Порочные чувства

— Это дочь Руслана?

— Нет, — хохотнула Наташа. — Потом запомнишь всех братьев, просто Русик — самый вредный из всех. У него у самого с девочкой его что-то не срослось, вот и бесится, всех женщин шлюхами считает.

Женоненавистник. Ну хоть не для меня одной такая честь — быть ненавидимой Русланом Соколовским.

— Так это и есть проституточное проклятие по мнению Руслана? — я подкинула Алису так, что девочка весело взвизгнула, и тут же повторила это действие.

— Напился вчера, и проговорился, что скоро поверит в проклятие. Мол, мужикам нашим не везет, только шлюхи и попадаются на пути.

Очередная шлюха — это я, видимо. Хм, может, Соколовских и правда кто-то проклял?

— Еще и Егора нашего из-за какой-то простигосподи покалечили ведь. Не из-за его девушки, а из-за соседки. Загуляла идиотка, пропала, а в полицию загребли его. И вот что сотворили, — она кивнула на сидящего в инвалидном кресле мужчину.

Я, как полная трусиха, избегала смотреть на Егора. Саму это взбесило, ну почему у нас народ такой — на инвалидов смотреть стесняемся, вину чувствуем. Вот и я мельком посматривала на него, и взгляд отводила. Сидит бледный, щеки впалые, на коленях плед, а ведь мужик-то красивущий. Жалко.

— Сокамерники это сделали?

— Менты, — бросила Наташа. — Выбивали признание, что Егор изнасиловал, убил девчонку, ну и вот что вышло. Девочка живая, кстати, вернулась с перегаром через пару дней, а Егору всю жизнь теперь мучиться. Еще один повод для ссор в нашей семье: Марат никак Руслана простить не может за то, что он после юридического в ментовку подался. Будто среди них нет приличных людей.

— Есть. У меня папа в полиции работал, — улыбнулась я Наташе. Все же, хорошая она женщина. — Мама всё ругала его, чтобы увольнялся, и начал нормальные деньги в дом приносить, а папа ни в какую. Призвание.

— Вот и я говорю — хороших большинство, но и дерьмо встречается. Но Марату этого не объяснить. Упертые мужики! Еще и на смех меня подняли, мне бабку посоветовали, хочу Егора свозить в деревню, а они нудят — медицина бессильна.

— Бессильна, — услышала я голос Марата, а затем почувствовала, как он обнял меня со спины. — Никакие заговоры на козьем дерьме Егора на ноги не поставят. Херней не занимайся. Как ты его потащишь в деревню? И как потом в очередной раз в глаза ему будешь смотреть, когда он, разумеется, не встанет на ноги?

— Справлюсь, — буркнула Наташа, забрала у меня из рук Алису, увлеченно обслюнявливавшую мое платье, и пошла к Егору.

— Вот ведь упертая. Она его уговорит, и потащит в эту деревню. Принципиально, — бросил Марат, и зло выругался.

— Ну может пусть свозит?

— Ты тоже в это веришь?

В проституточное проклятие я поверила. Только говорить об этом я Марату не стану.

— Умом не верю, а вот сердцем… знаешь, бывают случаи, которые логикой не объяснить. Да и что плохого в деревенском воздухе?

— Его там на ноги не поставят, а только добьют. Ладно, пора нам уже.

Мы пошли к выходу, попрощавшись по пути со всеми домочадцами, а Егор поехал за нами до самого порога. Неожиданно. Я впервые взглянула на него смело, и даже улыбнулась. Клянусь, он уловил на моем лице жалость, которую я пыталась скрыть, но… черт, ну что поделать, женщины умеют жалеть. Отвела взгляд, и наткнулась на Марата, который почему-то глядел на своего брата с явным предупреждением. Даже с угрозой.

— Я всего лишь попрощаться. Думаю, мы еще увидимся, Алика. Я был бы этому рад. Все же, такие красавицы — редкие гостьи в моем доме, — Егор пожал мою протянутую ладонь, и поднял взгляд на Марата. — Тебе повезло, брат. Очень повезло. Руса поменьше слушай.

— Разберусь, — буркнул Марат, схватил меня за руку, и мы вышли.

В машину мы сели молча. А Марат бесит меня все сильнее, и сильнее. Своим молчанием, своим нескрываемым недовольством.

Нужно промолчать. Нужно, да. Но я не смогла.

— Тебя кто-то покусал?

— Нет. Приедем ко мне, и ты меня покусаешь, если нужно, — не глядя на меня ответил Марат.

