Страница 67 из 69
Мужчина покачал головой:
— Килиан не станет с этим разбираться. Ты больше не его забота…
Оглядев ее с головы до ног, он добавил:
— …а моя.
— Что вы имеете в виду? — переспросила Лана.
— Госпожа Ильмадика приняла решение на твой счет.
Мужчина продемонстрировал средний и указательный пальцы, и между ними проскочила голубоватая электрическая искра.
— Знаешь, что это значит? О, судя по твоей перепуганной мордашке, знаешь, и еще как!
Только наткнувшись спиной на каменную стену, Иоланта обнаружил, что неосознанно отступала назад от колдуна. Теперь отступать было некуда. Ничто вокруг неспособно было защитить ее от той участи, что уготовила ей лже-богиня.
От промывания мозгов.
— Приблизишься, и я оторву тебе яйца и запихаю в глотку, — заявила она, стараясь звучать при этом настолько угрожающе, насколько вообще может безоружная девушка в пятьдесят килограммов весом.
Адепта не впечатлило.
— Твой милый ротик не подходит для таких слов, — заявил он, неторопливо подходя к девушке, — Не бойся, когда я с тобой закончу, ты начнешь использовать его по прямому назначению. Я лично сниму первую пробу.
От такой перспективы Лану чуть на стошнило.
— Что же ты молчишь? Проглотила свой дерзкий язычок? Или уже представляешь себе вкус настоящего мужчины?
Лана не стала отвечать на подначку. Рот ей действительно был нужен для другого, — но вовсе не для того, о чем подумал этот ублюдок.
Чародейка негромко запела, и мужчина грязно выругался, наткнувшись на прозрачный силовой барьер, разделивший камеру пополам.
— Ах, вот так, значит?! Хочешь по-плохому?!
Колдун развеял пылью массивные золотые перстни на своих пальцах, и с обеих его рук сорвались молнии. Он бил не прицельно, «куда-то в сторону врага», но каждый разряд попадал в магический барьер. И каждый удар отдавался в теле Иоланты, как будто она обычным деревянным щитом пыталась отражать удары тяжелых палиц.
— Тебе все равно некуда бежать! Сдавайся, пока я не разозлился!
Здесь он был прав. Бежать было некуда. Сколько бы Лана ни держалась, рано или поздно ее щит падет. Так есть ли смысл откладывать неизбежное?..
Всего на секунду ее посетила эта мысль, но этого хватило, чтобы ее уверенность дала слабину. Приняв очередной разряд молнии, защитный барьер треснул и распался.
Колдун был уже рядом. Со всего размаха ударив чародейку по щеке, он опрокинул ее на пол. Удар ногой, и живот девушки скрутило болью.
— Пора преподать тебе урок, сучка, — дрожащим от ярости голосом заявил он.
Лана попыталась оттолкнуть его, но силы были неравны. Несколько секунд борьбы, и мужчина навалился сверху, прижимая ее к полу и удерживая за обе руки.
— Роскошно, — проворковал адепт, склонившись к самому ее уху, после чего провел языком по ее шее.
Чародейка попыталась пнуть его коленом, но из неудобного положения удар вышел смазанным и почти никак не помешал ее мучителю.
— Обожаю гордячек, — поделился он, — Вас так приятно ломать… Спасибо, что дала мне повод поразвлечься с тобой до подчинения. Кстати, я Йоргис. Запомни это, чтобы кричать мое имя во время оргазма.
Перехватив оба её запястья одной рукой, колдун нащупал край подола, после чего его ладонь поползла вверх по ноге девушки, как омерзительный паук. Чародейка горестно взвыла в бессильной ярости.
— Не бойся, крошка… Тебе понравится…
Лана даже не поняла, почему в тот момент подумала о Кили. Возможно, из-за контраста: даже будучи на грани того, чтобы изнасиловать ее, ученый был с ней нежен и осторожен. Он — возможно, и вправду смог бы сделать так, чтобы по крайней мере ее тело получило капельку удовольствия. Это самоуверенное быдло — точно нет.
А может, она просто подсознательно чувствовала, что должна думать о том, кто мог бы спасти ее. Что есть человек, который спасал ее не раз и не два, человек, на которого можно положиться. Что Мир откликается на желания людей.
Что как раз когда пальцы насильника достигнут ее трусиков, неожиданно лязгнет выхваченная шпага.
К чести Йоргиса, каким-то шестым чувством заметив угрозу, он успел среагировать. Мужчина развернулся, и клинок, нацеленный ему в горло, пробил выставленную в защитном жесте левую руку.
