Ёлка

   В лесу было сумрачно и сыро. Сентябрьские дожди прошли два дня назад, и солнце уже не могло высушить ни почву, ни пропитавшиеся влагой огромные замшелые стволы берез. Казалось бы, должны быть грибы, но они попадались редко. Иван Дмитриевич Долгов стоял шагах в двадцати от своего старенького "Москвича" и с сожалением разглядывал перезрелый червивый подберезовик, только что попавшийся ему на глаза под ореховым кустом.

   Он приехал в этот подмосковный лес рано, в начале седьмого утра, и вот за три часа набрал всего полведра сыроежек, лисичек, волнушек, маслят. Он стоял, размышляя, почему это вдруг случился неурожай да еще в таком месте, откуда он никогда не уезжал без двух-трех ведер белых, подберезовиков, чернушек.

   Больше в лесу было нечего делать, но Долгов еще с полчаса сидел на пеньке и курил, слушая и наблюдая, как гудит невдалеке мохнатый шмель, перелетая с цветка на цветок, как сидит на суку сосны дятел и монотонно долбит по нему клювом. Любопытно, почему на суку, ведь дятлы обычно стучат по стволу? Но этот был какой-то особенный и не признавал никаких законов, для таких всегда находилось исключение из правил; впрочем, вероятно, он не нашел на стволе личинок насекомых, которыми питался.

   Потушив окурок и поглядев еще раз на птицу, всецело поглощенную своей работой, Долгов направился к машине. Мотор, будто с нетерпением ожидавший хозяина, послушно завелся, приятно заурчал, и автомобиль легко тронулся с места.

   Впереди уже показался лысый пригорок - выезд на шоссе, - и тут Иван Дмитриевич увидел небольшую пушистую елку, с метр высотой. Он остановился и залюбовался изумрудной красавицей, равномерно и грациозно раскинувшей в стороны свои колючие ветви. Их много было кругом, ее подружек, молодых, озорных, а она стояла особняком. Похоже, ей нравилось уединение. Здесь, на поляне, доступная всем взорам, она словно приглашала полюбоваться своим ровным стволом и пышущими здоровьем густыми игольчатыми ветвями.

   Глядя на нее с любопытством, Иван Дмитриевич задумался. Их старый дом в прошлом году отдали под заводское общежитие, и они с женой переехали в новую квартиру. Стройка здесь недавно закончилась, место было голым, ни одного деревца; только кустарник с красными ветками, уже порядком переломанный и истоптанный, багровел вдоль тротуара, обрамляя газон. И Долгову пришла в голову озорная мысль: что если выкопать эту елку и посадить у себя под окнами? Можно представить себе, как она украсит, оживит невзрачный газон. Почему бы и нет? Почва там подходящая, и елка должна приняться. А уж он позаботится о том, чтобы регулярно поливать ее и огородить от любопытных рук и вездесущих ног.

   Сказано - сделано. Маленькая штыковая лопатка всегда лежала в багажнике. Долгов окопал елку вокруг, стараясь не повредить корней, аккуратно вытащил из земли вместе с дерном, обернул корневище материей и положил задрожавшую от страха, ставшую еще более одинокой, елку на заднее сиденье "Москвича". Посмотрел, поправил ветви, подмигнул, словно давней подружке, и вновь завел мотор.

   Машин на дороге было мало, но Долгов не гнал, держал на шестьдесят. Куда торопиться? Он закурил, положил согнутую в локте левую руку с сигаретой в проем опущенного стекла, правой держал руль. Он любил ездить так и не считал это лихачеством, свойственным молодым. Просто так было удобнее, и он, управляя машиной, отдыхал.

   Близ деревни, на перекрестке у "зебры", стоял пожилой инвалид без руки, возраста примерно одного с ним. Иван Дмитриевич сразу же решил: ветеран. Что-то было в нем такое, военная выправка или лицо - обветренное, обожженное, видавшее виды. Может быть даже, они воевали где-то рядом, кто знает. И он вспомнил тот далекий сорок первый, когда началась война. Как это было?..

   Их полк располагался недалеко от границы, у Пружан. Здесь учились летать на новых самолетах И-16 молодые летчики, только что окончившие аэроклуб, где они обучались полетам на У-2. Какая там у них была программа: взлет - посадка. Пилотаж оставлял желать лучшего. А тут - боевой истребитель! Для них - новый.

   Двадцатисемилетний летчик-инструктор лейтенант Долгов был в то время не женат; в деревне, в двух километрах от аэродрома, жила девушка, которая ему нравилась. Идти недалеко, и он часто после полетов уходил в Гореловку. Странное название, с чего вдруг такое? Пожары, что ли, здесь часто бывают?.. Утром, за полчаса до полетов - он уже на аэродроме.

   Так было и в этот раз. И хотя в воскресенье 22 июня полеты не планировались, комполка предупредил командный состав и обслуживающий персонал, чтобы все были на местах. Ожидается важное правительственное сообщение. Похоже, скоро начнется война с Германией, и это несмотря на пакт о ненападении, который заключили Молотов и Риббентроп в Москве, в августе тридцать девятого. Так сказал генерал, который, в свою очередь, имел на этот счет директиву Генштаба ВВС.

   Долгов вышел из деревни, как обычно, когда солнце только поднялось над лесом, и зашагал к аэродрому...

   Больше сорока лет прошло с тех пор, но, странно, он сохранил в памяти ход событий первого дня войны, будто это происходило сорок дней назад.

   Он шел по дороге к части и думал о неспокойной обстановке на границе. Да, именно так; их информировали, что немцы сконцентрировали на границе с Польшей огромное количество войск и техники. Для чего, никто не знал. Может быть, маневры, но скорее провокация. Они хотят спровоцировать русских на вооруженное столкновение, будто бы те первые начали, а они вовсе ни при чем. Согласно новой директиве предписывалось: в военные действия не вступать, на провокации не отвечать. Никто не верил, что начнется война. А там, в верхах, этому просто не хотели верить, хотя разведка предупреждала и даже указывала точную дату: 22 июня.

   Но Сталин надеялся на пакт, а Гитлер попросту обхитрил его. Он не стал ждать, пока советский руководитель будет иметь достаточно сил, чтобы противостоять сильнейшей в мире армии, которая уже покорила Западную Европу. Еще год, полтора - и не было бы Бреста, Ленинграда, Сталинградской битвы и Курской дуги... Как знать, возможно, не было бы ничего. Гитлер понял это и изрек: "Промедление смерти подобно!" Ему уже донесли, что Сталин расстрелял и бросил в тюрьмы десятки тысяч умнейших голов, среди них маршалы, генералы, члены правительства. Финская показала, что воевать некому, осталась так себе, мелочь, с этой справиться будет легко, а умных нет, во всяком случае, их количество ничтожно мало. Момент удачный: техника устарела, армия не готова, боеприпасами не оснащена, воевать никто не умеет. Приходи и бери голыми руками. Так ему доложили.

   В приватной беседе Гитлер как-то сказал Муссолини: "Признав этим пактом свою недееспособность, Сталин сам себе вырыл могилу. Мне осталось только столкнуть туда этого глупца и засыпать землей".