Страница 5 из 9
–– Не трогайте… его…
–– Что ты, что ты! Никто не покусится на чужого Соула. Ваша связь священна, нейтири.
–– Ней… Что?
–– Спи, девочка. Набирайся сил. Скоро они тебе понадобятся…
***
…Время в Хаосе замедляется, будто с размаху налетает на невидимую стену. А потом будто распадается во все стороны сразу, создавая обманчивую и опасную иллюзию Вечности.
Пространство в Хаосе распадается на Слои и первый, самый примитивный его уровень – Сумрак. Мир Духов, или, как говорят в Морте, странников.
Этот уровень серый, «ненастоящий», зыбкий. Будто невидимый великан выпил из привычного мира все краски, вместе с самой его сутью: Жизнью. Неверные тени скользят по этой шаткой серости… Трепещут, дрейфуют, сплетаются хвостами, перетекают одна в другую. Не поймёшь, кто живой, то есть прямо сейчас, в эту самую секунду находится в мире живых и не подозревает о твоём присутствии рядом, а кто, как и ты, путешественник по Хаосу…
Не все странники здесь дружелюбны. Не все они люди. Не все существа проникли в Хаос из мира живых. Случаются и те, кто просочился из низших слоёв подпространства. Их задача – получить твою энергию. Твоя – удержать и сохранить то немногое, что доступно на этом незамысловатом уровне…
Плюсы – здесь нельзя умереть второй раз. И потому можно сигать с любой высоты, что я с удовольствием и проделала. Первым делом. Ух! Как же здорово здесь прыгать, зависая в воздухе!
Минус – дух быстро изнашивается, теряет силы. И оставленному где-то на площадке телу разделение не на пользу. Поэтому мешкать нельзя. Забудешься, утратишь связь с реальным миром – и остаешься здесь бесплотной тенью. Навечно.
А потому пора заканчивать изображать кузнечика и немного осмотреться…
В принципе, можно считать, что повезло. Хаос выбросил меня неподалёку от Морте – самого̀ монументального здания с такого расстояния не различить, но вот маяк со статуей Триединой увидела почти сразу и потому попрыгала в его сторону. Конечно, здесь можно и ходить, и бегать, и гусеничкой ползать, но скакать-то прикольнее!
Каждый рывок вверх – как маленький полёт!
Восхитительный и просто невероятный!
Ощущаешь себя пушинкой и это так здорово!
Дорогу преградил фьорд – узкий и извилистый, как и положено фьорду, жалко только, что вода внизу – бесцветная, серая. Я любовалась сегодня фьордами из башни ректора… Что могу сказать: впечатляют. Даже в Сумраке!
–– Была не была!
С этой мудрой фразой я сиганула со скалы прямо в серые воды!
–– Юхуу!! Разбежавшись, прыгну со скалыы-ы! – отчаянно фальшивя, прогорланила я слова известной песни. – Вот я был – и вот меня не стало… Ай!!
К такому, пожалуй, жизнь меня не готовила…
Нырка не вышло. Плюха тоже. Даже, пожалуй, пятки о воду отбила. Чуть-чуть, но всё же… Эх, не ходить мне сквозь стены. Нет пока сноровки…
Я резво порысила по воде, а затем принялась прыжками взбираться на гору. Несмотря на близкую к эйфорической лёгкость задерживаться здесь ой как не стоит… А ведь мне ещё Привратника за жабры брать да тело разыскивать…
К тому же тёмный, Петтери, кажется… Тиму… да что ж такое, ему и имя кипец подходит!.. где-то поодаль ошивается. Не хотелось бы с этим психованным в Хаосе пересечься. Поединки между адептами здесь строго запрещены, но что-то мне подсказывает, плевал этот, как здесь принято говорить, нуори Тиму Петтери на все запреты с высокой скалы… прямо во фьорд.
Чем же я успела так его разозлить-то?
Глава 4
Давешний знакомый, природу которого к своему стыду и позору не распознала на проходной площадке, поджидал у статуи. Вот только выглядел Привратник куда менее галантно. И куда только делись субтильность, мантия, очки?
Надо мной возвышался обнажённый по пояс детина в три человеческих роста с непропорционально широкими плечами и мощной грудной клеткой. Так в сказках изображают джинов. Сходство с джином добавляли ещё полупрозрачные, растворяющиеся книзу ноги из-под легкомысленной набедренной повязки и широкие металлические браслеты на руках.
