Синдзи-кун. Тетралогия

— Синдзи… — тихонько прошипела за спиной Ая и я понял, что с этим надо что-то делать. А именно — с Изаму-саном, склонившимся передо мной прямо на улице в глубоком поклоне.

— Э… да? — сказал я, соглашаясь «раскрыть секрет своего преображения» и прекрасно понимая, что вру. Даже если бы я и рассказал свой настоящий секрет, о том, что в тело Синдзи-куна вселился я, отживший свое мужчина из другого мира и времени — что бы это изменило? Мне бы никто не поверил, хотя вот этот вот Изаму может и поверил бы, у него точно голова мангой забита, этот во что угодно поверит.

— Большое спасибо! — выпрямился и улыбнулся Изаму: — Я ценю ваше доверие и рассчитываю на вас, сенсей!

— Да ладно. В общем и целом и секрета-то никакого нет. — сказал я, поймав его вопросительный взгляд: — это… просто влюбился я, вот. И Сила Любви и все такое и вот тут-то во мне и пробудилась сила невиданная и …

— Погоди. — нахмурился Изаму: — ты же про бокс и про дядю говорил в первый раз…

— Ах, да. Сила невиданная и техника диковинная проснулись во мне.

— А дядя?

— И дядя тоже проснулся.

— Где проснулся? — не понял Изаму.

— Да рядом. Недалеко живет, хочешь — покажу?

— Что-то мне кажется, что ты надо мной издеваешься… — снова нахмурился Изаму: — что за история такая, какой еще дядя, какая любовь?

— Вот именно! — вмешалась Ая-чан, встав между нами и уперев руки в бедра: — что это еще за любовь? К кому? И как давно? И почему мне не сказал, я тут, понимаешь хожу с ним туда и сюда, а у него любовь есть…

— Слишком много вопросов! — поднял я руки, сдаваясь: — я не могу отвечать на все одновременно. Можно же задавать вопросы по одному? Один вопрос — один ответ.

— Научи меня технике бокса!

— Говори кто твоя любовь! — выпалили одновременно Изуми и Ая-чан, переглянулись и покачали головой.

— Хорошо. — сказал я, трусливо выбрав из двух вопросов тот, который сулил меньшие неприятности: — хорошо, я покажу что-нибудь, покажу что умею сам. Но многого от меня не жди, я не профессионал, и наверное, даже не любитель. Так, нахватался по верхам.

— Отлично. Надеюсь на тебя! — и Изаму снова склонился в своем поклоне, выпрямился и кивнул: — до встречи в школе!

— Ага! До свидания. — я махнул ему рукой вслед, стараясь не замечать замершую в молчаливом упреке Аю-чан.

— Итак? — спросила она меня, когда Изаму скрылся за углом. Я подобрал свой портфель, укоризненно поцокал языком, стряхивая пыль и изучая царапины на потрепанном кожезаменителе (мы с Нанасэ-онээсан против живодерства. А еще у нас слишком мало денег для покупки изделий из натуральной кожи).

— Ну вот, — сказал я: — ну вот, опять весь поцарапался. Как ты думаешь, Ая-чан, имеет смысл попросить Изаму-сана купить мне новый портфель, ну или хотя бы восстановить стоимость краски? Или как это — амортизация? Вообще непонятно, имеет ли портфель амортизацию? Должен иметь как всякое имущество, которое подвержено износу. С другой стороны все подвержено износу, даже моральные ценности. — краем глаза я видел что Ая-чан начинает закипать.

— Да, в какие времена мы живем, Ая-чан, во времена, когда моральные ценности и традиционные устои начинают изнашиваться, словно старый портфель. И это в славной стране Ямато, где скромность и отсутствие излишнего любопытства, а также желания влезть в чужие дела у девушек ценились испокон веков… — грустно покачал головою я.

— Рррр… — прорычала Ая-чан: — Ямасита-кун, ты испытываешь свою судьбу. И мое терпение.

— Которое, как я надеюсь, безгранично, как у всякой настоящей дочери Ямато, истинной Ямато Надешико, и не позволит перейти границы дозволенного и начать вести себя… не как подобает дочери Ямато и …

— Вот ты у меня допросишься, Синдзи-бака!! — Ая-чан начала багроветь, и я поднял руки, сдаваясь.

— Хорошо, хорошо. Что ты хотела узнать, Ая-чан?

— Что у тебя за любовь? — Ая определенно не стала ходить кругом да около.

— Да нету у меня никакой любви, Ая-чан. Просто так сказал, сам сейчас жалею. Думал хоть немного Изаму отвлечь. А что, любопытно? — я прищурил глаза и Ая фыркнула.

