Птичья песня

– А как… – начала я, но тут Робин достал турку.

И тогда настал мой звёздный час. Я оттеснила Робина от плиты, сама понюхала кофе и закрыла глаза от удовольствия. Замечательный! Сладковатый, средней обжарки, с цветочными нотками. Прикинула размер турки, насыпала три ложечки кофе с горкой. Не глядя, протянула руку:

– Записку для воды.

Наполнила турку водой до узкого горлышка.

– Записку для плиты.

Слова на записке были написаны красными буквами. Какая же я хитрая! И спрашивать не пришлось!

Аромат кофе притянул Джея с веранды. Он положил надкусанное яблоко на стол. Робин принёс из столовой три изящные чашечки с узором из сине-зелёных листьев и золотых капелек. Когда поверхность заволновалась, я сняла турку с плиты и подождала, позволяя частичкам кофе осесть на дно. Я едва не забыла выключить плиту запиской и проворчала, что это небезопасная магия, но Робин ответил, что если на плиту ничего не ставить в течение нескольких минут, она сама выключится.

Я разлила кофе по чашкам.

– А говорила, что не умеешь готовить! – похвалил меня Робин.

Джей метнул на меня быстрый взгляд – значит, не слышал наш разговор.

– Это не готовить, – покраснела я.

С одной стороны, было приятно, а с другой, я уже винила себя в том, что проявила что-то вроде заботы и продемонстрировала навыки обращения с посудой и плитой.

Булочки оказались все разные. С травкой наверху – со специями, с орешком – ореховая, а с ягодкой – без начинки, но сладкая. Джей зачарованно смотрел, как я поглощаю булочку за булочкой. Может, мне должно быть неловко от того, что тут человек страдает и давится одним кусочком яблока, да и тётушкин голос нудил о том, что молодой леди нужно вставать из-за стола с лёгким чувством голода, но я демонстративно не останавливалась.

Робин предложил показать мне город, но Джей решил, что сегодня нужно привести в порядок сад и стоит начать прямо сейчас. Я с облегчением вздохнула – булочки в меня уже не лезли. Джей сказал, чтобы я сначала помыла посуду, а потом присоединялась к ним.

В раковине лежали вчерашние ножи и вилки, я положила туда тарелки, сковородку, чашки и задумалась, что с этим делать. Под раковиной не оказалось ничего похожего на губки или мочалки. Я заткнула слив пробкой, налила горячую воду и встала над ней, как будто ждала, что посуда очистится сама собой. Частички молотого кофе лежали на дне, масло со сковородки плавало сверху грязным пятном, а по нему, словно яхты и корабли, рассекали поверхность кусочки помидоров и зелёного лука. Я уже несколько минут наблюдала воображаемый бой красных и зелёных пиратов, когда вернулся Джей. Конечно, он же знает, где я нахожусь. Наверное, почувствовал, что я уже несколько минут стою без движения. Он положил рядом с раковиной стопку полотенец, а в воду налил мутный белый раствор из стеклянной бутылки. Вода тут же вскипела радужными пузырями, и мой красно-зелёный флот был повержен. Запахло цветами. Масляное пятно в страхе разбежалось мелкими пятнышками к краям раковины. Колдун сунул мне в руки мочалку и очень медленно произнёс, как будто всерьёз начал сомневаться в моих умственных способностях:

– Давай так. Если ты чего-то не понимаешь – спроси.

Правило номер четыре, подсчитала я. Может, и правда в следующий раз спросить? И так, и так нагрубит. Вроде не такой уж он и страшный, как мне сначала показалось, просто резкий.

Помыв посуду, я кое-как распихала её по полкам. Кроме красивых кофейных чашечек, которые определённо следовало держать в столовой, в шкафу с целой витриной разнообразных тарелок и чашек для гостей. Для чисто гипотетических гостей, потому что на месте любого посетителя я бы сбежала отсюда спустя пятнадцать минут. В столовой было сумрачно и недружелюбно, а букет мёртвых роз навёл на мысль, что эту комнату забросили гораздо раньше, чем колдун заморозил дом.

В саду Джей срывал плети винограда со стены, а Робин переворачивал большую каменную вазу, которая завалилась набок под натиском одичавших ветвей.

