Колодцы Маннергейма

В бездонном небе над аэропортом висит звонкое солнце, а густой сладкий воздух тянется при вдохе-выдохе. Аглая с Павлом игнорируют переполненные шаттл-басы до неудобной им пласа Каталуния и садятся в электричку, отправляющуюся от терминала местных авиалиний. Поезд, в вагонах которого работают кондиционеры и играет собирающий мелочь немолодой аккордеонист, идет через пригороды Барселоны. В окно вагона сквозь проносящиеся мимо деревья стробоскопом бьет солнце.

Без четверти три они доезжают до подземного железнодорожного узла «Клот–Араго», совмещенного со станцией метро, и поднимаются на поверхность. На малолюдных улицах жарко. Солнце, будто апельсин, укатившийся с лотка овощной лавки на углу, все так же одаривает всех желающих яростным каталонским ультрафиолетом. Открытые участки тела сразу начинает припекать. Аглая прячется в тень и после тщетных поисков в сумке понимает, что умудрилась забыть дома солнечные очки. Купить новые прямо сейчас нет никакой возможности – все кругом закрыто на сиесту. Работает один только магазинчик «Frutas y Verduras», который, по здешнему обыкновению, держат трудолюбивые китайцы.

До нужных им сетевых апартаментов три квартала. Из обещанных гостиничным брокером двух спален полноценной можно назвать лишь одну – просторную, с широким окном и кроватью «кинг сайз». Вторая спальня больше «детская» – две отдельные кровати в узкой комнатушке размерами чуть больше стенного шкафа и окном-бойницей на вентиляционный колодец.

– Неравноценные у нас спальные места, – замечает Павел.

Аглая пожимает плечами. Ей хочется под прохладный душ, а не спорить.

– Забирай себе большую, – предлагает она.

– Не по-джентльменски получится, – качает головой Павел.

– Мы тут как друзья, а не леди с джентльменом… Знаешь что? Ты либо спи здесь, – кивает Аглая на стоящий в совмещенной с кухней гостиной диван, – либо смирись. Решай. Я пока в душ.

После душа она обнаруживает, что Павел смиряется, начав обустраиваться в маленькой спальне. Аглая быстро приводит себя в порядок, выскакивает из гостиной на открытый балкон, выходящий во внутренний двор с подземной парковкой, и набирает начинающийся с «+34» (испанский код больше похож на температурную сводку) полученный от Орехова номер Шера. Когда на том конце берут трубку, она представляется.

– Да, я в курсе. Хорошо помню вас. Здравствуйте, Аглая. Рад вас слышать. Давайте, чтобы не тянуть, сегодня и встретимся, – мужчина на другом конце связи по-русски говорит с небольшим акцентом. – Но попозже, вечером. Половина восьмого вам подойдет? Раньше мне не успеть, но смогу подъехать, куда вам удобно.

Они договариваются о месте встречи. Нажав отбой, Аглая передает свой разговор Павлу и объявляет:

– До семи у нас свободное время. Идем на море? Скоро жара спадет.

– У меня же плавок нет, – напоминает ей Павел.

– Ой, ну да… По дороге где-нибудь купим, – беззаботно отвечает она.

– И перекусить не помешало бы…

– Тут многое можно по дороге сделать, – заверяет его Аглая. – Собирайся.

– А что собираться? Я готов, – сообщает переодевшийся в джинсы и белое поло Павел.

Избавился от своего жуткого креветочного костюмчика – уже хорошо.

Аглая кидает в холщовую пляжную сумку парео и снова чертыхается про себя по поводу забытых очков. Чтобы не возиться с переодеваниями на пляже, уходит в ванную, где натягивает купальник. Павел прячет в плоскую как папка сумку для документов бланки протокола допроса свидетеля, полученные по запросу документы по «Спектруму» и свою «корочку» – удостоверение личности сотрудника ФНС. Вид этой красной книжечки напоминает Аглае, что они здесь все-таки не друзья на отдыхе.

После прохладного помещения жара на улице пытается припечатать их к наковальне горячего асфальта, словно это неизвестный им, северянам, вид казни. Приходится передвигаться по теневой стороне. Пару кварталов они спускаются по кайе Индепенденсиа, приближаясь к радужно отливающему на солнце стеклянному «огурцу» Торре Агбар, потом сворачивают в сторону и через парк с запыленными теннисными столами и выжженной травой выходят на пешеходную Рамбла Побленоу.

