Я тебя проучу

— Хотите попрощаться, Анатолий Афанасьевич? — спрашиваю, скользнув взглядом по табличке, снятой с его двери и теперь возглавляющей коробку канцелярских принадлежностей.

— Маргарита Андреевна, — нервно озираясь, сипит он, — не могли бы вы уделить мне минуту вашего драгоценного внимания?

— Говорите, — отвечаю, но тому, очевидно, некомфортно от присутствия Ярослава.

— Наедине.

— У меня нет секретов от нашего старшего менеджера.

— Это вы потом решите, есть или нет у вас от него секреты, — тверже заявляет Афанасьевич. — А сейчас поднимите свою упругую попку с сиденья и уделите старику пару минут. Поверьте, то, что я хочу вам рассказать, касается вашей безопасности.

— Поговори с ним, Рит, — произносит Ярослав, открывая дверь со своей стороны. — Я вернусь в офис. Не задерживайся и ни о чем не переживай.

Я не заслуживаю такого жениха, как Ярослав. Смотрю на его удаляющуюся спину и чувствую себя злостной предательницей. Будто я уже ему изменила!

Зная, как Афанасьевич любит приукрашивать проблемы и раздувать из мухи слона, предполагаю, что безопасность касается не моей жизни, а моей карьеры. Видимо, кто-то точит на меня зуб и метит на мое место. Что, в общем-то, неудивительно.

Выйдя из машины, скрещиваю руки на груди. Успокоиться так и не вышло. Разговор с Ярославом еще не окончен. И мне только предстоит взглянуть ему в глаза, когда он узнает, какой дурой я была семь лет назад.

— Не нагнетайте, Анатолий Афанасьевич, — поторапливаю я его. — У меня слишком много дел.

— Не будет скоро никаких дел, — боязливо оглядываясь, шипит он. — Всему придет конец.

Я тяжело вздыхаю. Афанасьевич не раз угрожал нам, что без него компания загнется. Надеялся на нашу поддержку. Вот только человек он самовлюбленный, жадный и неуравновешенный. Никто из подчиненных ни на секунду не пожалел его, когда бывший гендиректор отказался продлевать с ним трудовой договор после его выхода на пенсию.

— Анатолий Афанасьевич, мне пора возвращаться к работе.

Схватив меня за руку, с силой сжимает пальцы, не пуская.

— Послушайте меня, Маргарита Андреевна. Это уже происходит. Началось.

— Что началось? — напрягаюсь я, подозревая, что у старика поехала крыша.

— Думаете, два других филиала закрыли в целях оптимизации? Черта с два, скажу я вам! Компания едва держится на плаву. Филиалы прикрыли, а работники-то где? Почему к нам не перевели?

— Потому что пока некуда, — объясняю я. — Закончится ремонт и…

— Ремонт? — громко гогочет он. — Не будьте наивной девочкой, Маргарита Андреевна! Нет никакого ремонта. Здание давно отдано за долги. Вы будете ютиться тут, пока однажды вас не выставят за дверь. Без выплат и компенсаций. Подружитесь с Миленой Каллистратовной. Выведайте у нее, из каких ресурсов она начисляет зарплату. Вы будете очень удивлены. Или вы считаете, что гендиректор правда продал компанию, потому что переезжает за океан? Маргарита Андреевна, да ни один предприниматель так не напортачит! Что ему мешает жить на другом континенте и сосать отсюда бабки? Верно — банкротство.

— Вы несете какую-то дичь! — раздражаюсь я. Не нравится мне ни взгляд, ни тон Афанасьевича. Да и пальцы свои грубые разжимать он не спешит. — Если бывшему гендиректору было плевать на компанию, смысл увольнять вас?

— А с чего вы взяли, что меня уволил он? Расторжение договора со мной и решение о вашем повышении принимал уже новый гендиректор. Богатырев!

И тут на меня обрушивается ледяная волна ужаса, сметающая все на своем пути. Ноги снова подкашиваются. Перед глазами плывет, а голос Афанасьевича больше напоминает шум галдящей за окном улицы. Я-то, идиотка, поверила, что меня повысили за заслуги. Нафантазировала всякого — вплоть до скорого открытия собственной страховой компании. Взяла бы к себе в помощники Ярослава и Мадлен. А оказывается… Оказывается, повысили меня не за умение вести бизнес, а за умение делать минет!

— Господи, — шепчу, протяжно выдохнув.

