Айлин

— Алан только не ходи с ним, обещай мне, обещай!!! — она словно в бреду, может, как Фатьма, тронулась умом? (прим автора: Фатьма невеста Руслана Ибрагимовича)

Всегда собранная и отстраненная, сейчас же на эмоциях, очень странно. На нее это не похоже совсем.

Даже когда я сообщил ей, что не смогу на ней жениться, она не истерила, просто в какой-то момент замкнулась в себе, молчала, позволяя говорить мне. А тут такой поток слов! Не замечал я в ней такой одержимости, как сейчас, никогда

— Подожди, успокойся, о ком ты ведешь речь? — отстраняю ее от себя, Марьям делает резкий шаг в сторону, смотрит в сторону обрыва, задумчиво произносит

— Заур, мой брат, он будет мстить, — ее косынка ослабла, упрямые пряди падают на лицо, ее губы беззвучно повторяют одни и те же слова, будто кто-то выключил звук и ей трудно говорить, — я слышала, я все слышала…

Тоже мне новость дня.

Я понимаю последствия, брата ее не боюсь, что он может? Сестру Заура я не не трогал. Целовал может пару раз и то в "лайк версии", наедине не оставались.

И потом, в одиночной схватке я уже не раз доказывал Зауру, кто из нас сильнее.

Брату Мариям придется постараться, чтобы меня подставить, у нас нет общих дел, мы разорвали тесное сотрудничество, нас ничего не связывает. Все переживания лишние.

Замечаю машину, которая одиноко стоит на обочине. Артур прислал, больше некому.

Напрягаюсь, когда вижу большой внедорожник на обочине. Глава семьи Евкурова, поехал по следам дочери. Прав был дядя Руслан, когда предупреждал что с Евкуровыми будут проблемы.

Поведение Марьям можно назвать безрассудным и глупым.

Едва увидев отца, бросается в бега. освобождая руку, срывается с места.

Смотрю на машину ее отца, далеко она не убежит.

Факт.

Оборачиваюсь, и словно в замедленной съемке наблюдаю, что бежит Марьям к обрыву, напрямик, пересекая дорогу.

Действую быстро, настигаю у самого края, дергая на себя ее хрупкое тело. Трясу ее за плечи, пытаюсь привести в чувства:

— Спятила, дура! — сам испугался, почти ору на нее, крепко сжимая ее конечности. Поймал ее в секунде от пропасти. Она ведь и правду хотела сигануть с обрыва.

Безумная!

— Пусти, сказала, пусти! Не пойду больше ни за кого замуж! Никогда! — я слышу как колотится ее сердце. Моргаю.

— Прости меня Марьям, если сможешь прости, — она рыдает мне в грудь, упирается кулачками, тело может иногда говорить больше, чем всякие ненужные слова. Тело никогда не врет. Думал Мариям спокойно восприняла наш разрыв, достояно держалась, ни слезинки не проронила. Теперь же вижу, девчонку понесло.

Я не знаю сколько прошло времени. Отец Мариям застыв на месте, не двигается, наблюдая за картиной.

Да и не успел бы он.

Может дает время дочери прийти в себя, прежде чем забрать ее. Не знаю

— Марьям, ты ведь сильная девчонка чего в пропасть понеслась как чумная? — беру подбородок, заставляя смотреть на себя, хорошо что больше не слышу всхлипов

— Не думай, не из-за тебя! Они хотят выдать меня замуж, только я за нелюбимого не пойду! Лучше умру! — в красивых глазах мелькает растерянность, хотя больше обида вперемешку со злостью. Вот теперь узнаю Мариям, улыбаюсь, не совсем еще спятила.

Значит, Евкуровы хотят ее замуж отдать. Неплохое решение, но лучше не давить, подождать, чтобы по согласию.

Вместо расспросов про намерения семьи произношу стандартный набор фраз:

— Я и не думал, — щипаю ее щеку, как в детстве, когда играли во дворе, — отец приехал, езжай домой, вечера у нас холодные, простудишься.

Она вытирает щеки тыльной стороной ладони

— Не хочу я туда, — оборачивается, беру ее за руку, она не делает попыток вырваться, смотрит себе под ноги, покорно следуя за мной, спрашивает, — а Москва она какая, Алан?

— Шумная, — говорю чистую правду, добавляя, — там полно машин и нечем дышать

— А с ней там легче дышать? — вздыхаю, — лучше, чем тут со мной? — ненавижу всю эту долбанную ситуацию.

