Капкан Хранителя

Даэрдинка направилась за эльфийкой: мало ли, что она хочет обсудить наедине? Уж кого, а у них точно всегда сыщется повод для беседы без свидетелей.

Может, Тальвада поделится соображениями насчет перемещений порталами и дырок, ведущих за Разлом? С нее, остроухой, станется, она чего только не застала за жизнь.

Проходя мимо привязанных лошадей, Тальвада отстегнула от седла лук и колчан, закинула последний за плечо.

— Зачем это? — напрягся Тайерар. Эльфийка спокойно оглянулась и сказала, что, конечно, не сомневается в способностях чародейки Данан, но они все же будут гулять в одиночестве ночью среди холмов. Мало ли что — волк или разбойник. Тай посмотрел на Данан, та уверила, что все в порядке, и капитан, не особенно доверяя ситуации, отстал.

Женщины отходили от бивака все дальше, и Тай таращился вслед. От остальных это не укрылось.

— Спрашивай уже, — позволил Стенн.

— Почему они с Жалом расстались? — Выпалил капитан, едва получил разрешение. — Я же правильно понимаю, что он ушел из Калагорна несколько лет назад?

Стенн немного задумался. По лицу гнома Тайерар не мог прочитать: озадачен тот вопросом или опечален предстоящим ответом. Так или иначе, Хольфстенн сделал пару глотков приобретенного в керумской таверне самогона, рыгнул и изрек:

— Если кратко — потому что Жал прожил долгую жизнь, в целом, не идиот, и потому, что он полюбил Данан.

Тай посмотрел на гнома, именно как на идиота: серьезно? Это твой ответ?

— Исчерпывающе, — резюмировал Рангзиб.

— Стенн, — обратился Тай с просьбой. Гном не заставил его уговаривать.

— Потому что Жал с самого начала говорил ей, что между ними все временно.

— Но почему?! — настоял Тайерар. Он так и не услышал главного.

— Потому что Данан — человек, а Жал — Эйтианская Гадюка и эльф. Мне, честно сказать, — разоткровенничался гном, — в свое время уже начинало казаться, что он в самом деле всерьез полюбил ее, понимаете?

— А это так невозможно? — как бы про между прочим осведомился Тай.

— Отчего ж? Дело в другом. Жал как-то сказал, что не может испытывать и переживать любые чувства так же остро, как другие — те, чья жизнь коротка. Я думаю, он привязался к Данан сильнее, чем ожидал изначально. Чтобы не смотреть, как однажды она состариться или падет перед Пустотой и умрет на его руках, он ушел. Но, как ты уже знаешь, не бросил в полном смысле. Пару лет назад, например, мы все вместе собирались в «Смелом смертнике» в Керуме. Было немного натянуто поначалу, а потом вполне душевно.

— То есть, — заинтересовался Рангзиб, — командор все еще его любит?

Стенн поглядел на те’альдинца как на несмышленыша. Мол, ну и откуда тебя такого взяли?

— Ах, парень, я не могу до конца объяснить, что нас связывает. Какой смысл пересказывать наш путь? Могу сказать, что… Когда человек во имя вящего блага вынужден погрузиться в бесконечную тьму, он испытывает огромную благодарность тем, кто не стал швырять в него камни. И вот это чувство навсегда привязало Данан и к Жалу, и ко мне. И если Жал перестал быть ей любовником, это вовсе не означает, что они с Данан друг другу чужие. — Гном снова приложился к фляжке, утер рот и бороду и поочередно ткнул в Рангзиба и Тайерара указательным пальцем. — Если что, я вам ничего не говорил.

Рангзиб хмыкнул:

— А им? — кивком указал на Рендела и Анси.

— А нам и не надо ничего рассказывать, — сообщил Рендел. — Это же все при нас было. Не дураки.

— Не советую спрашивать ее насчет Жала в лоб, — добавил Стенн напоследок. — Лучшее, что ты услышите, что Жал никогда не врал относительно намерений. Так что у нее нет претензий, а он вообще заслуживает уважения за честность.

— А худшее? — бойко уточнил Рангзиб.

— Что это не ваше дело, — ответил Рендел, поскольку Стенн снова приложился к заветному горлышку.

Тайерар долго молчал, обдумывая услышанное. Без слов протянул к гному руку с растопыренными пальцами. «Не поделишься?» — спросили темные глаза капитана. «Чего б не поделиться? Я не жадный» — ответил Хольфстенн движением черт.

