Тайна пациента

Но видит человека в костюме. Азиатских кровей. Привлекательного и безукоризненно одетого.

– Миссис Брэдли, я детектив Тоши Хара, – мужчина показывает Лили удостоверение. – Я из отдела убийств, работаю с детективом Руланди Дюваль – ее напарник. Вы вроде бы встречались с ней утром?

Лили бросает взгляд на полицейскую машину на той стороне улицы. И с ужасом замечает припаркованный за ней фургон журналистов. На его боку красуется большой красный логотип «СИТВ Ньюз». Словно крикливая, мигающая вывеска возле их дома. Напряжение в висках усиливается, когда она понимает, насколько заметно название ее частной практики на табличке рядом с дорогой. Оно появится на всех фотографиях их дома. Как и ее имя.

– Чем могу помочь?

Ее начинает трясти. Внезапно она понимает – здесь нечто гораздо большее, чем погибшая бегунья на пляже. История затронула ее детскую травму, заставив заново пережить случившееся в тот ужасный день, когда на пороге появились копы. Голова начинает гудеть.

Раздается грохот барабана стиральной машины. Детектив Хара заглядывает мимо Лили в коридор. Она перемещается в центр проема, чтобы закрыть обзор, и продолжает молчать, дожидаясь ответа на свой вопрос.

– Это ваша машинка? – спрашивает он. – Не хотите ее проверить?

– Она плохо работает. Надо починить. Все в порядке.

Он ее рассматривает.

– Чего вы хотите?

– Я хотел задать вам несколько вопросов. Насчет утра.

– Мой муж в участке, – отвечает она.

– Я хочу поговорить не с вашим мужем. А с вами. Всего несколько вопросов. Таков порядок. Я могу войти?

Шум от машинки усиливается.

– Я уже ухожу, – она вешает сумочку на плечо, берет пакет с одеждой для Тома и выходит на улицу, вынуждая Хару отступить. Потом уверенно закрывает и запирает дверь. – Мой муж, Том, попросил привезти ему одежду, поскольку вы забрали его вещи, и я как раз выезжаю, так что…

– Вы можете сказать, где были вчера, вплоть до сегодняшнего утра?

Она замирает.

– Я?

Его темные глаза пристально смотрят на нее. Он ждет. Лили бросает взгляд на фургон журналистов. Двери открываются. Девушка в юбке и мужчина с камерой вылезают наружу. Лили пронзает напряжение.

– Это тогда она – та женщина – погибла? Вчера?

Он ждет.

Репортер и оператор пересекают улицу. Лили лихорадочно соображает. Должно быть, полицейский задавал – или задаст – Тому те же вопросы. Ее показания не должны противоречить Тому. Видимо, поэтому Дюваль и отправила сюда напарника – перерезать Лили путь и допросить ее, прежде чем она успеет поговорить с мужем, прежде чем они с Томом согласуют общую версию рассказа о прошедшем дне, подтверждающую их алиби.

Повторяю еще раз: не разговаривай ни с кем, какими бы дружелюбными они ни казались, пока я не пойму, что происходит.

– Простите, – Лили проталкивается мимо детектива Хары, когда на ее лужайку заходит репортер. – Наш адвокат – Диана Клайстер. Можете поговорить с ней.

Она спешит к своему «БМВ», припаркованному возле выезда. Нажимает на ходу кнопку, открывая машину.

Детектив Хара кричит ей вслед:

– Миссис Брэдли, она адвокат вашего мужа. Не ваш. Она будет работать на него, а не на вас.

Лили распахивает дверь машины и бросает внутрь сумки. Когда она залезает на водительское сиденье, к ней подбегает журналистка с микрофоном, и оператор начинает снимать.

– Доктор Брэдли! – кричит репортер. – Почему вашего мужа увезли в центральный участок? Почему его допрашивают в криминальном отделе?

Лили захлопывает дверь и заводит машину. За окном раздаются крики журналистки.

– Ваш муж знаком с жертвой, миссис Брэдли? Это связано с делами других бегуний?

