беси. Говори уже.

— На самом деле… это акклиматизация, — выдохнула я. — Перелеты тяжело переношу, вот и спала столько времени. А про еду я тебе уже говорила.

Трусиха чертова! Ненавижу себя!

— Ты не это хотела сказать.

Я опустила глаза. Марат не дурак.

— Алика, — терпеливо и нарочито спокойно сказал он, — ты сказала: «насчет моего здоровья». Так что с твоим здоровьем? Либо ты сейчас мне говоришь сама, либо молчишь, и я тащу тебя сейчас же в больницу. И не думай, что выйду из кабинета во время осмотра. Никакой врачебной тайны при наличии денег. Ты этого хочешь? Потом можешь устраивать истерики, скандалы, но слово свое я сдержу.

Сдержит, я и не сомневаюсь. А если выяснится, что я беременна… Боже, он ведь говорил мне, что если я буду хитрить, то меня ждет аборт. Добровольный, или не самый добровольный. Но… нет, он так не поступит со мной. Ведь не поступит?!

— Алика! — рыкнул Марат.

— Насчет моего здоровья… Марат, а ты хочешь детей? — голос мой позорно дрогнул. — Сейчас, или позже. Хочешь?

Пауза. Мучительная для меня. И, наконец, глухое:

— Ты беременна?

— Просто ответь, пожалуйста.

— Ты ведь на таблетках. Ты беременна, Алика?

— Ты хочешь детей? — упрямо, не самым дружелюбным тоном переспросила я.

— Сейчас — нет. Может, вообще никогда не захочу. Мне хватило младших братьев, за которыми нужно было присматривать. Вот тебе правда, — зло бросил Марат.

— Но ребенок — это же совсем другое. Это не то, что младшие братья!

— Возможно, когда-нибудь я захочу ребенка. Мужчина может и в шестьдесят лет получить сына или дочь, а сейчас… дьявол, я просто не хочу делить внимание женщины.

— Делить внимание. Женщины? — пробормотала я.

Знала ведь. Знала! Он с самого начала, в первый же день четко сказал мне насчет детей. Почему что-то должно было вдруг измениться?!

— Да, Алика. Внимание женщины. Твое внимание. Я эгоист, и я ревнивый. Даже к младенцам, — усмехнулся Марат. — Если бы я хотел, к моим годам у меня бы уже были дети, думаю, ты это понимаешь. Мне просто нужна ты. Чтобы целиком и полностью моя была.

Голос у него тихий. Я не могу поднять на Марата взгляд. Куда-то не туда разговор зашел. Может, зря я вообще его затеяла?

— Ты хочешь моей любви? — прошептала я растерянно. — А сам… ты… — запнулась, не знаю, как спросить.

— А ты еще не поняла? Люблю. Да, Алика, я тебя люблю, — тон жесткий, его ладонь сжимает мою руку все крепче, почти больно. — Никогда и никому я этого не говорил, и вряд ли ты часто будешь слышать от меня признания. Из меня хреновый романтик. Я хочу, чтобы ты меня любила. Плевать, за что — за то что я есть, за секс, за… неважно. Но чтобы любила.

— Я уже люблю, — улыбнулась ему, и добавила: — тебя. И мне тоже странно, что ты не понял.

Думала, никогда не смогу эти слова произнести, но сейчас они легко вырвались. Естественно даже. И Марат улыбнулся, даже хватку на ладони ослабил.

Любит… любит? Да, любит. Я слышала, как тяжело ему дались эти слова, не стал бы Марат играть. Раз сказал что любит, значит так оно и есть. И мое сердце поёт: любит, любит, любит…

Меня!

— Так ты беременна?

— Нет, — покачала я головой, и заметила как плечи его расслабленно опустились.

Это обидно, черт возьми!