Тайерар выпил. Самогон жаром ободрал горло. Когда командор вернется, он, пожалуй, все-таки поговорит с ней.

Анси подкинул дров в костер. Рендел вооружился точильным камнем и достал кинжалы.

— Пришли, — сообщила Тальвада, когда они с Данан достигли небольшого уступа, за которым, стоило немного приблизиться, зияла узкая черная пасть прохода вглубь холма.

— Что здесь? — спросила Данан, настороженно осматриваясь. Потом замерла, прислушиваясь. Тальвада оглянулась на спутницу и усмехнулась — сама не своя.

— Слышишь их? — змеиным шелестом протянула эльфийка. Данан кивнула: да, она слышала, как неподалеку, в недрах пещеры, куда вела Тальвада, копошились исчадия Пустоты. — Они глубоко. Там, куда мы идем, их нет, — успокоила Тальвада в более привычном тоне.

Данан сглотнула. Первым порывом было достать духовный клинок, но опыт напомнил, что идея такая себе. На него исчадия, засевшие «глубоко», выбегут быстрее, чем муравьи из окуренного дерева. Чародейка посмотрела на эльфийку впереди себя. Та, протискиваясь в тесном проходе, держала лук наготове. Ладно, решила Данан. Доверится. Может, у эльфов развлечения такие — нет-нет ходить ночами пострелять исчадий Пустоты? А еще говорят, между ними с гномами ничего общего!

Углубление увело недалеко. Дымка, исходившая от глаз смотрительниц, давала куцее и едва ли достаточное освещение. Если эльфийка еще различала происходящее в темноте, то Данан начала все чаще оступаться и все осторожнее переставлять ноги.

— Мне нужен свет, Тальвада, — сказала чародейка.

Тальвада обернулась с запоздалым пониманием.

— А, да, прости, я забыла.

Данан развесила светящиеся чародейские огоньки, от которых воздерживалась прежде, чтобы ненароком не нарушить какую-нибудь идею эльфийки.

Оголенный каменный пятак был пуст. Кое-где торчали сталактиты. Чуть дальше, в месте, откуда, видимо, проход уводил еще глубже в холм, сбоку виднелась большая каменная ступенька. За такой было бы здорово прятаться и отстреливаться при нападении, безотчетно подумала Данан.

Она перевела дух, успокаивая себя. Прислушалась. Исчадия в самом деле были глубже и… будто не планировали нападать на них. Они копошились, возились, вошкались, но ощущения враждебности Данан не чувствовала. И это напугало ее сильнее, чем то, сколько их там.

Тальвада оглянулась на чародейку и остановилась. Дальше не пойдут.

— Зачем мы здесь? — спросила Данан прямо, наблюдая за бездействием спутницы.

— Поговорить, — выдохнула Тальвада. — Так, чтобы никто не слышал.

— Это можно было сделать и снаружи.

— Я бы хотела внутри, — проговорила Тальвада мягко. — Пойдем, присядем, — позвала к той самой ступеньке. Данан напряглась еще ощутимее, ожидая удара с любой стороны. Даже… даже от эльфийки.

Они расположились на прохладном влажноватом камне.

— Прежде всего, Данан, — заговорила Тальвада тихо и на удивление осознанно. — Ты ведь узнала ту метку, на трупе Кладбищенского Пса, верно?

— Да. — Чародейка хотела что-то добавить, но эльфийка перебила.

— Не трудись. Я знаю, что у тебя есть такая же.

Данан вытаращилась на собеседницу. Она что, подозревает ее, Данан, в злоумышлениях против самой Тальвады?

— Тальвада, я могу поклясться, что не делала ничего…

— Не надо клятв, Данан. Мы тут не затем. Я знаю о твоей метке, потому что мне рассказали о ней. — Эльфийка обратила к чародейке лицо. В скупых бликах магических светильников отлитая маска Тальвады выглядела жутко. Данан сознательным усилием удерживала себя, чтобы не смотреть в отражение: искаженное изображение ее самой заставляло чародейку поджимать пальцы на ногах.

Тальвада просунула пальцы за голенище сапога и, выудив что-то, протянула Данан. Та взяла, поднесла ближе к глазам. Мановением пальца приблизила одну из сфер света.

Пряжка в форме древесного листа. Ни дать, ни взять — эльфийская. С чего бы вдруг? Что это значит? Данан вопросительно посмотрела на собеседницу.