Любовь с приправами

– Да, конечно. Я передам официанту, он принесёт.

– И, всё-таки, принесите мне счёт…. На память.

– Будет исполнено.

Она осталась наблюдать за развивающейся сценой расследования.

Карась под соусом. Задремал.

Фаэтон, поскрипывая, легко бежал по старой булыжной дороге. После изнурительной корабельной качки, его пошатывания казались даже милыми. Приятный тёплый ветерок овевал седые кудри пассажира: крепкого, сановитого вида мужчины в изящном европейском костюме и с тяжёлой серебряной тростью в руках.

Он любовался зелёными пейзажами Тоскани, стройными кипарисами и кряжистыми оливами, что росли вдоль дороги. Цветущие виноградники и небесно-синие лавандовые поляны источали непередаваемый аромат, подогретый щедрым итальянским солнцем.

Николо Писани планировал из порта Леворно сперва отправиться в свой родной город, откуда пошёл их дворянский род – в Пису. Хотелось навестить могилы предков, дяди Андреа, увидеть свой старый дом, вновь увидеть дорогую сердцу Писанскую башню, которая стала наклонной не из-за ошибки строителей, а по замыслу архитектора. Кому, как не роду Писани знать об этом…. Ведь главным архитектором был Бонанно Писани, далёкий предок славного семейства. Правда, сейчас из близкой родни там никого уже не осталось: кто переехал в Венецию, кто – на Сицилию…, а его вон занесло в заснеженный Санкт-Петербург.

Именно дела иностранного департамента российской столицы привели его в родные пенаты. Поручение было от Казначейства Её Императорского Величества к российскому поверенному в делах великого герцога Тосканского во Флоренции. А из-за штормов корабль проболтало в море на трое суток дольше, потому Пису он решил отложить на потом, когда все дела будут сделаны. Тем более, у него было и приятное поручение от князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, почившего почти четыре года назад – навестить его дочку и внучек, передать подарки и некую сумму денег. А её муж, генерал-майор Николай Хитрово как раз и служил поверенным в делах герцога. Но исполнение поручения так вот затягивалось….

Хотя пара лошадок легко несёт его открытый фаэтон, но расстояние всё же приличное, около 100 километров. Потому Николай Антонович решил разбить их на три перехода. Самый длинный – из Леворно до Понтедеры, потом из Понтедеры до Эмоли, и уже из Эмоли – во Флоренцию.

В лучшей гостинице Понтадеры с ним случился неприятный инцидент. Мужчина одновременно нахмурился и улыбнулся своим мыслям. Конечно, жаль того оборванца, который влез к нему в окно тёмной и душной ночью, хотел поживиться имуществом и деньгами проезжего. Видимо, днём ещё приглядел, что постоялец немолод, вот и решился.

На его беду, Николай Антонович, несмотря на усталость, не мог заснуть. И тут вдруг в окно вскочил этот парень с большим кривым ножом в руке. «Ты что делаешь? Вон отсюда!» – крикнул ему Николо. Но тут же спохватился и повторил по-итальянски: «Che stai facendo? Fuori di qui!».

От неожиданности или от глупости тот вдруг застыл, а потом решительно бросился на гостя. Николо, сидя в кровати, парировал его выпад ударом трости, наверняка, сломавшим руку нападавшего. Но тот, коротко взвыв, бросился к постели и другой рукой вцепился в горло гостя, придавил его железной хваткой. Более полувека на дипломатической работе воспитали в русском итальянце не менее железное хладнокровие. Претерпевая боль удушения, он всё же нажал заученным жестом тайную кнопочку на рукояти трости и в его руке оказался длинный стальной стилет. Удар под левую лопатку пришёлся прямо в сердце. Оборванец рухнул и умер мгновенно.

Разбирательство с карабинерами было недолгим. Синьор Писани освободил Италию от одного из бандитов, честь ему и хвала.

Зато в Эмоли порадовали исключительным блюдом. Нет, сперва-то он заказал обычный луковый суп, которым ещё римские солдаты восстанавливали свои силы, но потом местный повар (которому возница рассказал историю, как синьор расправился со страшным разбойником) принёс своё фирменное блюдо.

