Страница 15 из 43
Я все верила ему, не сердясь от голода.
— Обними мое яичко, правое, любимое.
Ну и что, что голубое? Ты таких не видела?
Ты ж принцесса, значит, в курсе, где у дракона яйки!
Чуть погладишь, чуть потрешь — позже будут зайки!
Темной ночью рьяно терла я драконье яйцо.
Он стонал, молил: «О, боги! Три еще! Так хорошо!»
Гнусный ящер следом ходит, весь изнылся, нету сил,
— Ну потри, прошу, родная! Как еще я не просил?
Не хочу тереть, устала. Сколько можно? День и ночь!
Мы и так натерли знатно, есть уж сын, и в пузе дочь…
Я сдалась. Натерли деток, дома просто кавардак:
Два дракона — наши дети — все разносят в пух и прах
Ладно это, выжить можно, но смотрю в его лицо…
Улыбается, зверюга, шепчет мне: «Потрем еще?»
(Песенка от автора)
В последний раз тренькнули струны. Я улыбнулась гоготу довольных беров, которые посмеялись от души над судьбой наивной принцессы, так и не понявшей, что единственное сокровище дракона — она сама.
Подставив лютню как подпорку для подбородка, я обняла ее руками, поставив на свои колени, и с нежной тоской оглядела зал.
Я буду скучать.
Не думаю, что северные лорды захотят оставаться тут слишком долго, и очень скоро засобираются домой, не забыв и меня прихватить с собой. Придется покинуть дом, успевший стать для меня родным, близких, друзей, дядю. По лорду Летнему я буду скучать особенно сильно. Да, он ворчун, каких свет не видывал, но еще ни в ком я не видела такой страсти к жизни, и такой заботе о своем клане. Мою благодарность ему за приют тощей рыжей девчонки нельзя описать словами.
Без сомнений можно было сказать, что этот внушительный в размерах мужчина полностью заменил мне отца, не дав даже шанса забыть, что такое родительская любовь, когда ты круглая сирота.
— Ласка, — словно почувствовав мои мысли, дядя отставил кубок и элегантно, как умел только он, покинул компанию, присаживаясь рядом со мной. — Злишься?
— На тебя? Не сильно.
— Слава Великому Медведю! Я уж думал, ты меня проклянешь! — шутливо толкнув меня в плечо, мужчина смущенно улыбнулся. — Я буду скучать, дочка.
— Я тоже.
Не став держать накатывающие эмоции, я отложила затихший инструмент и крепко обняла дядю, вжимаясь носом в его жилетку и втягивая пряный смолянистый аромат. Укрыв мои плечи тяжелыми руками, мужчина до легкого хруста вжал меня в свою грудь и погладил по волосам, не став торопить с тем, чтобы я его отпустила.
Спустя несколько минут я все же выпустила мужчину из своих рук, за что тут же была поцелована в лоб, по-отцовски многозначительно.
— Иди спать, свет мой рыжий, уже поздно.
— Спокойной ночи, — попрощалась я, спрыгивая со стола.
— Сладких, как мед, тебе снов.
Покинув общий зал, я побрела к себе, понимая, что дядя был прав.
Ночь почти подходила к концу, и остатки гостей разбредались по своим комнатам, окутывая крепость благоговейной тишиной. Рот разомкнул широкий зевок, и крепко зажмурившись, я толкнула дверь спальни бедром, чтобы тут же дико заорать.
— А-а-а-а!
Чудовище ужасающих размеров, с густым мехом, зашевелилось высоким бугром, раскручиваясь и шурша. Огромная морда уставилась на меня изумленно, словно совершенно не понимала, чем могла вызвать такую реакцию, но все же не решилась оставаться на месте, поднимаясь на мощные лапы.
— Вон! — рыкнула так, что услышала, как тихонько задребезжала чайная пара на маленьком столике у окна. — Немедленно выметайся из моей комнаты!
Без сомнений узнав в медведе Варда, я грозно указала пальцем на дверь, подсказывая зверю проваливать, и как можно быстрее, потому как бешенство быстро подкатило к крайней точке, угрожая вновь погрузить меня в свою пучину.
Шерсть задвигалась, зашевелилась, исчезая на глазах.
Бер, уже в образе человека, оказался сидящим на полу. Он тяжело дышал и смотрел на меня, явно не оценив приглашения на улицу и медленно сдвигая темные брови к носу.