— Он, Маргарита Андреевна, уже неделю в городе. И знаете, какие документы он запросил в первую очередь? Не отчет за прошлый год. Не план на текущий сезон. Не бухгалтерский учет дебета с кредитом. Он потребовал копию вашего личного дела из отдела кадров, тщательно его изучил, а потом взялся за Ярослава и Мадлен. У этого человека какие-то нехорошие планы. Он купил компанию за бесценок и явно не для того, чтобы поднимать ее с колен. Можете считать меня психом и звонить моей жене с советом показать меня наркологу, но глядите в оба. Вы и ваши друзья под прицелом нового руководства. И я боюсь представить, что у него на уме.

Каким бы козлом я не считала Афанасьевича за то, сколько крови он у меня попил за мои пять лет стажа, сейчас, сглатывая застрявший в горле ком, я вижу, что он действительно очень переживает за меня, Ярослава и Мадлен. А переживать, увы, есть за что. Если все его слова — правда, то мы действительно в большой опасности. А самое жуткое — я не представляю, чего ожидать от Богатырева!

— Вы еще здесь? — его голос липкими лапками леденящей душу угрозы ползет по моему позвоночнику.

Афанасьевич, посмотрев куда-то сквозь меня, вмиг бледнеет. Округлив глазки, замолкает, поднимает с бетонного пола свою коробку и пыхтит:

— Уже уезжаю. Прощался с Маргаритой Андреевной. Желал ей удачи на новом месте.

— До свидания, — Богатырев четко дает ему понять, чтобы топал отсюда и никогда не возвращался.

Афанасьевич закидывает коробку на заднее сиденье своей машины, прыгает за руль и торопливо уезжает с парковки. Как только его авто скрывается за поворотом, Богатырев показывается из-за моей спины.

— Я хочу уволиться по собственному желанию! — заявляю, прежде чем он начинает свои ядовитые угрозы.

— А вот это вряд ли, — цедит, наступая и пригвождая меня спиной к машине.

— Тогда по статье. Мне плевать, — шиплю ему в лицо.

— Тебе, может быть, и плевать. Но о дочери ты подумала? — Его глаза расковыривают в моих воспоминаниях ночь на яхте. Ту самую, когда этот извращенец снимал нас на камеру. Я до последнего надеялась, что он не станет использовать это видео, чтобы насолить мне. Ошиблась. Он отравит мою жизнь — либо шантажом, либо действиями.

— Будь ты проклят, Платон. Я тебя презираю. Слышишь?

Его рука вольно опускается вниз, задирает подол моей юбки-карандаш и проникает к внутренней стороне бедра.

— Припоминаю, что однажды ты уже смотрела на меня так же. Претенциозно, — скалит клыки, а в глазах раздувается полыхающее пламя. — Это дело поправимое.

Хватаю его за запястье и торможу руку, пробирающуюся выше.

— Расслабься, Рита, — хрипло проговаривает он, глазами блуждая по моему лицу. — Полчаса назад тебя натягивал твой жених. А я объедки со стола не собираю. Но и в аутсайдеры не записывай. Ты же знаешь, — он склоняется к моему уху и обдает его шепотом с придыханием: — я никогда не проигрываю.

Везение это, или судьба, но Богатырев и правда победитель по жизни. Покер, женщины, бизнес — не имеет значения, на какой арене ведется игра, лавровый венок украсит именно его голову.

В глазах напротив булькает расплавленная лава. Белоснежный оскал опасно сверкает в тусклом свете парковки. А рука, я бы даже сказала — лапа, сильнее мнет мое бедро.

— Не смей трогать моих близких, — сквозь вибрацию подкатившего к горлу ужаса угрожаю я.

Богатырев медленно отлипает от моего бедра, задирает обе руки вверх и упирается ими в крышу моей машины. Кажется, сейчас с легкостью перевернет ее и закатает меня в бетонное покрытие. Каждое мое слово, взгляд, жест, даже каждая моя мысль лишь сильнее разжигает в нем азарт. Он глазами меня пожирает. Все косточки перемалывает. Матерый волк, испытывающий оргазм от препятствий и не признающий поражения. Борьба для него — развлечение, а впрыскиваемый в кровь адреналин — наркотик.

— Как же тебе мозг засрали за эти семь лет, — произносит он, изучая мое лицо, словно собирается писать картину — пополнить свою коллекцию, чтобы позже какой-нибудь очередной наивной овечке втирать душещипательную историю о бабах-сучках. — Тебе же было хорошо со мной. Я помню, как ты стонала, покрикивала, сминала руками простыню. Как выгибалась, когда я членом выбивал из тебя дурь. Как причмокивала, отсасывая мне. Как становилась властной госпожой, когда я…