— У меня проблемы со здоровьем. Я могу забеременеть, Марат. Сама. Вернее, с помощью стимуляции гормонами, — решилась я на очередное признание, вот только снова не могу на него смотреть. — Четыре-пять месяцев у меня на это есть. А дальше только подсадка, ЭКО. Именно поэтому я и спрашивала про ребенка, — подняла на него взгляд. — Ты можешь и в шестьдесят, но я не смогу столько ждать, увы. Мои часики громко тикают. Я хочу ребенка.

Глава 36

Уфф. Смогла. Сказала. Смотрю на Марата, и жду хоть каких-то слов, а он молчит.

Не знаю, что буду делать, если Марат ни в какую на ребенка не согласится. Я ведь именно от него малыша хочу. А если скажет «нет»? Я ведь не смогу идти и искать любовника в баре, просто не смогу. И продолжать колоть гормоны — тоже, я просто не могу его обманывать больше. Придется ждать, уговаривать Марата. И, если не сейчас, то потом всё будет. Пусть и с помощью ЭКО.

А если я уже беременна? Марат же не принудит меня аборт сделать? Может, попытается промыть мне мозги, надавить. И, я не тешу себя иллюзиями, если бы я была просто любовницей, он бы запросто потащил меня на аборт. Накачали бы чем-нибудь, и проснулась бы я уже без ребенка. Но он любит. А с любимыми так не поступают.

Если я уже в положении, Марат смирится с этим.

— Марат?

— Дай мне подумать, — он достал сигарету, и открыл форточку.

Поднялась со стула, и подошла к плите. Пусть думает. Это лучше, чем категоричный отказ, а я пока нам обед приготовлю. Хорошо что Марат забил продуктами холодильник, и сырники сделаю, и омлет. И салат тоже. Этим я и занялась. На автомате занималась готовкой, пока Марат курил сигареты одну за другой.

— Аль, я не отказываюсь от детей, но сейчас не время, — наконец выдал он. — Любое лечение за любые деньги организую. Здесь, в Европе, в Штатах. Но сейчас никакого ребенка.

— Почему? — спросила спокойно.

— Я пытался представить себя с младенцем, и не смог. И ты сама еще ребенок.

— Я не…

— Ты ребенок, Алика, — перебил. — Ты нихера в этой жизни не видела. Что у тебя было-то? Унылая жизнь с родителями, а потом с уродом, который тебя избивал и насиловал.

— Он меня не…

— Да-да, — Марат потянул меня на себя, и усадил на колени. Снова не дал договорить. — Не насиловал, и не избивал. Просто толкал, и занимался жестким сексом против твоей воли, я помню. Святой человек. Тебе двадцать два года, ты совсем молоденькая еще. Я хочу, чтобы ты мир увидела. Чтобы это испуганное выражение, которое я наблюдаю на твоем лице, навсегда исчезло. Чтобы ты не про работу и ребенка думала, а про развлечения. Можешь пойти учиться, можем путешествовать, весь мир открыт. Я и сам не жил толком, Алика. Приходилось с братьями помогать, потом я все силы положил чтобы из нищеты вырваться, и впахивал как проклятый. Теперь денег хватит нам на сотни жизней, да и я не прекращу работать. Но и от жизни этой хочу уже хоть что-то приятное получить. Ребенка успеем завести, просто не сейчас. Давай для себя поживем.

— Марат, — я вздохнула, и растерянно вгляделась в его глаза, — но ребенок ведь не помешает ничему.

— А ты знаешь, что это такое — оставаться с ребенком двадцать четыре на семь? С появлением ребенка меняется абсолютно все. И я не понимаю даже, почему ты хочешь младенца, при той жизни, которой ты жила долгое время. Тебе так нужны трудности?

— Я семью хочу! — сжала кулаки. — Семью! Ты прав, да, у меня так себе детство было. И юность не самая счастливая. Неужели так сложно понять, почему я хочу ребенка? Да потому что мне хоть что-то нормальное нужно. Тот, кого я могу просто любить, о ком заботиться, и кто будет любить меня. Семья, Марат. Я хочу семью, и вовсе я не ребенок!