Страница 59 из 76
Рука Маккензи перемещается к моему колену, сжимая его, прежде чем найти мою руку на рычаге переключения передач. Она переплетает наши пальцы.
— Ты вдохновляешь меня, — просто говорит она. — И, кстати, я не сомневаюсь, что когда-нибудь твое имя попадет в подобную книгу.
— Может быть.
На пляже Уайатт и остальные члены команды уже захватили одну из волейбольных сеток. Неподалеку девушки расположились на песке с зонтиком. Стеф читает книгу, Хайди загорает, а Алана выглядит типично скучающей от всего этого, потягивая коктейль из бутылки с водой.
Эван и я приветствуем парней ударами кулаков. Мы едва успели поздороваться, как Уайатт начал кричать всем, чтобы они разбились на команды.
— То, что его бросили, превратило его в настоящего диктатора, да? — бормочет Тейт, пока мы наблюдаем, как наш приятель командует нами, как сержант-инструктор.
Я хихикаю.
— Она все еще не приняла его обратно?
— Нет. Я думаю, на этот раз все действительно может закончиться… — Тейт останавливается, прищурив глаза.
Я оглядываюсь и вижу, как Уайатт вытаскивает Алану из шезлонга. Она вздыхает и берет его за руку. Я думаю, она в его команде. Хотя что такого в том, как он шепчет ей на ухо?
— В чем дело? — спрашиваю я Тейта.
— Понятия не имею. — Его челюсть плотно сжата.
Ну ладно.
Турнир по волейболу идет полным ходом. И поскольку мы все здесь, в Заливе, соревнуемся друг с другом, это быстро становится напряженным. Мак в моей команде, и я приятно удивлен, обнаружив, что у нее убийственная подача. Благодаря ей мы вышли вперед на раннем этапе, что позволило нам выиграть первую игру. Команда Уайатта выигрывает вторую. Во время перерыва Мак приглашает Стеф и спускается к воде.
— Я вернусь, — зовет она меня. — Просто немного остыну.
Я киваю и возвращаюсь к задаче втоптать команду Уайатта и Эвана в песок. Только через час я понимаю, что Стеф все еще играет вместо Маккензи.
— Чувак! — ворчит Тейт — когда я пропускаю подачу.
Но сейчас я сосредоточен на том, чтобы найти Мак. Мой взгляд блуждает вверх и вниз по пляжу, пока, наконец, я не замечаю ее. Она стоит у кромки воды и с кем-то разговаривает.
Несмотря на то, что солнце палит мне в голову и обнаженную грудь, все мое тело покрывается мурашками, когда я узнаю, с кем она.
Кинкейд.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Купер
— Куп, твоя подача, — выжидающе говорит Стеф.
— Я ухожу, — говорю я, вскидывая руки. Я ищу глаза моего брата по другую сторону сетки.
— Эван, — это все, что я должен сказать, чтобы он подбежал ко мне. Когда я киваю в сторону Мак, выражение его лица мрачнеет.
— Черт, — ругается он.
— Я знаю.
Пытаясь сделать вид, что мы не слишком торопимся, мы направляемся туда под протесты наших команд за то, что мы покинули игру. К черту игру. Моя задница вот-вот окажется по уши в дерьме, если все пойдет наперекосяк.
— Как мы будем разбираться с этим? — бормочет Эван.
— Не уверен. Следуй моему примеру. — Когда мы приближаемся к кромке воды, мне приходит в голову, что, возможно, было бы лучше, если бы я притворился, что не заметил Кинкейда, и держался на расстоянии, замаскировавшись в группе волейболистов. Но я ни за что на свете не оставлю Мак болтаться с этим придурком.
— Какая-то проблема? — Положив руку на плечо Мак, я подхожу к Кинкейду, который явно один.
На мгновение на его лице появляется замешательство, когда он узнает меня. Наверное, было слишком надеяться, что он совсем забыл обо мне.
Его глаза сужаются, пока он прикидывает в уме.
— Погоди, это тот парень? — требует он, поворачивая голову обратно к Маккензи.
Мак бросает на меня разочарованный взгляд. Она замечает, что Эван задерживается поблизости, и вздыхает.
— Да, это тот самый парень. А теперь мы уходим. Наслаждайтесь оставшейся частью дня, Прес.