Лили сжимает челюсти, крепко хватает руль, нажимает педаль газа и слишком быстро выезжает с подъездной дорожки. Она крутит руль, поворачивает на улицу, и шины с протяжным визгом ударяются об асфальт. Она нажимает на педаль газа и мчится по тихому тупику. И резко останавливается перед знаком STOP. Сердце колотится в груди. Под мышками выступает пот. Она тяжело дышит. В голове эхом раздается голос журналистки.

Ваш муж знаком с жертвой, миссис Брэдли? Это связано с делами других бегуний?

За ним эхом раздаются слова Дианы.

Виноват или нет, если его допрашивают следователи по уголовным делам… это не лучшим образом скажется на его репутации.

По дороге в участок Лили пытается понять, когда она впервые ощутила, что что-то идет не так. Ранней весной, когда она начала чувствовать – за ней следят.

А потом начались записки.

Лили

– Ребята, пора! – кричит Лили у лестницы.

Сегодня воскресенье, и Лили везет детей на мессу в маленькую каменную церковь у воды. Они с Фиби и Мэттью посещают католическую церковь Богоматери Мира каждое воскресное утро. Раньше с ними ходил Том, но если Лили нуждается в религиозных традициях в качестве завершения недели и для внутреннего баланса, ее супруг отошел от организованной веры. По воскресеньям он предпочитает долгие пробежки. Говорит, спорт и свежий воздух – его храм, и всегда старается проложить маршрут по природной тропе: по лесу, или вдоль воды, или по одному из горных маршрутов.

Кроме того, посещения мессы помогают Лили хранить в сердце память о родителях и младшем брате. Когда Лили была маленькой, мама с папой водили в церковь ее и младшего брата. Как психолог, Лили ценит католическую традицию исповедания, хотя прекрасно знает: некоторые секреты невозможно рассказать местному священнику, который живет, закупается и занимается спортом в том же маленьком городке. Она знает и то, что некоторые пациенты хранят от нее секреты. Впрочем, у нее есть методы их вытягивать. Человеческое тело не слишком хорошо умеет скрывать тайны. Они вызывают ужасный стресс. Это утомляет. И провоцирует проблематичное поведение.

Копы тоже это знают. Когда виновный наконец сдается и признается, облегчение заметно физически. Преступники часто засыпают прямо в комнате для допросов, когда признаются в своих секретах.

Фиби и Мэттью с топотом спускаются по ступеням. В Лили просыпается гнев, когда она видит, во что одета дочь.

– Фиби, иди и переоденься.

– Зачем?

– В такой одежде идти на мессу нельзя.

– Потому что она черная? Готическая?

– Неподобающая. Давай иди скорее переоденься. Мы опоздаем.

Фиби стоит на своем, глядя на мать сердитыми глазами с черной подводкой, и напряжение в животе Лили пробуждает нечто гораздо более глубокое. Воспоминание о времени, когда ей самой было двенадцать, и ее мать отчитывала ее за внешний вид и выбор парня, и запрещала с ним видеться. Лили осторожно заставляет себя успокоиться. И тщательнее выбирать предметы для спора. Она знает, каким ужасом все может обернуться и какими хрупкими бывают девочки в этом возрасте – даже если у ребенка вроде бы все есть, хорошая атмосфера дома, любящие родители и друзья, и он преуспевает в школе. Пока внезапно все не становится плохо.

– Хорошо, – соглашается Лили. – Обсудим позже. Просто поехали.

– Я больше не хочу ездить в церковь, – говорит Фиби.

– Ты должна, – Мэттью усмехается. – Или Бог тебя накарает.

– Покарает, маленький идиот. И папа не ходит. Я спросила его почему, и он ответил – это не для него. Он сказал, я могу решать сама. И, честно говоря, мне кажется, мне больше подходит буддизм.

Лили прикусывает язык и медленно считает от пяти до одного.

– Обсудим все это, когда вернемся, ладно? Устроим семейную беседу вместе с папой. Хорошо?

Фиби вздыхает и идет к двери.

– Ладно, – бросает она через плечо.

Мэттью бежит за старшей сестрой. На Лили накатывает новое воспоминание. На мгновение она цепенеет. Воспоминания приходят все чаще. Возможно, дело в возрасте детей. Или просто во времени года.