Страница 62 из 69
Все, кто был в доме, выбежали на крыльцо, некоторые отпрянули от ужасающего зрелища. И только двое мужиков, закрепившись с огнетушителями на переднем краю обороны, бесстрашно ринулись укрощать огонь. Им это удалось.
Огонь спасовал перед этими героями, затих, и только черный дым и запах гари еще долго напоминали о случившемся. Это бедствие стало переломным. Хотя ветер продолжал куролесить, снег помилосердствовал, поредел, как будто его небесные запасы истощались.
Находиться в доме было тяжело, устрашающе ухали оконные рамы, хлопали оторванные от привязи ставни, перекликались в простуженных комнатах обрывки заплутавшего здесь ветра. Вскоре буря смягчилась, порывы стали реже, рассудительнее.
– Слава, я пойду, – отыскав приятеля, сказал Алексей Николаевич.
– Куда пойдешь?
– К себе на стройку, нужно взглянуть, что там натворил ураган.
– Успехов. Связь по телефону. Вечером, я не знаю, когда буду дома и буду ли.
– До встречи.
Алексей Николаевич сел в КамАЗ и поехал на стройку. Но на полпути зазвонил телефон.
– Алексей, ты где?
– Сижу в КамАЗе и еду на стройку, я ж тебе говорил.
– Срочно выручай, электрики застряли в снегу, надо вытащить.
– Где застряли-то?
– Недалеко от Романовки.
– Хороший ориентир. Давай я доеду к себе и пришлю машину к вам. А там сам разберешься.
– Хорошо, но только поскорее.
– Держись, Слава. Все будет исполнено, товарищ командир.
– Ладно, давай без иронии.
Дьявольски беспощадный ветер много принес бед. На строительстве дома разбил навесы, где готовили арматурные каркасы, обрушил кровлю временного склада, там хранились горюче-смазочные материалы, пришли в негодность тепляки. Сорвал брезент, укрывающий бетон на входах в подвал. Сам дом выстоял: крыша оказалась на месте, окна целы. Зубов прикинул в уме первостепенные и перспективные действия. Оценил ущерб от непогоды, который, однако, не был непоправимым.
«Спасибо и на этом», – подумал он.
К удивлению Алексея Николаевича, внутри шла работа.
– Что нам ветер? Нас ведь стены дома защищают, – отшучивались мастера.
– Остановили только штукатурку, при ней надо открывать окна, влажность большая, – пояснил начальник участка, с самодовольной хитрецой посматривая на своего руководителя.
– Да вы молодцы! – похвалил директор строителей, заметив, как подчиненные после этих слов горделиво расправили плечи, приосанились, продолжая работать.
Опытный строитель с почти пятидесятилетним стажем, Алексей Николаевич сразу заметил огрехи, недочеты, что-то строителям подсказал, что-то посоветовал. Они соглашались со всеми его замечаниями, рассказали о своих сомнениях, вместе выработали оптимальные действия. Экспромт-беседа превратилась в полноценное профессиональное совещание. Но Зубова интересовала и обстановка снаружи.
– Андрей, – обратился он к начальнику участка, – как работает техника по расчистке дорог?
– Осталось немного, два-три часа, и мы вырвемся из снежного плена на федеральную трассу.
– Даже так?
– Да, я постоянно держу связь с мастером Валерой Поповым, он возглавляет нашу «группировку».
– Группировку, говоришь, что-то новое в нашей терминологии.
– Это мы между собой так зовем группу. Там все ребята из десантников.
– Горючего хватит?
– В случае чего, дежурный КамАЗ подвезет.
– Хорошо, держите меня в курсе. На федералке ждет машина, отправленная за мной.
– Юра, что ли?
– Нет, у того какой-то сложный ремонт, с заказом запчастей из Москвы.
– Да, Алексей Николаевич, всем хороша иномарка, только вечной должна быть, без поломок.
В кармане сотовый телефон настойчиво забил в колокола. Посмотрев на экран, Алексей Николаевич с радостью увидел имя жены.
– Оставь, Андрюша, меня одного, – строго сказал Зубов и нежным тоном откликнулся жене. – Да, Машенька, здравствуй, родная.
– Алешенька, где же ты потерялся? – зажурчал нежный голосок жены, над которой, как ему казалось, не властны годы, так же, как и над его любовью к ней.
