Страница 11 из 13
– Я тебе сейчас покажу, и какой я князь и какой я не князь, – закричал в ответ Владимир Святославич. – Долго будешь помнить и всем рассказывать!
– Сколько еще будем терпеть безобразие на светлой Руси? – вопросил Тетеря.
– Ты и есть самое главное безобразие на Руси! – ответил Владимир. – Набрался ума против князя на улице орать!
Из-за угла уже выбегали десяток дружинников, но увидев, с кем придется иметь дело, испуганно попятились. Однако Тетеря сник и сдался в плен без драки.
– Вяжите сироту, радуйтесь, – сказал он. – Иди, Вепрюшка домой. Зря мы с тобой в Киев ходили.
– Батяня! – воскликнул Веприк, прорываясь к отцу сквозь заслон дружинников. – Как змея-то приманить? Неужели сами не сможем?
– Иди домой, Вепрюшка, – тихо повторил отец. – А я в подвале у князя посижу… поучусь уму-разуму.
– А меня трогать нельзя! – скандальным голосом завопил Фукидид, хотя его трогать никто и не собирался. – Я – грек! Чужеземный гость! Прибыл по торговой надобности.
– Оставьте грека! – взревел, встрепенувшись, Тетеря, решив, что его приятеля обижают. – С меня весь спрос, меня и наказывайте, – смиренно продолжал он, помогая подняться дружинникам, которых уронил.
Никейского гостя уже и след простыл.
Долго караулил Веприк у ворот княжеского двора.
– Не горюй, паренек, – утешал его белобрысый веселый Свен. – Князь наш горяч, но незлобен. Поругает, может, выпороть велит – и отпустит… говоришь, сам Змей Горыныч к вам в деревню прилетал? Раскрасавица, наверно, мать у тебя.
Время шло, но отца все не было.
– Я к вечеру закончу службу, схожу узнаю, что там с твоим батькой, – пообещал Свен. – Ты пойди хоть поешь, целый день ведь тут торчишь.
Веприк отошел в сторону. У него даже слезы на глаза не шли, так он был зол. Больше всего ему хотелось, чтобы великий князь вывалился из своего высокого терема и шею себе свернул. Если бы привели к нему Змея Горыныча и князя Владимира, поставили обоих и спросили "Кого убить?", выбрал бы князя, а змей пусть пока поживет. Он хоть и крал, да не обманывал! И в самом деле – большой зверь. Неужели всей деревней яму на него не выроем? Приманить бы только… На что же отец придумал приманивать-то?.. Хорошо бы на князя Владимира!
Еще, конечно, хотелось есть. Оглядевшись, он понял, что не представляет, в какой стороне находится дом Черноборода. Побродив по улицам и поспрашивав прохожих, он совсем заблудился и еле-еле нашел дорогу назад к княжескому терему.
Стража уже поменялась. Наконец пришел Свен. Глядел он невесело.
– Плохи твои дела, парень, – честно сказал он. – Заперли твоего батю и отпускать не хотят. Привели его к князю, тот на него ругался-ругался, так что на улице слышно было, а батька твой ему про клад золотой напомнил. А князь удивился, какой еще клад, говорит, позвать сюда Добрыню Малыча, воеводу. Начал князь наш на воеводу ругаться, да только поняли они, что твой батя еще клады знает, помирились и вдвоем на батьку твоего напустились: скажешь, где еще золото – отпустим, а нет – так и просидишь в подвале, в яме сырой, до старости. А батяня твой молчит, вздыхает только. Я против Владимира Святославича ничего сказать не хочу – будь наш князь здоров и славен! и воевода тоже – да только чем человек богаче, тем он жаднее. Очень уж хочется князю с воеводой еще золота получить…
– Да ведь в могиле оно!… – с ужасом воскликнул Веприк, но тут железная свенова рука зажала ему рот и молодой дружинник торопливо оттащил его подальше от ворот, на улицу.
– Что ты орешь? – понизив голос, заругался на него Свен. – Тоже в подвал захотел, разрази тебя Перун?! Я отцу твоему шепнул в окошко, что ты здесь. Он говорит, чтоб ты домой шел, не вздумал князю да воеводе на глаза показываться. Легче ему будет, если тебя тоже в подвал посадят? Вот то-то. А батянька твой сам дорогу домой найдет, когда отпустят.
У Веприка голова кругом пошла: как можно отца одного здесь кинуть?! Вот оно, богатство-то чужое, прав был батянюшка, как будто чувствовал, что погубит оно его!.. Что делать-то теперь?