— Ты какого черта, дебил, творишь?! — воскликнул адепт.
Килиан, одетый в дорожную куртку с оттопыренными карманами и вооруженный двумя обнаженными шпагами, стоял посреди камеры, уставившись на Йоргиса холодным, угрожающим взглядом.
— Убери. От нее. Свои. Лапы, — раздельно проговорил ученый.
— Да ладно тебе, от нее не убудет, — примирительно развел руками тот, вставая, однако, с девушки. Лана поспешила одернуть платье.
Кили ничего не сказал, но выражение лица было в духе «он умел матом смотреть».
— Я сейчас с ней закончу, — уже менее нагло добавил Йоргис, — После этого она вся твоя.
— Ты ее не тронешь, — покачал головой Кили, — Владычица изменила решение. Иди к ней и получи новые распоряжения.
— С чего бы ей передавать это через тебя? — подозрительно нахмурился насильник, — Ведь гораздо проще сообщить по мыслесвязи.
Ученый пожал плечами:
— Хочешь сказать, что знаешь все помыслы Ильмадики?..
— Тоже верно.
Кажется, Йоргис поверил ему. Адепт сделал шаг в сторону двери…
А, нет, не поверил. Выбросив руку в сторону Килиана, Йоргис выпустил разряд молнии. К счастью, Килиан был к этому готов: молниеносным движением ученый упер острие шпаги в пол, одновременно формируя заклятье. Собираясь в рукоятку, молнии по клинку уходили в землю.
— Предатель, — прошипел Йоргис.
А затем его тело начало меняться. Кожа насильника посерела. Лицо как будто расплылось. Из складок одежды появились длинные и цепкие щупальца. Глаза загорелись алым.
На ходу принимая боевую трансформацию, Килиан выступил ему навстречу.
«Рано или поздно наступает момент, когда уже невозможно отворачиваться от того, на что не можешь смотреть. Когда накопившиеся противоречия прорывают плотины твоего разума, неостановимым селевым потоком обрушиваясь на твою жизнь. Смывая все то, что ты строил, надеясь, что того, на что ты не станешь смотреть, не посмеет существовать.»
Килиан не стал спорить с решением Владычицы. Это было бесполезно. Да, она давно уже вложила в его голову такую установку: не спорь с божеством, божество знает лучше. Вот только сейчас ученый считал это бесполезным совсем по иной причине.
Не спорь с божеством. Божество все решило.
«Я слишком хотел быть причастным к великому. Бастард. Одиночка. Отверженный. Я так хотел быть чем-то большим, что дал обмануть себя. Даже нет, не так. Я так хотел быть чем-то большим, что обманул сам себя. Ты лишь дала мне яд, но выпил его я сам.»
В тот самый момент, когда Ильмадика рассказала о своем решении, сквозь пелену слепого обожания прорвался отголосок возмущения. Возмущения тем жестоким, бессмысленно-жестоким приговором, который Владычица вынесла своей сопернице.
Сопернице. Его разум вцепился в это слово, как вцепляется в мачту матрос на корабле, подхваченном штормом. Островок стабильности, позволяющий сохранить рассудок.
Или скорее — найти его.
«За тысячи лет в качестве божества ты так и не поняла, что значит быть божеством. У божеств нет соперников. Зато для лжеца соперником будет любой, кто пытается разоблачить его обман. Как Лана, героическая Лана, в которой истинной силы больше, чем в тебе со всем твоим богоподобным могуществом. Потому что в отличие от тебя, интриганки с божественными силами, она понимает, что такое достоинство, честь… и любовь.»
Он не стал спорить с богиней. Он не стал даже лгать ей снова. Воспользовавшись неоднозначными формулировками, Килиан скрыл свой внутренний мятеж. Но в душе своей он уже знал, какое решение правильное.
И знал, что пойдет до конца, чего бы ему это ни стоило.
«Любовь не приемлет рабства. Но слишком часто рабство принимают за любовь. Именно на этом попался и я. Тогда, в Проломе Стефани, я искал того, кто объяснит мне, как жить в этом мире. Для тебя, для той, кому нужен был слуга и источник творческой энергии, это было настоящим подарком Судьбы… Или, быть может, результатом твоей ворожбы. Тебе не составило труда нащупать нехитрые струнки моей души. И сделать так, что я не просто стал твоим рабом: что я был рад стать твоим рабом.»