Порочные чувства

Мягкие, длинные волосы. Кожа — шелк, к ней и прикасаться-то страшно, чуть не рассчитаешь силу, и травмируешь. Вся тоненькая, хрупкая, но грудь полная, тяжелая и безумно красивая. Но красивых много, вообще-то большинство женщин в моем окружении красивы, вот только ни к кому так не тянуло. Даже когда из армии вернулся, и готов был трахаться сутками с любой, лишь бы женского пола была. Даже тогда не было так, как сейчас.

С Аликой.

Поиметь дочь врага — в этом было что-то темное и желанное. Но пора признать: я бы в любом случае её не упустил, кем бы Алика ни была. Едва в кабинет мой вошла, понял — хочу. И когда выбор давал, лететь со мной, или не лететь, внутри себя я понимал, что даже если откажется, то заставлю. Надавлю, пригрожу, заплачу больше.

Но хотелось, чтобы Алика по своей воле со мной была. Чтобы думала, что у нее есть выбор.

Дьявол, да, я готов платить ей больше, с каждым днем отчетливее понимание, что все только ради денег, а просьба найти отца — это бонус, и от этого злость берет. Ну красивая ведь, добрая, мягкая. Почему либо с наркоторговцем спать, либо со мной, и всё это за деньги?

— Расскажи, — потребовал я.

— Я не знаю, чем Миша занимался. Учился, как все. С земляками своими общался. Жили вместе, думали пожениться, а когда папа пропал, он отказался помогать мне его искать. Я ведь до этого по участкам не ходила, с полицией не общалась, попросила его со мной пойти, так он даже этого не сделал. Квартира папы была оплачена вперед на девять месяцев, я разорвала помолвку и съехала. Это все. А теперь давай закроем эту тему.

— То есть, ты не в курсе, что он торговал наркотой?

— Нет, — Алика слабо улыбнулась, провела ладонями по моим плечам, по шее, только сейчас это не действует.

— И ты не знала, что он изнасиловал девушку, а потом еще и преследовал её. Присылал сообщения, что он рядом, и может снова сделать с ней что угодно, и ему ничего не будет. Знаешь, что эта девушка сделала с собой в итоге?

— Н-нет, — голос Алики задрожал, но она продолжила слабо мне улыбаться.

— И тебя он не насиловал и не бил?

— Нет! Хватит! — взорвалась она, и ударила по моим плечам. — Я же сказала: не хочу об этом говорить. Прошлое в прошлом осталось!

Может быть. А может и нет. Я люблю зарабатывать деньги, это азарт, и я могу понять тех, кто любит эти деньги тратить. Но жить ради них с насильником… кто же ты, Алика?

— Не хватит. Терпеть не могу ложь. Ты ведь выкупала его из тюрьмы, это легко было проверить. На твоего Мишу бегунки работали, наркотой барыжили, и когда их поймали, на него как на главаря указали. А потом вдруг, когда ты выкупила своего женишка, все взяли свои слова обратно.

— Я…

— Подожди, — перебил Алику, сцепил руки на ее талии крепче, и продолжил: — Второй раз ты выкупила его из-за изнасилования вашей соседки. Та тоже забрала заявление в итоге, и сказала, что оболгала его. И тебя саму пару раз привозили в больницу с травмами, но… как ты это объясняла? Нападениями, так?

— Ты ведь все уже знаешь. Зачем тогда спрашиваешь?

— Хочу понять.

— Что ты хочешь понять? — прошептала Алика.

Даже в темноте этой комнаты я вижу, как она побледнела. Всегда розовые губы выглядят сейчас припыленными, сердце бьется быстро-быстро.

Что я хочу понять? На что ты готова пойти ради денег. Хочу наорать, заставить извиняться за прошлое. Но делать этого я не буду, потому что… черт, потому что больно ей не хочу делать.

Но узнать я все равно должен.

— Алика, тебе придется мне всё рассказать.

— Зачем? Я не понимаю, зачем тебе нужно знать то, что ты уже знаешь? Любопытство? Но мне из-за твоего любопытства почему нужно страдать? — Алику начало потряхивать. — Марат, пожалуйста, давай не будем. Прошу тебя! Умоляю! Я уже практически забыла обо всем, и не хочу снова все это вспоминать. Не заставляй меня!

Я практически никогда не иду ни у кого на поводу. Но сейчас, чувствуя дрожь Алики, ощущая её горькую панику, я сдался. Обнял, и как бы она ни пыталась вырваться, не отпускал, пока не успокоилась, пока снова не сдалась мне.

Пусть расскажет, как будет готова. В конце-то концов решение принято — Алика останется со мной, после меня никого не будет. А то, что кто-то был до — этого уже не исправить.

Я отпустил её в душ, затем сам его принял, спустился вниз, и нашел Алику на кухне с чашкой чая.

— Тебе налить? — спросила она.