— Я должен остаться.
— С чего вдруг?! Я тебя не приглашала!
— Так пригласи, — на секунду обиженно надув щеки, пробасил он. — Ты наша невеста, это наша забота следить за тобой по ночам!
— Проваливай немедленно, — прошипела змеей, чувствуя, как рука сама тянется к тяжелому подсвечнику. — Предупреждаю, мало не покажется.
Медведь не поверил, и очень зря.
Спустя несколько минут грохота, звона стекла и треска дерева бер, словно ужаленный, вылетел из спальни, по дороге оглядываясь и прикрывая голый зад.
— И не возвращайся, нянька недоделанная! — крикнула ему вслед, громко хлопнула дверью и без сил опустилась на пол, осматривая поле боя.
Всюду лежали осколки разбитого стекла, комод жалобно перекосился, оставшись на трех ножках, а перья из подушки белоснежным облаком витали в воздухе, медленно опускаясь на пол.
— Черт-те что! — рыкнула сама на себя, решив, что уборкой займусь завтра, а сейчас я окончательно вымотана и единственное, на что у меня хватит сил, — это забраться на кровать, укладывая вместо уничтоженной подушки второе одеяло.
Сегодня я буду настоящим бером, а спальня пусть служит мне берлогой.
Утро началось неприятно. Я бы даже сказала болезненно — с першащего горла и гаркающего кашля.
Прогулки по лесу и нервные потрясения вылились в болезнь. Чувствуя, насколько вымокла от пота сорочка, я с трудом перевернулась на другой бок, хлюпая сопливым носом.
Отлично, просто отлично.
Не было сил даже на то, чтобы позвать кого-то, кто принес бы мне воды, мечты о которой напрочь высушили горло, делая губы сухими и шершавыми. Бездумно пялясь в потолок, я больше часа пыталась уговорить ломящее тело встать, но все попытки не увенчались успехом, приковывая меня хворью к постели. Трясущиеся руки разъезжались в стороны, а ноги просто отказывались двигаться, превращая меня в молчащее бесполезное бревнышко, которое самостоятельно даже до нужника не доберется.
Самое обидное, что вряд ли кто-то решит меня проведать. После вчерашней помолвки, посиделок допоздна и моря бочек с медом обитатели крепости нескоро проснутся, а если и решат зайти, то десять раз подумают.
Дрожащими пальцами мне удалось сбросить с себя одеяло, опереться на локти и принять вертикальное положение, свешивая голые ноги на холодный, дышащий сквозняком пол.
Желание забраться обратно под покрывало нестерпимо болезненными мурашками пробежалось по всему телу, вырвав из горла сдавленный всхлип и невольно подкатывая к глазам влагу.
Ненавижу быть беспомощной!
Прожить большую часть сознательной жизни вместе со всесильными берами, которые слабости не любили и не принимали, и оказаться больной — то же самое, что открыто всем заявлять — я слабачка! Мне, конечно, и так давали большую фору, но быть среди них самой отстающей совсем не хотелось.
Как назло, я все сильнее хотела расплакаться, растирая слезы по щекам и горестно подвывая, так, чтобы хоть кто-нибудь услышал, кто-нибудь пришел на подмогу, потому что сама я не справляюсь.
Чет с ними, с берами! Я просто хочу пить! Воды!
Дверь открылась словно сама по себе. Не сразу увидев за деревянным полотном спасительного гостя, я еще громче всхлипнула, наткнувшись на взгляд серых глаз.
— Ласкана?
Оглядев меня с ног до головы — лохматую, заплаканную и в насквозь мокрой сорочке, лорд неожиданно молчаливо шагнул навстречу, прижимаясь губами к моему лбу.
— Ты ледяная, — вынес очевидный вердикт, опускаясь на колени и накрывая невероятно горячими ладонями мои околевшие за пару минут ступни.
Вздрогнув от этого прикосновения, тут же поморщилась, ощущая колючие пузырьки в ледяных конечностях, удивившихся неожиданному теплу.
— Пить хочу-у, — протянула я, тихонько всхлипывая.
Не став отвечать, мужчина уверенно поднял меня на руки, прикрыл почти голое тело, в одной лишь влажной сорочке, покрывалом, замотал меня в кокон и потащил в неизвестном направлении, даже не думая объясняться.