Дым

Радость сходит на нет, когда лестничная клетка нашей девятиэтажки на Седова встречает дурным запахом — тот не выветрился даже с открытыми окнами. Мне вообще дым будто въелся под кожу: чувствую там, где его нет, а здесь особенно явно. Перекошенная дверь с вырванной щеколдой открывается со скрипом. Страх сдавливает горло, но я шагаю через порог.

Что могу сказать, пострадавшая от огня квартира — это грязь, сажа, копоть и запах гари. Все довольно грустно: пластиковые окна в единственной жилой комнате «поплыли», диван, шкаф сгорели, на стенах черный налет. Пол был затоплен, вещи испорчены. Я беру из-под ног черного, перепачканного крокодила Лисы с одной-единственной лапой и понимаю, что другие игрушки не выжили. Почему-то от этого особенно больно. Нет, безусловно я пытаюсь искать плюсы, ведь до кухни и коридора огонь не добрался. Вот только что со всем этим делать, за что браться, понятия не имею.

Слезы наворачиваются на глаза, но я крепко жмурюсь, чтобы не дать им свободу. Нельзя забывать — Лиса жива и почти здорова, все могло быть хуже. Правда, не помогает. Слишком хорошо понимаю, что денег на ремонт нет, папино наследство я потратила на покупку квартиры, а с зарплаты едва ли сумею раздать долги. Я тихо плачу для себя, всего пару минут на слабость. Нужно выплакать эти дурацкие слезы, чтобы не показывать никому.

Забрав из корзины для белья кое-что из одежды — пусть не самой свежей, зато целой, выхожу из квартиры, а соседка напротив, женщина глубоко за шестьдесят, быстро берет меня в оборот. Подробно рассказывает, что тут без нас происходило, как она перепугалась, как полыхало все и во дворе собралось с десяток пожарных машин. У Степановых из соседнего подъезда старая электропроводка не выдержала новомодную технику. Говорит, нам всем повезло. Только кому — нам?

— Ты-то справки собрала? Собирай давай! И в суд. Марья Ивановна так целых сто тысяч высудила. Государство должно платить по закону!

Только кому должно?

Представляю цифры, в которые обойдется ремонт, и мне становится дурно.

— Ох, а какие мальчики-то молодцы!

— Мальчики?

— Пожарники! И Степановых вытащили, и вас! Правильно считают, что район у нас хороший. Вот у сестры моей дача горела, так ехали сорок минут! Еще и без воды приехали, скоты такие! Пока они шланги эти раскидали, все спалило к чертям собачьим.

Вымучиваю улыбку в ответ, а сама по стенке шажок за шажком двигаюсь к лестнице. Прощаюсь и сбегаю, но соседка, свесившись через перила, кричит вдогонку что-то, по всей видимости, важное, не замолкает, пока не оказываюсь во дворе.

Перед глазами вновь заставленный машинами проезд: мне было нехорошо, но я помню, как долго ругался водитель скорой, когда не мог выехать. Соседка сказала, жители переносили один из автомобилей вручную, чтобы пожарные начали работу. И ничему жизнь людей не учит!

Вздыхаю, смотрю на часы и ускоряюсь в сторону автобусной остановки. Если хочу успеть, нужно поторопиться, а я все же хочу сделать то, о чем так много думала. После визита домой еще больше хочу.

Спустя полчаса поездки по дорожным пробкам выпрыгиваю на нужной улице, щурюсь от солнца и направляюсь к скромной на вид пожарной части. Внутрь попадаю на удивление просто. Даже не ожидала, что все так сложится, поэтому теряюсь, когда замечаю высокого парня в темно-синей форме. Он со скучающим видом ковыряет ботинком квадрат на полу, в котором стоит, а я застываю на месте с открытым ртом. Быстро скольжу взглядом по татуировкам на шее, острым скулам и останавливаюсь на глазах. Светлых глазах, что смотрят изучающе.

— Добрый… э-э… день, — с трудом выдавливаю я.

Мне хочется закрыть лицо руками и спрятать пылающие от слишком явного внимания щеки, я еле держусь. Парень ухмыляется, прячет руки в карманы и поворачивается всем корпусом. Задирает бровь, но молчит.

— И? — бросает короткий вопрос.

— Мне нужен…

— Пожарный, чтобы потушить, а то вся горишь? Детка, ты по адресу.

Моргаю несколько раз. Он улыбается, выставив белоснежные зубы на обозрение, и я не сдерживаю смех. Господи, что это было?