— Вот ещё! Глупости. Ни капельки не любопытно. Пусть у тебя хоть с кем будет любовь. Мне то какое дело. — она решительно отвернулась и зашагала прочь. Я посмотрел ей вслед и покачал головой. Судя по всему, сегодня Ая-чан до дому меня провожать не будет. Я вздохнул и направился домой. Заходить в магазинчик Тамагава по пути не стал, продуктов было достаточно, и обычно Нанасэ-онээсан просила меня что-нибудь купить, но не сегодня. Да, сегодня она не ночевала дома, наверное сейчас уже готовит что-нибудь, например любимый Синдзи мисо-супчик или рис с карри. Я ускорил шаг, предвкушая тихий семейный вечер с Нанасэ-онээсан. На перилах тихо сопел Поно-кун, соседский рыжий кот, который в ответ на мое «Конничива, Поно-кун!» удостоил меня равнодушным взглядом и лениво махнул хвостом — дескать ходят тут всякие. Оно и понятно, сегодня, как и вчера я забыл отдариться рыбьим хвостиком. Надо бы не забыть завтра заскочить к Тамагава за лакомством для Поно-куна.

Дом встретил меня пустотой и холодом. Не пахло мисо-супом, не горел свет, не булькало в кастрюле рыжеватая смесь карри, не стояли в прихожей любимые туфли-лодочки Нанасэ-онээсан. Ее не было. Не было ее сумочки, не было ее легкого пальто на вешалке, не было даже ее запаха, едва уловимого сладкого аромата кокосового масла. Словно бы и не было никогда.

Я помотал головой. Так. Надо собраться. В конце концов, я не брошенный одинокий подросток, а мудрый старый змей в шкуре этого самого подростка. И если обстоятельства вокруг могут быть разными, то внутреннее «я» у меня остается прежним, да и выбрать как относится к этим самым обстоятельствам я могу самостоятельно. Найти плюсы в отсутствии сестренки дома и наличии на работе. В конце концов — она взрослая девушка, и в состоянии позаботиться о себе сама, так? А у тебя, Синдзи-кун, целый вечер в одиночестве, так что ты вполне можешь сразу расстелить футон и валяться на нем, рассматривая свои журналы с полуголыми красотками, поедая креветочные чипсы прямо из пакета (Нанасэ-онээсан настаивала, чтобы чипсы перекладывали в прозрачную чашку с изображением цветущей сакуры) и включив телевизор на полную громкость. Хорошо, может не на полную, но хотя бы на половину. Стены в квартирке были чисто символические и если лежать в тишине и немного напрячь слух — можно было запросто услышать как у соседей глуховато ворчит радио и даже тикают механические часы. Что уж тут говорить о разговорах.

Японцы — удивительные люди, они настолько уважают личное пространство каждого, а при этом как правило этого личного пространства тут практически нет. Стены чуть ли не из бумаги, на улицах и в общественном транспорте все битком, в кафе столики впритык. В результате японцы научились, как это — «не лезть не в свое дело», заниматься своим и не замечать чужого. Тут есть и перегибы — чтобы не происходило за стенкой — соседи предпочтут этого не замечать. Потому что их это не касается. Или обилие извращенцев в общественном транспорте в час пик, так и норовящих прижаться к упругим попам школьниц или студенток — тоже все старательно делают вид что не видят. В свою очередь школьница или студентка, подавленная этой культурой всеобщего игнорирования, тоже изо всех сил делает вид что не чувствует и не видит ничего. Но вот если на это будет обращено внимание… — тогда да, заработает полиция и найдутся свидетели, потому что это правильно. А вот спросите у них — вы же видели, так почему ничего не предприняли? — будет ступор. Потому что общепринято же — не замечать того, что тебя не касается. По-моему у некоторых тут это просто на уровне подсознания, эдакое туннельное зрение. Ладно, решение принято — не буду паниковать, а если и завтра Нанасэ-онээсан не будет дома с утра — пойду ее искать, да.

Глава 5

Поиски Нанасэ-нээсан я начал с магазинчика Тамагавы. За прилавком на этот раз стоял сам Тамагава-сан, сухой и крепкий японец неопределенного возраста. То есть, вполне себе определенного, конечно — Тамагаве-сану недавно исполнилось семьдесят, но по его внешнему виду никто не дал бы ему и пятидесяти лет. Он хмурился, сбивая пыль с верхних полок полотенцем, обмотанным вокруг какой-то палки.