— Я про то что ты весь вечер злющий, как не знаю кто. Пожалел что привел меня?

— Нет.

Просто нет. Вот что за человек?

— Так что случилось? К семье меня привел, и сначала поучал меня, а потом замолчал.

— Просто я не трепло.

— Просто ты злой, — передразнила я.

— И это тоже. Но и ты сама — та еще колючка. Все нормально, Алика, угомонись.

Я отвернулась к окну, и постаралась внять совету Марата. Вроде и понимаю, что если бы меня ни в грош не ставил, точно бы не привел к семье. Значит, что-то я для него значу. И, может, нам не придется расставаться, когда я забеременею. Правда, я не представляю свою жизнь с мужчиной. Именно жизнь. Не секс, а… ну, завтракать вместе, провожать на работу, встречать, планировать выходные и отпуск. Я еще когда с Мишей рассталась, поняла что наверное лучше мне вообще без мужчин, а тут Марат. Марат, о котором я себе запрещала думать как о своем мужчине. Но ведь всякое бывает. Может, получится.

Вот только хочется не команд, не подвешенного состояния, а… да, любви. Если уж жить вместе, то пусть меня любят. И в доме я хочу хозяйкой быть, а не приживалкой, которая даже ковер не сможет поменять без разрешения.

Либо всё хочу, либо ничего. А раз всего нет, значит рано нам пока съезжаться.

Марат остановил машину, открыл мне дверь, и мы прошли в подъезд. А затем и в дом. Он молчит, чем невероятно меня раздражает. Я призналась себе, что неравнодушна к нему, и, наверное, даже больше чем неравнодушна. И тем не менее сейчас Марат несмотря на мои… да, чувства, сейчас он меня бесит. Так и хочется спросить его о чем он думает, залезть к нему в голову. А я ведь всегда смеялась над девушками, третировавшими мужчин такими вопросами. Но молчание это напрягает, и я мечтаю вытрясти из Марата его мысли.

«Что за дичь со мной творится? Я ведь не была такой» — прошла в квартиру, мысленно уговаривая себя не позориться и не устраивать скандал с топаньем ногами и дебильными обвинениями.

Марата и обвинить не в чем. А хочется. И поругаться тоже, хотя это очень тупо. Но я должна быть спокойнее и умнее.

— Мне очень понравилась твоя семья. Я рада, что ты познакомил меня с ними. Наташа классная. А Алиса вообще чудо. Спасибо, что привел меня к ним, — я улыбнулась, прошла на кухню, и потянулась за чашкой. — Воды хочется. Будешь кофе? Чай?

— Дома. Давай, собирай основное, загрузимся, и поедем. Потом заберем остальные вещи, если они тебе нужны.

Вдох-выдох. Алика, не бесись, но черт возьми, как так? Давай, собирай! Меня бы устроили и не лживые признания в любви. Но переезжать из-за того, что Марату неудобно у меня? Хоть бы сказал что хочет чтобы я была рядом, хочет видеть меня утром и вечером, что жить со мной хочет. А не вот это вот все.

Так, спокойно. Нельзя ссориться по пустякам.

— Марат, давай повременим, ладно?

— Не ладно. Пей воду, давай мне свой чемодан, и поедем, — кивнул он.

Даже не сел на стул. Облокотился об стену, и буквально давит на меня, мол, ну-ка поторапливайся.

— Все же, мы повременим с моим переездом. Мне комфортно дома, — мягко произнесла я. — Здесь я хозяйка, ты в любой момент можешь приезжать ко мне. Как и я к тебе. Кстати, у тебя я еще не была, и…

— Вот и побываешь.

— На днях. Может, завтра приеду к тебе на ночь. Но жить я буду дома, — я отвернулась, налила из фильтра воду, и начала пить.

Спину жжет его взгляд. Больно опаляет, я не понимаю в чем вообще дело. Но сдержалась ведь, не устроила идиотскую сцену из-за плохого настроения Марата и его молчания. Нужно набраться смелости, и снова развернуться к Марату, утащить его в постель, и когда он хоть как-то покажет мне, что у нас больше чем секс, тогда я и перееду к нему. Хоть и страшно переезжать. Но я пересилю себя, Марат — не Миша, мне не придется гадать пьяный он придет, или трезвый, и бояться, что сделает больно. Засосы не в счет, это сладкая боль. Валить меня лицом в подушку, чтобы не было слышно плача, Марат не станет.