Любовь на мушке

Приют для бездомных животных располагался на окраине Краснохолмска неподалеку от Кольцевой, с внешней ее стороны, и представлял собой кирпичное строение, вокруг которого теснились клетки с лающими в них собаками. И всю эту красоту окружал сетчатый забор. Деревянные ворота, перекошенная калитка, звонок с ободранной кнопкой. И нескончаемый, морально и физически оглушающий гул собачьего хора. С одной стороны к питомнику подступал новый микрорайон – сплошь красивые многоэтажки, с другой – лесопарковая зона.

На звонок вышла красивая девушка с короткой стрижкой. Загорелая, большеглазая, небрежно одетая, на обнаженном предплечье красовался искусно выколотый цветок. И сама как роза – красивая, стройная, но с шипами. Она одновременно курила и жевала резинку.

– Тебе чего, лейтенант? – грубоватым, с хрипотцой голосом спросила она.

– Я по поводу Семибратовой Татьяны Викторовны.

– Что, не всю еще кровь из нее высосали? – скривилась девушка. – Еще лет пять решили добавить?

– Да нет, скорее убавить. Возможно, до нуля… Если она не виновата.

– Не виновата она.

– Тогда обнулять.

– Да? Ну пошли. Поговорим.

Девушка повела Вадима по живому коридору – с одной стороны клетки – с другой, и везде собаки, одни лают, другие воют, третьи лежат, не реагируя на происходящее. К одной такой, безразличной к жизни собаке девушка и подошла.

– Ах ты, Шарманка-Шарманочка!

Она открыла дверь, зашла в клетку, взяла собаку на руки, повернула назад. Вадим собирался закрыть за ней дверь, но девушка, изнемогая от тяжести, протянула ему собаку.

– Держи!

А собака старая, плешивая, а может, и лишаистая. Морда мокрая, на губах какая-то слизь. И псиной воняло. А Вадим в чистой форме, наглаженный, и пахло от него хорошим парфюмом.

– Как это? – опешил он.

– Да быстрей!

И Вадим решился. Затаил дыхание, взял собаку, стараясь не прижимать ее к себе. В конце концов, он сотрудник уголовного розыска и всегда должен находиться в готовности нырнуть в дерьмо. Иногда и с головой. А тут всего лишь собака.

В клетке Шарманка почти не подавала признаков жизни и на руках у девушки лежала смирно, но взбрыкнула, перекочевав к Вадиму. Дернулась, зарычала, оскалилась, зубами едва не касаясь носа лейтенанта.

– Шарманка, твою мать! – рявкнула на нее девушка.

И, надо сказать, окрик подействовал, собака перестала рычать, опустила голову.

Ворошилов прошел в здание, уложил собаку на смотровой стол. И хотел глянуть на себя, посмотреть, насколько испачкался, но не решился. Девушка и без того насмешливо смотрела на него.

– Кстати, меня Рита зовут, – сказала она, набирая в шприц лекарство. – Рита Котлярова.

– Лейтенант Ворошилов… Вадим.

– Ну, чего стоишь, держи!

Рита собралась делать укол, Вадим взял собаку, но та даже не дернулась, когда иголка вошла в ногу.

– Надеюсь, не ксилазин? – спросил он.

– Витамины… Больше ничего не помогает.

– А витамины?

– И витамины не помогают… Недолго ей осталось, – вздохнула Рита и резко спросила: – А почему вы про ксилазин спросили? Типа, наводящий вопрос?

– В общем, да.

– Как, приятно с грязными собаками возиться? – спросила девушка.

– Ну-у…

– А Татьяна Викторовна души в них не чает… И людей она любит! Большой души человек!..

– Да, я понимаю.

– Подставили ее.

– Кто?

– Кто!.. Место здесь сахарное. Полкилометра до Кольца. Прямой выезд построить – и, считай, Москва.

– Это понятно.

– А Татьяна Викторовна ни в какую. Земля муниципальная, зона отчуждения, – Рита махнула рукой в сторону лесопарка. – Идите все на!..

– Ну, так зона отчуждения.

– А что зона отчуждения? Не знаешь, как такие вопросы решаются? – Рита потерла собранные в щепотку пальцы. – Префектура согласилась, ну почти. Если Татьяна Викторовна не будет возражать, то приют под снос – и вуаля. Да здравствует очередной человейник! А Татьяна возражала! Еще как возражала. В правительстве Москвы все пороги обила. Там ее поддерживали…

– А сейчас?