В такой час большинство бродящих по ней людей – докрасна обгоревшие туристы. Местные эргономично сидят в теньке за вынесенными на улицу столиками кафешек, пьют, закусывают и общаются. Под стульями, спрятавшись от зноя, лежат терпеливые собаки, хозяева которых тут же попивают пиво или «колу» со льдом и лимоном.

Заприметив аптеку, Аглая покупает в ней французский солнцезащитный крем и недорогие солнечные очки.

– Осталось плавки найти, – озираясь, говорит Павел.

Но вокруг лишь бары, магазин туристического хамона «Enrique Tomas», желатерия, под маркизой которой выстроилась небольшая очередь, жаждущая желато, местной версии мороженого, магазин, где торгуют женскими и мужскими сумками из переработанных покрышек, скромный супермеркадо и бинго с заспорившими возле него старичками.

– Еще успеем, – обещает Аглая, улыбаясь своей секретной улыбкой – одними глазами и самыми уголками губ. – Ты ведь есть хотел?

Они устраиваются внутри крохотного бара с грохочущим кондиционером и парочкой сидящих за стойкой строителей в спецовках, запачканных краской. Правая рука одного из них чуть не до локтя обросла разноцветными браслетами-пульсерос. Перед обрерос стоят маленькие бутылочки пива «Estrella» и тарелки с надъеденной тортильей.

– Ола! – говорит Аглая бармену за стойкой и указывает на строителей. – Трайга нос эль мисмо, пор фавор! (Нам то же самое, пожалуйста!)

Во время обеда у нее начинает звонить телефон. Измайлов, прораб с одного из объектов, не знает, что она не на рабочем месте. Разберутся без нее, решает Аглая, укладывая смартфон на стойку экраном вниз. После несложного обеда они идут по Рамбле, пока не начинаются пустыри, за которыми из-за растрепанной челки пальм на них вдруг выглядывают синие глаза моря.

– Эй! – даже останавливается Павел. – А как же мои плавки?

Наколдуй их себе, волшебник, зашвырни какой-нибудь файрбол в тот вон платан, чтобы листья на нем взяли и превратились в разных фасонов трусы для купания, чуть было не произносит вслух Аглая, но говорит другое:

– Не бойся, без моря не останешься. Знаю метод.

– Это какой?

Аглая не отвечает, пряча под темными линзами очков шкодный взгляд.

А впереди ровно дышит море, в вершинах платанов и пальм закипает ветер. Они выходят на променад, с высоты которого смотрят на заполненный людьми пляж. Аглая знает, что через пару-тройку часов ветерок сменится свежим бризом и разгонит отдыхающих.

– Нам туда, – тянет она Павла влево.

Пройдя бетонную площадку, на которой застыло стадо стреноженных антиугонными тросами велосипедов, Аглая ведет спутника через волнолом, на полосе песка за которым начинают попадаться…

– Ты что, к нудистам меня затащила?

– Не, ну а как тебе еще искупаться? На Богателе при детях своим писюном трясти?

Мимо проходит голый пузатый мужичок с повышенной волосатостью по всему телу. Павел провожает его оторопелым взглядом.

– Да я вообще ни при ком не хочу писюном трясти.

– Дело твое, – повторяет она сказанную еще в Пулково фразу. – Сам думай… Считай, мы пришли!

Аглая бросает на песок пляжную сумку, расстилает парео, сверху на него скидывает джинсы, футболку и очки. Оставшись в черно-желтом купальнике, кидает Павлу «Чао, амиго!» и идет к взбаламученному морю. Навстречу ей из воды выходит еще один голый мужик – и тоже ни фига не Аполлон.

Она осторожно заходит в море, и тут прохладная волна накатывает на Аглаю и обдает по самую грудь, намочив купальник. Аглая почти взвизгивает от неожиданности и видит, как накатывает новая волна. Времени на раздумье нет. Она делает пару шагов вперед и с закрытыми глазами кидается в набежавшую соленую свежесть, стараясь не намочить волосы. Уши на секунду-другую глохнут, а потом Аглая оказывается на поверхности воды, чувствуя на губах соль Средиземного моря.