Страница 51 из 62
Да и сможет ли он когда-нибудь снова владеть им?
Уцелевшие конники прорвались через ряды Тварей, и командующий устало прильнул к лошадиной гриве. Давай… Еще чуть-чуть… Еще один заход.
Из обрубка правой руки обильно хлестала кровь.
От боли и слабости гвардеец уже с трудом воспринимал окружающую реальность, поэтому вместо него необходимые команды отдавал Корбейн. Тэрл был ему благодарен.
— Вперед! Поднажмем, ребята! Доберемся до точки сбора — значит, выкрутились!
Откуда выкрутились, что за точка сбора? Память отказывала. Сознание плыло. Веки тяжелели.
Вот впереди показалась группа людей в скрывающих лица одеяниях пустынников и с винтовками наперевес. Видимо, воины Халифата. А у них как раз патроны закончились, эту деталь Тэрл помнил бы даже на пороге смерти.
Стоп, какой Халифат? Они ведь воюют не с Халифатом. Эта мысль проникла в затуманенный кровопотерей мозг командующего гвардией. Да. Они воюют не с Халифатом. Они подняли мятеж против короля. Против Наместника Божьего. И он раздавил их, как…
Нет. Это тоже неправда. Король трусливо укрылся во дворце, приказав поджечь город и бросив в бой последние резервы войск, Тварей Порчи и фанатиков с промытыми мозгами. Темная религия Владык не помогла ему; он агонизировал, как и сам Тэрл. Агонизировала его власть.
А вместе с ним и власть Ильмадики.
— В стороны! — приказал Корбейн.
Конница расступилась, освобождая пространство между пустынниками и преследовавшими их остатками королевских сил. Заговорили винтовки. Заряженные под завязку винтовки в руках свежих и отдохнувших солдат.
Возглавлявшие преследование легионеры полегли сразу. Противоестественно-тяжелая броня из Дозакатных сплавов продлила им жизнь, — но недостаточно, чтобы выжить под градом пуль. Лишившись главной ударной мощи, зомби не имели шанса против автоматического оружия, — но несмотря ни на что, упорно продолжали переть вперед, поскальзываясь на потоках гноя, заменявшего им кровь.
Чем закончилась эта атака, Тэрл уже не видел. Просто в какой-то момент он ощутил разливавшееся по телу тепло. Он скорее почувствовал, чем услышал, приятное пение чистого женского голоса, сквозь которое будто проступали слова:
«Держись. Я с тобой. Ты не умрешь.»
Силы стремительным потоком возвращались в его тело. Боль исчезла, вернулась способность в полной мере воспринимать окружающий мир.
Раскрыв глаза, командующий уставился на свою руку, но увы. Чуда не случилось. Даже магия Ланы не всесильна.
На месте руки, что когда-то направляла клинок, побеждая в любом поединке, теперь был лишь аккуратный, чистый, но все-таки обрубок.
Все войска, что король мог выпустить на улицы пылающего города, полегли полностью. Остатки конницы повстанцев торопливо перезаряжали оружие, приняв часть патронов от пришедших им на выручку дикарей-ансарров. Воздушный корабль Килиана располагался неподалеку: он примостился прямо на крыше одного из потушенных домов, и гигантский кожаный мешок, удерживавший его в небе, был бессильно сдут. Теперь на поддержку с воздуха можно не рассчитывать.
— Нам нужно прорваться во дворец, — сказала Лана. Она не отрывалась от своего занятия: старалась помочь как можно большему количеству раненых. Многих из них приходилось вырывать из когтей Смерти. Вопрос про руку застрял у Тэрла в горле: слишком ясно он понял, что его рука сейчас далеко не в приоритете.
Каждый солдат, вставший в строй, был необходимой гирькой на весах битвы. А бой еще не закончен: оставался штурм дворца.
— Сейчас Амброус заперт на крыше, — продолжала девушка, — Но я не знаю, как долго это продлится. Мы должны спешить. Иначе он улетит и начнет все заново в другом месте.
— Как скоро к нам прибудет подкрепление? — спросил Тэрл.
— Повстанцы к вечеру. Иллирия — послезавтра.
Значит, придется еще немного поработать теми силами, что есть.
— Дайте мне патроны, — сказал Тэрл.
Корбейн и Хади переглянулись.