Это был простой карась. Нет, не простой. Этот карась опрокинул Николетто в далёкое детство.

Вспомнилось, как бабушка делала это на их просторной кухне. Вся поварская дворня сбегалась, чтобы посмотреть, как готовит старая графиня Писани.

Бабушка смешивала в большой миске сметану, сок лимона, кусочки апельсина (она нарезала их прямо с цедрой), добавляла туда хорошую порцию горчицы и всё энергично смешивала.

– Смотри, Николетто, – говорила она, – это настоящее блюдо этрусков, наших предков. Это были сильные люди, нечета нынешним худосочным итальянцам. Этруски, расены основали Рим, им покорялось полсвета. А всё почему? Потому, что питались хорошо, умели и воевать, и пировать.

Она ловко нашинковала лук и бросила его на сковороду, туда же сыпанула тонко нарезанный соломкой сладкий перец. Дала им пропассироваться, легко помешивая. Потом, словно пушинку подхватив тяжёлую сковороду, ссыпала всё в тот же сметано-апельсиновый соус, быстро-быстро размешала.

Тут же на раскалённый чугун с шипением плюхнулись караси. Чищенные, но – целиком. Буквально две-три минуты, и они покрылись аппетитной корочкой.

Потом она брала большую жаровню с высокими краями, выливала туда соус, укладывала в него поджаренных карасей, заливала остатками соуса и отправляла всё это в горячее жерло печи. Минут 15-20 томились караси и мы, вдыхая всё усиливающийся аромат этого старинного блюда, от которого веяло экзотикой античности.

– Да, синьор Писани, я был тогда мальчиком-поварёнком в вашем доме и помню волшебные рецепты вашей бабушки, – вошёл извне голос пожилого мужчины в высоком поварском колпаке.– Надеюсь, моё приготовление не испортит ваших гастрономических воспоминаний.

– Спасибо, Жанкарло, – внезапно ответил граф и сам удивился, что как-то само собой всплыло в памяти имя этого поварёнка, с которым были ровесниками.

– Grazie, Signore! Buon appetito!

…Ох, похоже, приятные воспоминания затянули в дрёму. Но хороший булыжник для того и лежит на дороге, чтобы встряхнуть путника.

Тем более, что на горизонте уже показались знакомые с детства очертания Флоренции. Те очертания, что создали ей ещё любезные сердцу бабушки древние этруски.

Устрицы Казановы

Палаццина ди Роза (Palazzina di Rosa), где вот уже четыре года проживало семейство Хитрово, действительно, было увито розами и виноградом. Живописность этого дома соперничала с его убранством запахами, одновременно дурманящими и веселящими прохожих.

Фаэтон подкатил к большим, высоким воротам, которые почти сразу же пошли в движение, медленно распахиваясь обеими створками. В проёме взору открывался просторный двор, в дальней части которого возвышался великолепный древний особняк: с колоннами, ротондами, портиками.

На высоком крыльце его уже появился сам хозяин – 46-летний князь Николай Фёдорович Хитрово, гусар, герой сражений с Наполеоном в составе Преображенского полка. Его лихо закрученные усы и вьющиеся бакенбарды ещё выдавали того вояку, хвата и гуляку, каковым прослыл он в полку и в петербургском свете.

Николай Фёдорович был явно навеселе, в руках его был небольшой серебряный поднос с витыми бортиками, изображающими виноградную лозу. В центре подноса стоял изящный стеклянный графин с витым горлышком, рядом – небольшой бокальчик, наполненный золотистой жидкостью. Тут же – розетка в виде раскрытого виноградного листа, с горкой наполненная огромными чёрными и зелёными оливами.

– Дорогому гостю, по русскому обычаю рюмочку с дороги! – воскликнул хозяин особняка, приближающемуся по ступеням Писани.

– Не могу отказать столь радушному хозяину, – улыбнулся тот в ответ. Он взял бокальчик и одним махом опрокинул содержимое в себя, крякнул, закусил чёрной маслиной.