Его громогласный хохот при моём появлении оказался осязаемым – меня даже на несколько шагов назад отбросило.
–– Прискакала, козочка? – прищурился Бонсайми, отсмеявшись и одобрительно почёсывая квадратный, сизый от щетины, подбородок. – Быстро ты. Ну да это только начало. По воде ходить понравилось?
О наглости и развязности Привратников меня предупреждали. А кто предупреждён, тот вооружён. Пасовать, прогибаться – нельзя. А значит, у меня один путь. Только вперёд. Только напролом.
–– А то. – Ухмыляюсь ему в ответ. – Сказала бы, что Морте не помешает второе пришествие, но ты не поймёшь. К тому же фиг знает, у вас ведь и первого не было. Наверное.
–– Так расскажи. – Оскалил острые, будто спецом заточенные зубы Бонсайми. – Не дурак вроде, постараюсь вникнуть.
–– Конечно, не дурак. Не дурак зубы мне тут заговаривать!
–– А что, деточка, спешишь куда-то?
Вдох-выдох. Хоть воздуха здесь и нет, да и лёгкие остались где-то там, в далёкой реальности, но эмоции, на которые провоцирует коварный Привратник, настоящие! И они ну очень быстро выкачивают силы.
–– Как пройти на площадку?!
Снова смех. Едкий. Иронический. Глумливый.
Догадался, что довёл-таки. Гадёныш такой.
–– Могу сказать, козочка, вот только я бы на твоем месте туда не ходил.
–– Ещё чего. – Возмутилась я. – Ну же! Дорогу! Отказать не имеешь права!
Подумав, прибавила к речи ещё кое-что. Ругательного характера. Как ни странно, отпустило…
–– И не стыдно тебе, деточка, хамить Привратнику? – Расплылся в счастливейшей из улыбок Бонсайми.
Возвратив призраку улыбку, доверительно поведала:
–– Я сделала в жизни столько постыдного, что это так, мелочь.
А что? Раз уж наглость наше всё…
–– Ох, я бы тебя послушал! Прям слушал бы и слушал, козочка, до того ты свеженькая, румяная, аппетитная… Прям персик, а не дракошка!
–– А ну перестань!
–– А что так?
–– Не придуривайся, ладно? Как будто сам не знаешь, что так…
Привратник развёл ручищи в стороны и осклабился.
–– Что, время поджимает, да? Эх, грехи наши тяжкие, эх, упущение…
Бонсайми театрально покачал лысой головой – я уже поняла, что здесь он по какой-то пока неведомой мне причине был полной противоположностью себе тому, «из реального мира», которого я и встретила на площадке – и принялся цокать зубом. Но при этом его маленькие глазки лукаво посверкивали, в их глубине так и плясали бесята и потому я ни на каплю не поверила в сочувствие Привратника.
–– На площадку вернуться как?! – Забывшись, даже ногой топнула и меня планомерно подбросило на метр, что вновь несказанно рассмешило Бонсайми. – Ну?!
Нет, мне его что, теперь и в самом деле за жабры брать?!
Интересно, а где у призрака жабры?..
–– Да что ты со своей площадкой заладила! Спрыгай-ка, козочка, по одному делу, одна нога там и вторая тоже там и я тебе не площадку покажу, а кое-что поинтереснее. Повязку на кон ставлю – ты оценишь, – призрак развязно подмигнул и потеребил край своей набедренной повязки.
Ещё и призрачным бедром повёл, будто вот-вот стриптиз исполнит!
Из груди вырвался нервный смешок. О склонности Привратников к гоу-гоу стилю меня не предупреждали. И вообще – на призраков-эксгибиционистов я не подписывалась!
–– Аха, щас, бегу и падаю, волосы назад. – Фыркнула я. – На площадку дорогу покажи. И нафига мне твоя повязка.
–– Вот ты упёртая коза! – Восхитился Бонсайми. – Но ты нравишься Бонсайми. Серьёзно, нравишься! Да не смотри ты василиском! Ладно-ладно, площадка, так площадка. Бонсайми будет считать, что твоя взяла.
И вновь глумливый хохот.
–– Чёйта только считать? Взяла, взяла. – Решила я сохранять реноме нахалки до конца. – То-то же.
Наконец, я приняла в сложенные лодочкой ладони клочок тумана, который, кашлянув, принял очертания стрелки. Призрачной, еле заметной, но всё же это была победа.