Палачи

     Мне оставалось только сидеть и ждать, наблюдая за невозмутимо попивающим пиво незнакомцем, который в свою очередь, не сводил глаз с заветной лестницы.

     В случае, когда кто-нибудь из музыкантов будет покидать сцену, было предусмотрено оповещение по рации, которое поступит всем участникам группы. Оно должно было звучать так: «Готовность номер один!».

      Но песня сменялась песней, прошёл уже добрый час концерта, а тревожного оповещения так и не было. Похоже эти горе музыканты , купаясь в лучах славы, позабыли о своей миссии. Я уже начинал заметно нервничать, ведь на лицо было явное промедление, затяжка времени, которая обычно не приводит ни к чему хорошему. Подступающую нервозность охладила Вика, которая вместе с Иваном незаметно очутилась рядом за столиком.

     Я кивнул на сидящего впереди типа, всем своим видам показывая, что это точно он.

     «Какого чёрта, никто из них не спускается? - зло шепнул я.

     «Не знаю! Может заигрались, или на грудь хорошо приняли. А может боятся!» - поделилась Вика своими версиями происходящего.

     «Я сам пойду туда и напомню этим уродам, что одному из них пора бы отлить. Потом сразу вернусь. Будьте здесь и не спускайте с него глаз!» - распорядился я, будто сам был начальником операции. Но Вика, отнеслась к моему порыву снисходительно и одобрительно кивнула.

     «Лучше иди за ним следом, прикрывай его со спины, а мы, если что здесь подстрахуем». - сказала она.

     ***

     Я встал из-за стола и направился ко второй ведущей на верхнюю палубу лестнице, которая находилась с противоположной стороны зала.

     Поднявшись на палубу, я мгновенно очутился в пёстром, извивающемся, и воняющем спиртным клубке тел. По ушам беспощадно долбили крики и хаотичные звуки инструментов (только так я могу называть то, что раздавалось со сцены). Я стал протискиваться сквозь плотный частокол потных тел, чтобы подобраться поближе к сцене, где разодетые не по жаре в кожаные куртки , горе-музыканты, обливаясь потом изливали очередной шедевр.

     Я подобрался к самому подножью подиума, где начал подпрыгивать, выбрасывая руки вверх, синхронно толпе. Я ловил глаза их главного - рыжебородого мужичка в широкополой шляпе. Мне нужно было любым способом войти с ним в контакт, чтобы напомнить, что одному из членов группы пора бы освежиться. Моя рука была в сантиметре от его замотанной в кожу берца голени и я уже пытался схватить его за ногу, чтобы он наконец-то обратил на меня внимание, как вдруг…

     Я услышал три громких хлопка у себя за спиной, и моя голова непроизвольно повернулась назад. Произошло что-то, что мгновенно вызвало панику среди людей, и толпа вмиг превратилась в штормящее море. Хлопки, сопровождающиеся ослепляющими вспышками, раздавались с разных сторон, заставляя людей метаться из стороны в сторону.

     На первый взгляд, могло показаться, что нерадивый пиротехник, допустил несвоевременную детонацию салютов. Только эти салюты, он зачем-то устанавливал хаотично, среди веселящейся толпы. Но вместе с хлопками произошло ещё одно изменение в декорациях, суть которого дошла до меня лишь через несколько секунд. Везде погас свет, музыка и пение солиста оборвались, как по взмаху дирижерской палочки. Гам радостный сменился на гам тревожный, испуганный.

     Пронзившая молнией вместе с очередной вспышкой голову мысль, кричала: «Началось! Уже началось!».

     Всё уже началось, а я стоял возле сцены, как истукан. Выйдя из ступора, я опёрся руками на подиум с намереньем заскочить на него, но в этот момент, что-то с диким криком пролетело над моей головой и упало в толпу. Обернувшись, я увидел, что это был солист. Он буквально обрушился на головы людей и какое то время полз по ним, подобно крабу, пока не провалился вниз, где, уже превратившись в ящерицу, ползал между лесом ног, пытаясь отдалиться как можно дальше от сцены.

     Проводив его взглядом, я всё же запрыгнул на сцену, но стоило мне сделать один шаг, как ступившая словно в масло нога поехала в сторону и я грохнулся на пол. Предпринимая попытку подняться, я осознал, что мои ладони и ноги вязнут, скользят в какой-то липкой субстанции. Я был похож на муху, угодившую в липучую ловушку.

     Чувство упущенного времени и смертельной опасности, заставило меня ползти на четвереньках. Прямо перед собой я увидел белый объект оттеняемый голубыми сумерками и огромным тёмным пятном, на котором он лежал, будто яблоко на тарелке. Приглядевшись, я понял, что это голова. Тут уж я вскочил на ноги и стал испуганно оглядываться кругом.

     Неподалёку от головы лежало собранное в клубок тело гитариста. Барабанщик, вернее всё что от него осталось, сидел, безвольно опустив руки, в одной из которых ещё болталась, готовая в любой момент упасть вниз палочка. Вместо головы у него торчал жалкий отросток, из которого, как из пересыхающего родника пульсирующими толчками вытекала густая кровь.

     Не знаю, сколько драгоценного времени я упустил, стоя и таращась на результат очередной кровавой расправы потрошителя. Лишь осознание того, что эта расправа произошла практически на моих глазах, и того, что ещё ничего не кончено, заставило меня выйти из ступора.

     Я ещё раз оценил ситуацию. Два обезглавленных трупа валялось передо мной на сцене, там рядом, происходила давка. Люди, не понимающие того, что происходит, метались в темноте и пороховом дыму. Мои коллеги, находившиеся в этой толпе, не то, что помогали остановить панику, а только усугубляли её криками «Всем стоять» и «Без паники».

     Кто-то заорал «Убили!» и этот крик подхватил добрый десяток испуганных голосов. Народ метался в надежде выбраться из опасного места, но вся шутка была в том, что выбираться было некуда. Самая крайняя точка, до которой можно было добраться, это перила огораживающие палубу. Дальше была вода, до которой нужно было лететь ещё добрых три метра. Пароход находился как раз посередине широкого русла реки, так, что если бы кто-то и решился нырнуть в воду, ему бы пришлось плыть не меньше пяти километров до берега. Возможно, нашлись бы и такие - по крайней мере, люди отчаянно рвались туда, к перилам. Так бывает во время пожара, когда люди в панике выпрыгивают из окон высотных домов.

     Сотрудники, в задачу которых входила охрана периметра, пытались взять толпу в кольцо и не дать ей прорваться. Послышался выстрел, затем второй - третий. Видимо кто-то принял взрывы на палубе за предупреждающие выстрелы и начал палить в воздух. Дурному примеру последовала добрая половина, находящихся в оцеплении полицейских. Грохот десятков выстрелов превратился в набат, и волнующаяся толпа теперь стала сжиматься от бортов к центру. О том, чтобы спуститься на нижнюю палубу, никто и не думал.