Беру Марьям за руку и веду к машине отца. Вручаю родителю и не оборачиваясь следую по направляю к одиноко стоящей машине.

На душе гадко. Меня будто опустошили. Я знаю Марьям с самого детства, и сколько себя помню она звала меня "жених". Наивная, открытая для восприятия большого и в тоже время опасного мира. Она ведь с того времени вообще не изменилась.

Жаль что я не смог полюбить ее так как она того заслуживала. Не знаю как братья живут в договорных браках, я так не могу.

Когда уезжаю, стараюсь не смотреть в сторону Евкуровых. Я виноват перед Мариям.

Сажусь в машину хочу набрать Алене, но вижу входящий от Заура.

С минуту думаю, принимая вызов стараюсь успокоить совесть относительно его сестры.

— Алан, слышал ты уже в наших краях, наконец-то брат! — не разделяю его радости, встреча с Мариям немного расшатала нервы, тру лоб, отстраненно отвечаю:

— И тебе привет, — молчу, на том конце провода пауза, уточняю, — по делу звонишь?

— Естественно! — не совсем похоже на Заура, обычно он молчаливый, а тут болтает, как баба на базаре.

— Говори, — хочу поскорее понять причины и надеюсь они не касаются его сестренки.

— Нашел тех отморозков, что Айлин похитили, — слышу легкий смешок, — прикинь, этого человека ты знал с самого детства, — втягиваю с шумом воздух, как можно более спокойно уточняю:

— Кто это? — в голове стучит отбойным молотком, когда слышу

— Марат Тубаев, — голос Заура спокойный, — я привез этого шакала сюда, он под моим контролем, приезжай, он во всем признался, не стал его добивать, оставил в живых для тебя, — первое что приходит в голову позвонить дяде Руслану, вот кто точно обрадуется и захочет лично понять причины. Но тут же гоню от себя эти мысли, зная, что он сорвется, приедет вопреки планам, которые появились неожиданно.

Как можно более спокойно уточняю:

— Где ты, Заур? — в голове мысли на какой хрен моему другу Марату сдалось похищение моей сестры.

Мотивов не было.

— Старые склады в тридцати километрах отсюда, — напрягаю память, хоть убей не помню, тут как минимум два заброшенных комплекса, граничащих друг с другом, это не считая старых заброшенных помещений, оставшиеся наследием со времен Советского Союза.

Пока слушаю объяснения как мне добраться, перебираю в голове нашу последнюю встречу с Маратом. Он был задумчив, сухо прокомментировал беременность моей женщины. Я так и не понял отстраненности, в последнее время он избегал меня.

Голос Заура пробивается сквозь пелену воспоминаний:

— Алан, не ошибешься, — стараюсь сосредоточиться, тру виски, это самые дальние боксы, почти на отшибе, транспорт оставь около шлагбаума.

Сообщаю, что еду.

Ориентирую водителя по новому адресу. Мужчина за рулем кивает, едет куда говорю.

Злость и ярость пульсируют в висках.

Я ведь убью этого гаденыша.

В какой-то момент меня накрывает фантомные воспоминания как сестра со стеклянными глазами сидит в палате, раскачиваясь словно маятник, и я ничего не могу сделать.

Да и никто ничего не мог сделать, расследование дяди ходило по кругу, не находя ни зацепок, ни свидетелей. Хитрый гаденыш оказался!

Курю прямо в салоне.

У меня нет четкого плана.

— Приехали, — водитель останавливается у шлагбаума заброшенных складов, добавляя, — не нравится мне это место Алан Казбекович, — игнорирую слова водителя, выхожу из машины, затягиваясь несколько раз подряд и швыряю истлевший окурок на землю.

— Мне тоже, скоро буду, жди, — достаю из кармана мобильник, осматривая заброшенную территорию складов иду прямо, пытаясь набрать Зауру.

Как только пересекаю шлагбаум, последнее деление мобильной связи пропадает, связи на территории нет. Кладу телефон в карман.

Ощущение неприятные, вокруг мрачно и безлико.

Вспоминаю ориентиры, обращаю внимание на самый дальний металлический ангар. Он старый, значит мне точно туда, судя по описаниям, которые называл Заур. По мере приближения понимаю, что помещение к которому я направляюсь напоминает мне отживший свое сортир.