— Мне нужен… — произношу, отдышавшись, — Дым, кажется.

Я очень надеюсь, что меня поймут, других зацепок нет. Кошусь на мачо, который чем-то на него похож. Чем-то, но… разве я могла так ошибиться? Дым мне показался другим.

Парень напрягается, губы поджимает как-то недовольно.

— Уверена? Век бы его не видел и тебе не советую.

Он продолжает и дальше раскачиваться на пятках, буравить меня взглядом. И как раз когда я думаю, что из этой затеи ничего не выйдет, где-то рядом раздается хлопок — это хлопает кабина пожарной машины. Скоро к нам уже приближается крепкий, смуглый мужчина со смольного цвета волосами.

— И кто тут у нас?

— К Федору Николаевичу гости, — едко отвечает татуированный.

— О как! И могу узнать, с какой целью вы ищите начальника караула?

Я понятия не имею, что говорить. Я и пришла-то по зову сердца. Знала, что это будет правильным, но… Блин, чем я вообще думала?

— Это личное, буквально на минуту. Или… — я запинаюсь, оглядываюсь на спасительный выход. — А вообще ерунда, я лучше пойду.

— Ну как так? Вы же только пришли.

— Да ничего, в следующий раз. Это не так важно.

Я собираюсь прямо со старта перейти на скорость света, но…

— Нет уж, стойте, — летит в спину, а я, чертыхнувшись про себя, застываю. — Позову начальника.

Только я в следующий миг выскальзываю на улицу вместе с вопросом, как меня представить. Вряд ли он вообще вспомнит, кто я такая, зачем тогда представлять?

Жду какое-то время, успокаиваю себя, но ничего не помогает. Дергаюсь, нервно вышагиваю вперед-назад. Засекаю еще минуту, последнюю. Решаю, если никто не выйдет в ближайшие сорок, тридцать девять секунд…

— Чем обязан? — раздается позади, и мурашки бегут по телу, потому что этот низкий, глубокий голос нельзя спутать с другим.

Сердце за один миг разгоняется до ритма тахикардии, инстинкты вопят уносить ноги, причем срочно. Может, лучше скрыться с глаз, пока не рассмотрел?

— Я… — все-таки оборачиваюсь, но гляжу в пол, точнее, в землю. Там так интересно — листики разноцветные.

— Седова, — называет улицу, на которой живу. Жила. — Восьмой этаж, — говорит, а у меня действия вперед мыслей: я не думаю, просто впиваюсь в серые глаза.

Да, это они, нет сомнений, с металлическим оттенком. Те же морщинки в уголках и складка между бровей. А еще у него оказываются темные с легкой проседью волосы и ямочки на щеках с отблеском короткой щетины.

— Как ваша дочь?

— Хор-хорошо, — отвечаю, разглядывая широкие плечи мужчины. Он явно старше меня, ему, наверное, около тридцати.

Он одет в темный свитер и синие штаны, а когда вдруг улыбается, замечаю небольшую щербинку между зубов. Я ничуть не ошиблась, рассказывая Лисе, что ее спаситель выглядит достойно. Он похож на героя.

— Я на работе, — напоминает о себе, и я вмиг краснею. — Если вы что-то хотели…

— Ах да, — отмираю, судорожно хлопаю по карманам.

Из внутреннего достаю сложенный лист бумаги и протягиваю Дыму — это прозвище очень подходит ему.

— Тут просто… — выдавливаю слово за словом, пока он разворачивает рисунок Лисы. — Я просто хотела…

Я так красиво говорю в мыслях, на деле же заикаюсь, будто у меня слабоумие в запущенной стадии. Нет, он точно подумает, что с головой проблемы.

— Я хотела поблагодарить вас за то… ну, что спасли нас.

Кусаю нижнюю губу и отвожу глаза, но все равно подглядываю. Его рот чуть кривится, залом между бровей становится четче. Он выглядит пугающе.

— Знаете, — говорит, — обычно люди хотят как можно скорее забыть о случившемся, и я их хорошо понимаю. Вам тоже стоит так поступить. Живите дальше — это лучшая благодарность. Но художнице спасибо передавайте.

Он кивает, явно намереваясь уйти, а я пытаюсь задержать его еще хоть на минуту.

— Погодите, я хотела позвать вас… — запинаюсь и сглатываю. Только озвучив, понимаю всю глупость затеи.