Закрытый показ

Жанна испуганно завертела головой:

– Что это? Пожарная тревога?!

Рэд покачал головой и поднял бумажный стакан с пивом.

– Нет, не похоже. Это… – Он приблизил стакан к лицу, потянув крючковатым носом.

– …звонок на сеанс, – закончил вместо него Алексей. – Помните, как раньше было в кинотеатрах?

– Нас хотят заставить смотреть фильм, – тихо сказал Рэд. – Значит, нам придется его смотреть. В данной ситуации иного выхода я не вижу.

Помедлив, он отхлебнул из стакана. Сделав глоток, поморщился, затем посмотрел на Юрия:

– Вы, кажется, хотели пить. Это обычное пиво, разве что немного выдохшееся. Пейте. Я нисколько не сомневаюсь, что в нем нет никакой отравы. Это было бы слишком глупо.

– Слишком глупо для чего? – спросил Юрий. – Чтобы разделаться здесь с нами? Согласен. Засунуть нас сюда только для того, чтобы отравить, – как-то нелогично, правильно я тебя понимаю? Затраты превышают удовольствие от представления.

– О боже, нет, – испуганно замотала головой Жанна. – Что вы такое говорите?! Какое представление?!

– Если планировалась вечеринка, почему о ней сообщили только Рэду? – продолжал Юрий. – Заметьте, все мы, кроме него, оказались тут насильно. Только Рэд поехал сам. Как осел за морковкой, соблазнившись халявным банкетом и мнимой славой за свои бестолковые фильмы.

– Юрий, хватит! – не выдержал Алексей. – К чему сейчас эти оскорбления? Сейчас не время для них!

Он нервно моргнул, когда один за другим прозвучали еще два нетерпеливых звонка.

– Присаживайтесь, Жанна, – произнес Рэд. Он улыбался, но в глазах его, словно раненая тигрица, металась паника.

– Я вам скажу, почему никого из нас не позвали на вечеринку, – снова заговорил Юрий. – Потому что существовал риск того, что кто-то откажется от этой тусовки. А у того, кто все это затеял, должна была быть стопроцентная гарантия, что вся компашка будет в сборе. Я нисколько не сомневаюсь…

– Юрий, заткнитесь, – тихо проговорил Рэд, и тот с недоумением воззрился на режиссера. Его лицо медленно наливалось кровью, пальцы сжались в кулаки.

– Сядьте. Психоз еще никогда не способствовал решению проблемы, – продолжил Рэд. – А вы похожи на кипящий котел, у вас того и гляди крышка слетит. Сядьте и постарайтесь держать себя в руках.

Сжав скулы, Есин плюхнулся на стул и откинулся назад. Металлическая спинка больно врезалась в спину.

«Хорошо еще сиденье без гвоздей», – шевельнулось в мозгу. Он смерил Рэда уничижительным взглядом, но тот и ухом не повел.

– Господа, я тут подумал, – раздался нерешительный голос Алексея. – Насколько я понял, в этом бункере собрали всех тех, кто снимался в фильме «Седая ночь»…

– Совершенно верно, – отозвался Рэд, не отрывая взора от стены с «экраном».

– Тогда где Елена? Я забыл ее фамилию… Она играла роль матери Жанны.

– Елена Лосева, – ответил Рэд. – Она умерла несколько лет назад. Кстати, была волонтером и много лет занималась благотворительностью.

Юрий поднял стакан с пивом, принюхался.

«Эх, да черт с ним!» Вздохнув, он одним жадным глотком осушил сразу половину. Поперхнулся, закашлявшись.

– Это самое отстойное пиво, которое мне приходилось пробовать, – поморщился он, но тем не менее допил остатки.

– Вы зря выпили все, – сказала Жанна. – Неизвестно, когда нас действительно пригласят к столу… Как считаете, Рэд?

Режиссер лишь плотнее сжал тонкие губы.

Наконец раздались финальные три звонка, и шторы за пуленепробиваемым стеклом начали медленно разъезжаться в стороны.

Совершенно некстати в голову Юрия закралась абсолютно безумная и вместе с тем не лишенная изощренной логики чудовищная мысль: «Сейчас нам откроют сцену, где на цепях подвешены наши родные и близкие нам люди, которых будут резать на наших глазах. Это будет расплатой за наш фильм. Тот фильм».