– Садовые ножницы в кладовке. Будешь стричь кусты, – сказал Джей.

– А что, нет никаких записок для сада? – без особой надежды спросила я.

– Есть садовые ножницы, – теряя терпение, рявкнул Джей.

– Записки неспецифичны, понятно, – недовольно прошептала я, направляясь в кладовку и надеясь, что колдун услышит и лопнет от злости всем на радость.

Ножницы длиной с мою руку были тяжёлыми и тугими. Я прошлась вдоль дорожки, отрезая самые некрасивые и выступающие ветки.

– Может, по листочку отрывать будешь? – подал голос Джей от дома.

Может и буду! Разозлившись, я отрезала какой-то куст прямо у основания, и он завалился на дорожку, напоследок царапнув меня колючими ветками по щеке. Робин разобрался с вазой, нашёл вторые ножницы и присоединился ко мне. Он с растениями не церемонился, и скоро проход к дому был чист.

Ветви мы оттаскивали на дорогу, потому что Робин сказал, что проще всем скопом переместить их в лес. Я поинтересовалась, почему нельзя целые растения из сада отправить в лес, чтобы они там продолжали расти. Робин снова своим учительским тоном спросил меня, что такое дерево.

– Ну… ствол, ветки, листья… корни.

– Правильно, – почему-то обрадовался Робин, – корни. Куда ты их денешь? Каждое дерево нужно аккуратно извлекать и знать точное место в лесу, где ничто не растёт, чтобы поместить туда корни. Магия не всегда эффективнее обычной физической работы.

То тут, то там в соседних домах мелькали любопытные лица соседей. У всех сразу тоже нашлись какие-то дела в саду. Многие решили, что в этот солнечный весенний день хорошо бы помыть окна, выходящие на дом колдуна. Мимо прошла, коротко поздоровавшись, женщина с собакой, напоминавшей смесь болонки и пуделя. Женщина была одета в яркие шаровары и узкую белую кофту, как противоположность костюму Робина, у которого был узкий низ и широкий верх.

В течение дня я заметила, что это отвечает местной моде – и мужчины, и женщины носили или шаровары в сочетании с узкими кофтами, или наоборот, узкие штаны и широкие блузы с пышными рукавами, как будто соблюдая баланс. Некоторые несли в руках плащи. В цвете предпочтений не наблюдалось, встречались и яркие, контрастные, и приглушённые, землистые оттенки.

Мы немного продвинулись вглубь сада, и я тащила новую порцию веток наружу, когда к калитке подбежал мальчишка довольно-таки наглого вида, в коротких оборванных штанах, наполовину заправленной в них рубашке, кепке, надвинутой на лоб, и при этом босой. Заходить за калитку он не стал.

– Господин Робин здесь? – спросил он и, не дав мне ответить, проорал: – Господин Робин!

Робин подошёл, наклонился, и мальчишка быстро зашептал ему что-то в ухо.

– Скажи ему, что уже иду.

Мальчишка кивнул и со всех ног бросился вниз по улице.

– Джей, – позвал Робин.

Колдун вышел из-за дома, отряхнулся от листьев. Вид у него был неважный: волосы снова растрепались, а бледные щёки пошли розовыми пятнами.

– Ты бы отдохнул, – сказал Робин с сомнением. – У меня дела в городе, может, возьму заодно Рину, покажу ей окрестности?

Джей отмахнулся от предложения отдохнуть и помотал головой:

– Завтра. Сегодня нужно тут всё привести в порядок.

Руки мои, привычные к печатанью на клавиатуре и кликанью мышкой, отказывались поднимать тяжёлые ножницы, и я бродила по дорожке, собирая отстриженные ветви и относя их в кучу. Я не спешила, зачем? Это у некоторых колдунов наполеоновские планы по расчистке за день территории, которая зарастала годами, а у меня таких амбиций нет. Мои амбиции – остановиться раньше, чем устану работать.

– Кажется, кусты растут не только вдоль дороги, – ядовито сообщил Джей, увидев, как я несу букет из тонких прутиков.

Солнце припекало, и я, плюнув на тётушкин голос в голове, причитающий, что майка – это нижнее бельё, в котором нельзя даже из комнаты выходить, сняла через голову рубашку, повесила её гордому, но грязному льву на голову и побрела за ножницами.