– А что сейчас? Она и сейчас еще может в мэрию позвонить… Но уже ходят, спрашивают… Слушай, а может, ты от них? – встрепенулась вдруг Рита.

– От кого от них?

– Может, у вас там уже бульдозер в засаде? Так я сразу скажу, всех собак на вас спущу.

– От кого от них? Кто угрожает снести приют?

– А ты не знаешь? – успокаиваясь, спросила Рита.

– Нет.

– Строительный холдинг «Высота».

– Кто у них там главный?

– Кто у них там главный!.. – фыркнула Рита. – Спроси что-нибудь попроще. Думаешь, к нам главный подъезжает? Нет! Люди его подъезжают. Думаешь, они представляются?.. Нет, Татьяна Викторовна знает, кто там главный. Но мне она не говорила.

– Почему?

– Боялась за меня, переживала. За себя не боялась, а за меня переживала… За всех переживала, за собак, за людей!..

– А ксилазин у нее мог быть?

– Ну конечно!.. Если собака совсем никакая, зачем ей мучиться?

– Это понятно.

– Не могла Татьяна Викторовна Дымову убить. Не могла, и все тут!

– А ошибиться?

– Да как там можно ошибиться? Она что, флакон от ампулы не отличит?

– А подменить лекарства кто-нибудь мог?

– Подменить?.. Это ксилазин в ампулу из-под мексидола нужно залить. А потом запаять. Я, например, даже не представляю, как это сделать.

– А если шприцы подменили? Может, Татьяна Викторовна заправила шприц и куда-то вышла. А шприцы подменили.

– Ну, может. Квартира двухкомнатная. Татьяна могла в туалет выйти, – кивнула Рита.

– А я могу осмотреть эту квартиру? – спросил Вадим.

– Ну, это не ко мне.

Ворошилов понятия не имел, кто живет в квартире на улице Советской. Если она опечатана, нужно брать разрешение на вскрытие, как это делается, он знал весьма приблизительно.

Впрочем, разрешение брать не пришлось. Квартира на пятом этаже хрущевки опечатана не была. Вадим позвонил. Из двери вышла девушка лет двадцати пяти – смазливая, но затасканного вида брюнетка. И она не просто открыла Вадиму дверь, а именно вышла к нему. Встала на коврик за порогом, прикрыла за собой дверь. Роста чуть выше среднего, статная, длинноногая. Халат на ней короткий, грязный, голова давно не мытая, зато косметики толстый слой. И помада на губах яркая, блестящая. А взгляд тусклый, хотя и не безжизненный. Ежик там какой-то, колючий и в тумане. Этот ежик и смотрел на Вадима. А туман, возможно, наркотический.

– Лейтенант полиции Ворошилов!

– Да вижу, что не генерал…

– И я вижу, что вы не гражданка Дымова Рената Георгиевна, – улыбнулся Вадим.

– Дымова?

– Старушка, которая здесь жила.

– А-а… Я, блин, ее реинкарнация! – хмыкнула девушка.

– Документы это подтверждают?

– Какие документы?

– Паспорт, права.

– Это что? – Брюнетка ткнула пальцем в пуговицу на его рубашке, обращая внимание на пятно, которое осталось после общения с Шарманкой.

– Это удостоверение!.. – Вадим раскрыл перед ней корочки. – Лейтенант Ворошилов.

– А это что? – Девушка беззастенчиво провела пальцами под нижним срезом его рубашки.

Возможно, и там она увидела пятно. Если да, то она не сводила с него глаз. Хорошо, хоть руку убрала.

– Чья это квартира? – отступая, спросил Вадим.

– Слушай, ты где обтрухался, лейтенант? – хихикнула брюнетка.

– Я сейчас вызову наряд, – пригрозил Ворошилов.

– Наряд – это групповуха, я на такое не подписываюсь.

– Попрошу ваши документы!

– Вот мои документы! – Брюнетка вдруг распахнула халат, обнажая скрытые под ним прелести.

– Гражданка!

За спиной у Вадима послышался шум шагов: кто-то поднимался по лестнице. Он хотел обернуться, но полуобнаженная гражданка кинулась на него, обняла. И визгливо крикнула:

– Помогите, насилуют!

А шаги тем временем приближались. Кто-то с силой схватил Вадима за плечо, развернул к себе. Брюнетка отлипла от него, и он оказался один на один с двухметровым бритоголовым детиной. Черные густые брови, светлая, незагорелая кожа, нос, похожий на свиной пятак, толстые тугие щеки.