— Сэр Адильс, с вашими ранениями…
— У меня. Еще. Есть. Одна. Рука, — раздельно проговорил командующий, — И пока она способна держать оружие, я буду продолжать сражаться! А сейчас давайте сюда эти гребанные патроны!
С видимым сомнением на лице Хади протянул ему магазин для винтовки Дозакатных. Устанавливать его одной рукой было мукой мученической, но Тэрл упрямо сжимал зубы и не жаловался. Ему очень важно было сделать это самому. Ему очень важно было доказать самому себе, что он способен на это.
Ему очень важно было верить, что его жизнь воина на этом не закончена.
К моменту, когда он закончил, ансарры уже почти доделали импровизированный таран из каких-то балок. Где именно они их взяли, Тэрл не понял, да и не вникал. На этот раз ему не было никакого смысла находиться на острие атаки: этот путь для него закрыт навсегда. Все, что он мог, это следовать позади и обеспечивать огневое прикрытие.
Это можно было делать и левой рукой.
Импровизированный таран ансарров слабо тянул на полноценное осадное орудие, но к счастью, дворец уже практически не оборонялся. Из двух надвратных башен лишь одна вела огонь, и то редко и неточно. Кажется, после всего, что сотворил король, боевой дух солдат с непромытыми мозгами упал на самое дно.
Потому что за законами войны стоит отнюдь не гуманизм. Те, кто предостерегали от ненужной жестокости, не были наивными дурачками.
Они просто умели видеть дальше, чем на шаг вперед.
Пали дворцовые врата, и войска повстанцев хлынули внутрь. Часть дворцовой стражи и придворных еще пытались организовать какое-то сопротивление, но их усилия были едва заметны. Хади, рвавшийся в бой впереди всех, мог бы раскидать их в одиночку. Против ярости последнего из Железного Легиона, против шквального огня автоматических винтовок они были бессильны.
Постепенно сопротивление сходило на него. Все чаще обитатели дворца сдавались без боя. Как ни смешно, это замедляло продвижение гораздо сильнее, чем бои: приходилось следить, чтобы оставленные в живых люди не ударили в спину. И все-таки идея просто добивать их, и дело с концом, не звучала ни разу.
Медленно, но верно отряд продвигался по коридорам дворца. И хоть препятствий становилось все меньше, нервничали бойцы все больше. Потому что очень скоро предстоял самый тяжелый бой.
Последний и решающий бой с Первым Адептом Ильмадики, королем Идаволла Амброусом Первым.
Молчание Ильмадики убивало, раздирало в клочья последние остатки рассудка. Почему-то Амброусу казалось, что стоит ему уничтожить предателя, и Владычица немедленно свяжется с ним. Скажет, что верила в него и что видела его победу. Но этого не происходило.
Этого не происходило!
Король стоял на краю крыши и смотрел на расстилавшийся у его ног пылающий город. Город, созданный его отцом. Город лжи и обмана, лицемерных ценностей Послезакатной цивилизации, город, который должен сгореть, чтобы на его пепле возродился мир Владык!
Вот небесная повозка, построенная Килианом по краденным технологиям, пытается остановить пожар. Амброус чуть улыбнулся. Его чутье обострилось до предела из-за переполнявшей его силы, и он отсюда чувствовал исходившую от дирижабля знакомую энергию. Иоланта. Женщина, сорвавшая ему столько планов. Та, кто забрала его жену. Та, кто убила его отца.
Она заплатит за все!
Крошился и ломался камень, когда повинуясь древнему волшебству, на свет Божий вырывались металлические стержни, использовавшиеся для скрепления стен дворца в те давние времена, когда первые идаволльцы еще не забыли Дозакатные знания архитектуры. Мельком Амброус почувствовал сожаление. И от разрушения дворца своих предков, который уже не выйдет восстановить в прежнем виде. И от того, что Ильмадика в таких случаях использовала мечи. Несмотря ни на что, собственная магия казалась Первому Адепту неуклюжей, грубой и неотесанной.
Не поэтому ли Владычица до сих пор видела его недостойным себя?
И все-таки могущества ему было не занимать, — сейчас, когда перед вступлением в бой он совершил гекатомбу из предателей и заговорщиков, сила его била через край. Этой силы было достаточно, чтобы в одиночку разгромить всех жалких червяков, осмелившихся бросить вызов могуществу Ильмадики.