Нарисованный сознанием образ был настолько реалистичным, что спина мужчина мгновенно покрылась липкой испариной.

– Почему мы здесь? – прошептал он.

На экране замерцала смазанная картинка, словно съемка велась через залитое дождем стекло, и через секунду перед глазами четырех зрителей высветились слова:

Жанна трясущейся рукой подняла стакан с пивом, и это не ускользнуло от Алексея.

– Вряд ли это будет хорошо для вашего ребенка, – сказал он, покачав головой. – Тут есть кола.

– Что пиво, что кола – одинаковая дрянь, – бросила она, но пиво поставила на место.

Алексей пожал плечами:

– Как хотите.

После минутной внутренней борьбы с самой собой Жанна все-таки взяла стакан с кока-колой. Пальцы ее дрожали, и когда она пила, несколько капель сладкой газировки попали на ее набухшую грудь.

– Я хочу домой, – выдавила она, и глаза женщины повлажнели от слез.

Режиссер накрыл ее руку своей сухой ладонью, и Жанна, всхлипнув, замолчала.

– Никогда еще не чувствовал себя так по-идиотски, – сказал Алексей. Подумав, он зачерпнул горсть попкорна и, бросив в рот несколько раздутых зерен кукурузы, меланхолично захрустел ими.

Рэд не отрывал глаз от экрана. И хотя, будучи создателем «Седой ночи», свое самое раннее и скандальное творение он видел десятки раз, сейчас он испытывал целую гамму многообразных ощущений – от легкого трепетного волнения до пьянящего возбуждения, присущего подростку в период полового созревания, когда он впервые видит перед собой обнаженное женское тело.

Вперив пылающий взор в экран, Рэд Локко позабыл обо всем на свете. Все, что его тревожило последние несколько минут: душная камера без окон и дверей, раздраженные и испуганные коллеги по несчастью, оказавшиеся актерами пресловутой кинокартины, и даже расколотые очки – все это растаяло как дым. На данный момент весь мир был сосредоточен на экране…

Пустынная извилистая дорога, с обеих сторон сдавливаемая высоченным сонным лесом, смахивала на серую змею фантастических размеров. Начался ливень, и разбитое асфальтовое покрытие заблестело от пузырящихся луж, будто чешуя, что еще больше придало старой дороге сходство с пресмыкающимся.

Сверкающий от воды аспидно-черный «Мицубиси Галант» мчался по трассе, опасно виляя из стороны в сторону. Двухлитровый двигатель мерно урчал, выжимая из иномарки сто сорок километров в час. Из салона автомобиля доносились лязгающе-хриплые аккорды «Overkill». В машине было двое молодых людей, обоим не больше двадцати – двадцати трех лет.

– Хлебнешь, Карпыч? – спросил у водителя пассажир, приподнимая початую бутылку рома. – Не бойся, тут уже никого нет. Все менты в городе остались. Здесь разве что облезлый заяц свой нос из кустов высунет.

Водитель, худощавый молодой человек в очках, с сомнением взглянул на бутылку:

– Я не боюсь.

– Боишься.

С этими словами пассажир, крепкий жилистый парень с коротко стриженными волосами, сделал долгий глоток и, поморщившись, рыгнул.

– Там фанта где-то была, – сказал Карпыч. Он мотнул головой, и его обрезанные под каре светлые жидкие волосы вяло колыхнулись. – Запей, если хочешь.

– Все нормуль. Хочешь, я поведу? – предложил пассажир. – Расслабишься.

– Не, Фил. Я уже настроился на дорогу. Да ты не парься насчет меня.

Карпыч снова посмотрел на бутыль, которую Фил все еще соблазнительно покачивал в воздухе, и наконец решился:

– Хотя… давай сюда. А то все вылакаешь, пока доедем.

Жилистый парень засмеялся лающим смехом.

– У нас полный багажник кваса, – напомнил он, передавая водителю ром. – И еще кое-что на десерт есть. – С этими словами он похлопал себя по нагрудному карману джинсовой рубашки и заговорщически подмигнул Карпычу.

Водитель, не снижая скорости, сделал два долгих глотка. Машину слегка повело в сторону, но Карпыч вовремя вернул ее на середину трассы.

– Сколько еще хреначить? – поинтересовался Фил.

– Я не помню, – отозвался Карпыч. – Где-то около часа.