— Подожди минутку. — Его голос звучит раздраженно, когда мы начинаем уходить. — Это чертовски удобно. Я знаю этого неудачника.
Я чувствую, как Мак слегка напрягается. Она останавливается, поворачиваясь к своему бывшему.
— О чем ты говоришь?
Кинкейд встречает мой взгляд с напыщенной ухмылкой.
— Она понятия не имеет, не так ли?
У меня есть доля секунды, чтобы принять решение. Однако в глубине души я знаю, что у меня нет выбора, по крайней мере, сейчас, когда Кинкейд здесь, обеспечивая аудиторию.
Поэтому я говорю:
— Я должен тебя знать?
Никто не прикидывается дурачком лучше, чем ребенок, который менял близнецов местами почти на каждом тесте по алгебре в школе.
— Да, хорошая попытка, братан. — Он возвращает свое внимание к Маку. — Дай угадаю, этот парень появился сразу после того, как ты приехала в город? Какой-нибудь дружелюбный местный, с которым ты случайно столкнулась на вечеринке с девочками. Останови меня, если это звучит знакомо.
Хмурый взгляд касается ее губ.
— Купер, о чем он говорит?
В ту секунду, когда она устремляет на меня свои обеспокоенные зеленые глаза, мой рот превращается в песок. В моем желудке поднимается кислота.
— Понятия не имею, — вру я.
Я пугаю себя тем, как легко я могу ей солгать. Как убедительно слова слетают с моих губ. Ни малейшего колебания.
— Маккензи, детка, послушай меня. — Кинкейд протягивает руку, чтобы прикоснуться к ней, и мне приходится приложить чертовски много усилий, чтобы не сломать его руку, когда я встаю между ними. Рот расплющивается, он опускает руку. — В выходные перед началом занятий этот парень затеял со мной драку в баре, и я добился его увольнения на месте. Помнишь? У меня был синяк под глазом, когда я помогал тебе переехать в общежитие?
— Ты сказал мне, что получил это, играя в баскетбол, — обвиняет она с немалой долей яда в голосе.
— Да, хорошо, я солгал. — Он неохотно уступает, торопясь изложить свою точку зрения, поскольку скрещенные руки Мак и отсутствие зрительного контакта говорят о том, что он быстро теряет к ней интерес. — Но сейчас я не лгу.
— Как я должна отличать? — Никто не сравнится с Мак в битве на истощение. Она могла целый день спорить о количестве облаков на небе, просто чтобы быть права.
— Разве это не очевидно? — Он теряет терпение, вскидывая руки в воздух. — Он трахает тебя только для того, чтобы отомстить мне.
— Ладно, достаточно. — Если я не могу спрятать его лицо в песок и покончить с этим здесь, я не останусь здесь, чтобы позволить ему разрушить мою жизнь. — Тебе нужно убираться отсюда, чувак. Оставь ее в покое.
— Маккензи, ну же, — умоляет он. — Ты же не всерьез влюбилась в его бред, верно? Я знаю, ты молода, но ты не можешь быть такой глупой.
Вот и все. Густой снисходительный акцент выводит Мак из себя, и выражение ее лица становится яростным.
— Самая глупая вещь, которую я когда-либо делала, это так долго встречалась с тобой, — парирует она. — К счастью, это не то решение, с которым мне придется жить.
Она срывается с места и направляется к нашей группе, протискиваясь мимо Эвана. Когда мы вдвоем выстраиваемся в очередь за ней, у меня возникает яркое воспоминание о том, как много раз наши учителя вели нас в кабинет директора. Я скорее чувствую, чем вижу, как Эван спрашивает меня, все ли у нас хорошо, но у меня нет ответа, пока мы не достигаем нашего участка песка, и Мак поворачивается ко мне.
— Кончай с этим, — приказывает она.
— С чем?
Даже когда я отгораживаюсь от нее, я задаюсь вопросом, не тот ли это момент, когда я должен признаться. Признаю, что поначалу у меня были не самые благородные намерения, но после нашей встречи все изменилось.
Она бы поняла. Может быть, даже получила от этого удовольствие. Мы бы от души посмеялись, и это стало бы забавной историей, которую мы рассказываем на вечеринках.
Или она никогда больше не заговорит со мной, пока однажды я не вернусь домой и не увижу свой дом в огне и воткнутую в землю табличку с надписью "Мы должны видеть других людей", написанную пеплом.