— Кофе. Без молока, с ложкой сахара, крепкий.

— Я помню, как ты любишь, — Алика отвернулась к кофеварке, и принялась готовить. А я достал телефон, и написал Русу:

«По Алике отбой»

Я знаю, что рано или поздно она сама мне все расскажет. Пусть на это может понадобиться много времени, я подожду.

Но Алика решилась именно сейчас. Ей почти удалось застать меня врасплох.

— Ты сказал про Мишу «обеспеченный польский мальчик», и я тоже так думала, Марат. Знаешь, мне с русскими нельзя было общаться, с сербами тоже, меня бы сразу раскусили, что я только пару слов могу произнести. Потом появился Миша. Я влюбилась в него, и как только смогла — переехала к нему. Папа… с ним всегда было тяжело, а когда мама умерла, он и вовсе стал невыносим. И Миша мне спасением показался. Я ошибалась.

Алика поставила передо мной чашку кофе.

— Он сразу начал тебя бить?

— Он не бил меня, — нахмурилась Алика. — Кричал, придирался, но это мне было привычно. Иногда он был милым, и вёл себя идеально. Пару раз толкал, когда из себя выходил, и только.

И только.

Охереть.

— Сломанная нога, синяки по всему телу и рассказ в больнице о нападении грабителя — это последствия того, как он тебя толкнул?

— Мы на матч должны были идти, а я билеты дома оставила. Мы опаздывали. Миша начал психовать, толкнул меня, чтобы я быстрее бежала в квартиру, и обратно уже с билетами. А я с лестницы упала. Он сам скорую вызвал, мы и сочинили про грабителей, которые нас поджидали, — Алика говорила это медленно, будто каждое слово обдумывала.

— То есть это, по-твоему, называется «не бил»? — я сжал ладони в кулаки.

— Бил — это когда кулаком в глаз, в живот, или когда повалит и пинает, — упрямо ответила она.

— Тебя он насиловал?

— Мы ведь встречались. Жили вместе. Нельзя изнасиловать ту, которая уже твоя, — нахмурилась Алика. — Чаще всего он пару минут целовал меня, а потом все остальное.

Я слушаю её, и ярость накрывает. Фото её бывшего Рус мне скинул — молодой, примерно возраста Алики, парень. И я живо могу представить, как он её целовал… как насиловал, как столкнул с лестницы, как толкал и впечатывал спиной в стену со всей дури.

— Так было чаще всего. А как было изредка? — спросил, пересиливая себя.

— Иногда он выпивал, и… было больно, — Алика сжалась, но снова упрямо произнесла: — Я не сопротивлялась. Он не насиловал меня. Просто перегибал, но утром извинялся. А наркотики… я, правда, сначала не знала. Он сам хотел подняться, у семьи не брать деньги, и Мише это казалось не рисковым — белый парень, хорошо одетый, не подозрительный. Чаще всего наркоторговцы выглядят иначе. И ему везло.

— Ты его выкупала.

— Я знала, где лежат деньги. Ко мне приходили его друзья по… по бизнесу, — выдавила Алика. — И я дала деньги, чтобы они выкупили Мишу. Он обещал завязать после свадьбы, накопить денег и открыть легальный бизнес. Мне оставалось либо вернуться к папе, либо жить с ним. Я, конечно, могла позволить себе снять квартиру, но в фавелах, где что ни день, то перестрелка. Марат, я просто решила довериться.

— И продолжала верить даже когда ваша соседка заявила об изнасиловании?

Алика сжала чашку в ладонях, выдохнула и закрыла глаза. Молчала она около минуты. Думал, уже не заговорит.

— Тогда пропал папа, мы с Мишей ссорились все чаще и чаще. Я начинала понимать, что не хочу за него замуж, что… что я большего заслуживаю. Я отца навещала дважды в неделю, он всегда дома был. Приходила, готовила, убиралась, с ним сидела. А тут он пропал, и до этого он пару недель себя странно вел. Я побежала по соседям — они отца не видели, обошла бары — тоже. Ждала до ночи, подумала, вдруг он женщину себе нашел, утешился после маминой смерти. Не дождалась. Еще раз тогда осмотрела дом, и по пыли, по вещам, по обстановке я поняла — его дня три уже не было. И тогда я побежала к нам с Мишей, за ним как раз пришла полиция, — Алика нервно рассмеялась, прикрыв рот ладонями. — Я видела эту девушку, она вышла посмотреть, как Мишу задерживают, и по её глазам я поняла — он виноват. Я не хотела его выкупать. Два дня я ходила и разговаривала с полицейскими, а они мне чуть ли не смеялись в лицо, мол, загулял твой папаша, у нас тут банды, убийства, нам работой нужно заниматься. Я и про наше прошлое начала им рассказывать, так меня вообще пригрозили саму закрыть. Хотела найти деньги, у Миши всегда были, но я их не нашла.