– Все там же, в глухом таежном краю, недалеко от бывшей столицы Государства Российского, – весело, стараясь не показать напряжения последних часов, ответил Алексей Николаевич.
– У тебя все шутки, Алеша.
– Машенька, какие шутки? Только начал стихать ветерок, снегом запорошило все дороги, пробиваемся на большую землю.
– И когда пробьетесь?
– Думаю, к ночи.
– Алексей, в ночь не вздумай ехать. То, что я слышу по радио и вижу по телевизору, ужасает.
– Не волнуйся, завтра буду дома.
– Ты не забыл про наш праздник, Алексей?
– Как я могу забыть о золотой свадьбе со своей любимой женой? Не забыл, конечно, я здесь готовлюсь к ней, репетирую стихи, танцы и свое выступление.
– Ладно, ладно. Каким ты был…
– Таким и остался, родная моя, любимая девчонка. Не волнуйся. Как там наша внученька, солнышко ненаглядное?
– Вчера внученьке купила два платьица. Через неделю четыре года исполнится нашей принцессе, но уже любит наряды.
– Поцелуй ее, скажи, что дедушка скучает по ней. И по внученькиной бабушке тоже.
– Родной, береги себя там. Надевай шапку, застегивайся на все пуговки, чтобы не продуло. Жду тебя очень-очень.
– До встречи, Машенька. Я позвоню. На обратном пути буду думать только о тебе, шептать неска́занные слова.
После разговора с женой, с человеком, который уже пятьдесят лет был для него дороже всех на свете, Алексей Николаевич задумался. Да, есть любимые дети, внуки, для него они все равны. Он не разделяет никого. Но Маша – это Божий ему подарок.
Такой, как Маша, не было во всем белом свете. Самая красивая. Стоило услышать ее певучий голос, проходил гнев, исчезала боль. Мир вокруг становился добрей и красивей. Рядом с ней Алексей становился другим: мягче, покладистей. За годы, прожитые с любимой, он всегда с радостью смотрел на ее ангельское лицо. От прикосновения даже к ее руке волновалось все внутри, и какие-то неведомые силы заставляли биться учащенно сердце. Заключая ее в свои объятья, он всегда боялся, что кровь, пульсирующая в нем, может разорвать сосуды и обрызгать белоснежное тело жены.
Иногда, поднимая ее на руки, словно ребенка, вдыхая запах ее духов, пьяняще волнующих, пеленой обволакивающих его, Алексей чувствовал себя безумно благодарным Марии за подаренную ему ее жизнь. Во взгляде любящей и любимой женщины он всегда видел нежность, доброту, верность. Кроме нее он не замечал никого. Он никогда не сравнивал Машу с кем-то. Для него она была идеалом. Увидев ее шестнадцатилетней, – влюбился с первого взгляда. Ему нравилось в ней все: стройная фигура, красивое лицо, ласковые руки. Глубокие ясные глаза, которые, казалось, жили самостоятельной жизнью, сияли в счастливые минуты и темнели во время печали. Гладкие, каштановые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб. Лицо, чаще улыбчивое, было всегда добрым и внимательным. Прямой аккуратный нос, алые без всякой помады губы, ровные белоснежные зубы. Все это было красиво по отдельности, а вместе являло чудо совершенства. Оторвать взгляда от ее лица было невозможно. Его, казалось, не портили годы, и за время, прожитое с ним, Маша внешне совершенно не изменилась. Ну, по крайней мере, для него.
И причину этого отыскать было не сложно – они все годы жили по людским и Божьим законам. Совместная жизнь для них была счастьем.
Зубов заметил, что в помещении находится один. Учащенно билось его утомленное жизнью и приключениями последних суток сердце. Взволновал разговор с женой, непогода умучила. Он взял стул и поставил его у окна. Хотелось успокоиться, подзарядиться солнечным светом. Но пейзаж за окном не радовал. Снег улегся основательно, как будто это было начало зимы. Обломанные ветви поваленных деревьев, как костлявые пальцы невиданных существ, судорожно вцепились в небо, создавали пейзаж, подходящий для кинофильма «Сталкер». Но если приглядеться, можно было заметить, что снег – уже не сплошная масса, он как будто разрыхлился, и из него лучатся солнечные блики. Где-то он видел такой драгоценный, бриллиантовый снег?!