– Эй, парень! – сердито сказал Свен, разгадав мысли мальчика. – Не дури! Не делай хуже. Вернется батя, не у печенегов ведь в плену… Тебе ночевать-то есть где?
Не хватало только Веприку побираться теперь по всему Киеву. Пришел вчера еще с отцом, с богатством золотым, с мехами драгоценными, а стал сиротой голодным, холодным, ночующим где попало…
– Переночую, – буркнул он, не глядя на Свена.
– Ты, может, есть хочешь? Есть кому покормить-то?
– Покормлюсь.
Ему бы только из этого Киева выбраться – а в лесу не пропадешь. И не заблудишься, как в городе.
– Ты, знаешь что, ты возьми-ка мою рубашку на всякий случай, – сказал вдруг молодой дружинник. – Возьми, не кривляйся!
– Обойдусь.
– В наших краях, на севере, обычай есть: два воина рубашками меняются. Значит, обещают помнить друг о друге, – пошел на хитрость Свен.
– Моя рубашка на тебя не налезет! – мрачно сказал Веприк.
– Тебя зовут-то как?
– Вепрем.
– Батяня, наверно, назвал, чтобы сильным рос!
– Чтобы упрямым был! – ответил мальчик и наконец-то поднял на дружинника глаза.
– Оно и видно! – пробормотал Свен, стаскивая кольчугу.
Следом за кольчугой он скинул и меховую, крепкую рубашку из овчины, расшитую светлыми бляхами и, не успел Веприк понять, что происходит, ловко одной рукой подхватил кольчугу, а другой – швырнул рубаху мальчику под ноги. Повернулся и исчез в толпе, голый по пояс. Веприк было кинулся за ним, но испугался потерять чужую хорошую рубашку, вернулся, а когда поднял ее, Свена уже след простыл. Люди вокруг посмеивались. Веприк стоял на площади с подарком в руках.
К Чернобороду, он знал, дороги ему не найти: надо было меньше на отца полагаться и больше по сторонам глядеть, а теперь уж ничего не поделаешь. В сторону княжеского двора смотреть даже было страшно: а вдруг узнали уже, что ему тоже тайна клада ведома? Вдруг только и поджидают, чтобы схватить и в темную яму в подвале бросить?
Надо было выбираться к Днепру, за которым шла дорога в родные леса.
Солнечный свет медленно угасал, прохожих на улице становилось меньше и Веприк торопливо пошел в ту сторону, откуда плыл по воздуху влажный речной дух. Это было непросто: дорогу все время перегораживали дома и заборы, но наконец он увидел реку – далеко внизу под собой, под вознесшимся круто в небо защитным земляным валом. Возвращаться в темный город ему не хотелось и он полез вниз, проехал сколько-то на спине, ободрал ладони, но наконец попал на большую площадь у реки, где в темноте ворочалось еще довольно много народа: некоторые укладывались спать под навесами, а некоторые возились с телегами и лошадьми. У навесов горели костры.
Веприк с большим облегчением понял, что попал на торговую площадь. Он пошел выбрать себе место на ночь. Маленький охотник чувствовал, что ночью должен быть заморозок и надел свенову рубаху. Тут он почувствовал, как его злость на непрошеного дарителя хочешь-не хочешь проходит: уж больно хорошо грела рубашка, хотя и была ему намного ниже колен, словно у девчонки. Свои-то теплые вещи он оставил у Черноборода.
Он попробовал пристроиться у телеги с сеном, стоявшей недалеко от навеса, но оказалось, что место уже занято.
– Сюда нельзя. Я здесь по торговой надобности! – сердито сообщил обитатель сена, высовываясь наружу.
Веприк тут же узнал чудного грека, помогшего им с отцом разозлить великого князя.
– Дядя грек! – обрадованно сказал он. – Помнишь – сегодня утром? Моего батю дружинники поймали, а ты убежал!
– Да, – согласился грек. – Я бежал, как олень! За мной гнались русские воины, известные своей свирепостью и непобедимостью, но я не сдавался, я отважно… бежал, пока не убежал!
Веприк не заметил, чтобы за греком кто-то гнался, поэтому он хотел возразить, но тот не дал ему вставить ни слова и с воодушевлением продолжал:
– Но они меня выследили! Когда я пришел домой на греческий двор, меня уже поджидали два дружинника, делали вид, что выбирают ткани…