Неправильная училка

— Аврора Михайловна, каникулы вроде были, а вы выглядите так, словно занимались с нами по ночам индивидуально, — приветствует меня Ольховский, а я криво усмехаюсь и сажусь за стол, кивнув Мироновой на первой парте.

— Раздай, пожалуйста, новые рабочие тетради, — она всегда готова пройтись по рядам и вильнуть задницей. А сейчас здесь самый богатый принц на селе, чего бы не вильнуть. — Ну что ж, рада всех видеть. Надеюсь, ваши каникулы прошли веселее моих.

— А чем вы занимались, — этот голос. Я на автомате повернула голову, словно по команде.

Он сидел рядом с Ольховским, в середине, окруженный девчонками. Быстро же Ольховский переобулся.

— Ну если это тайна…

— Никакой тайны. Я писала диссертацию. Ее тему мы, кстати, тоже как — нибудь разберем. Ну а прежде, чем мы приступим к излюбленным немецким темам, — ребята застучали по столу ладонями, а девочки закатили глаза, но на скамейках заелозили. — Мы проведем небольшой проверочный тест.

Все тут же застонали, а я даже улыбнулась. Как все быстро меняется.

Пока они писали, я видела, что, несмотря на идеальное знание немецкого разговорного, Распутин списывает у Ольховского. А потом бурно пытается участвовать в процессе урока. Тянет руку, выкрикивает ответы, но общаться ни с ним ни с переобувшимся Ольховским, я не хочу. Более того, в конце урока, проверив тест, я торможу обоих. Не при всех-унижать— это прерогатива Распутина.

— Мальчики, а оценку, я так понимаю тоже делить на двоих?

— Не понял, — напрягся Распутин, а Ольховский раскраснелся, что не очень хорошо, учитывая его цвет волос.

— Работы идентичны. В том числе ошибки.

— Тебе ебет, что они идентичны — грубит Распутин, но я смотрю на Ольховского.

— Мне очень жаль, что самый мой способный студент будет скатываться, потому что общается не с теми. Нужно понимать, что немецкий — это не только разговор со шлюхами, это умение поставить и записать самые сложные фразы. А у вас, если не ошибаюсь, Ольховский, автомобильный бизнес именно с ФРГ.

— Верно.

— Какие подробности, может и обо мне расскажешь? — снова его голос, но я улыбаюсь Ольховскому.

— А тест вы написали хорошо. На сегодня зачтём.

— Только ему?

— Только ему, — поднимаюсь из-за стола и выхожу из аудитории, с ожогами спины от его взглядов.

Он не получит от меня ни одной положительной отметки, даже если декан будет валяться у меня в ногах. Эти мысли меня приободрили, даже есть захотелось. Так что во время перерыва я пошла в то самое кафе, где проходило мое собеседование. Заказала себе суп, второе, чай.

— Кофе, я так понимаю, ты обпилась в каникулы, потому что вид у тебя как у вампира перед охотой, — поднимаю взгляд и вижу Распутина, который совершенно бесцеремонно плюхается напротив меня и так же бесцеремонно забирает кусок огурца из моего салата.

— А что ты вся напряглась? — усмехается он, а я тарелку к нему толкаю. Наверное, встать сразу будет как — то невежливо, истерично. В конце концов тут и преподаватели вуза, и студенты. Шум такой, что нас вряд ли услышат. Но за Распутиным не заржавеет унизить меня при всех.

— Было бы с чего напрягаться, Распутин.

— Думала обо мне? — его взгляд не такой, как на паре, в нем нет злости, лишь нахальство и бахвальство. Как же он себя любит. А еще девушек. Только сегодня обсуждали его очередной роман. Так что ему нужно от меня, помимо зачета?

— Да. Надеялась больше никогда тебя не увидеть.

Его взгляд мгновенно изменился. Стал колючим, почти небрежным. Он даже пожал плечами, собираясь вроде как покинуть поле битвы.

Не знаю, чего он ждал, наверное, что его внимание это как манна небесная. Он внезапно сел обратно, а мое колено оказалось зажато в его жестких пальцах.

Он наклонился и совершенно спокойно, тихо начал говорить, словно в транс меня погружая.

— Все-таки нужно было тебя выебать, чтобы хоть немного уважения имела к тем, кто выше тебя по классу.

Боль становилась невыносимой, но подавать вид — это привлечь внимание, и я через силу улыбалась.

— Уважение к кому? К индивиду, который кроме как запугивать и махать свидетельством о рождении ничего не может? Ты сам то чего добился, кроме симпатичной мордашки. Но увы, даже в самом красивом туалете может пахнуть дерьмом.

В этот момент напрягла другую ногу и силой ударила его по лодыжке.

— Ой, прости, рефлекс сработал, — даже улыбнулась и встала из-за стола, сетуя на то, что даже поесть не удалось. В момент запястье обожгло касанием, и я опустила взгляд, пока Распутин его поднял.

— Не боишься?

— А чего мне бояться? Того, что ты меня трахнешь? Так не целка вроде. Убьешь? Только потом объясняй, почему у меня в завещании написано, что ты мне угрожал.

— Блефуешь. — усмехнулся он даже как то по — доброму. И конечно он прав, но узнать об этом не сможет.

— А ты проверь, — козел. Пытаюсь вырваться, но он только сильнее улыбается. И наверное со стороны это выглядит как минимум странно.

— А я ведь помириться пришел. А ты меня опять из себя вывела.

— Ну так пей успокоительное, чтобы из себя не выходить и отпусти уже, смотрят.

Дергаю сильнее, а он резко пальцы разжимает. Меня качает и я чуть не падаю.

— Аврора Михайловна, ну что же вы, пить в разгар рабочего дня.

Ну скотина. А если кто — то поверит?

Оборачиваюсь, находя взглядом Ольгу, она только подмигивает, и я понимаю. Глупость. Если бы я пила, то как минимум бы уже учуяли запах. Но страшно представить какую еще подставу может мне приготовить этот придурок.

Не смотря на Распутина, беру свое пальто и выхожу на улицу, окунаясь в зимнюю прохладу. Холодно. А на пуховик тратится не хочется. Еще и поесть не успела. Урод. Ненавижу!

Добежала до вуза, привела мысли в порядок, даже забежала в туалет, потому что места, где он касался еще горели, а щеки… Боже! Ну почему, почему я не могу реагировать на него спокойно, почему он просто не оставит меня в покое.

Времени все меньше и я иду на кафедру, чтобы забрать материалы и пойти к третьему курсу. Благо они еще не такие наглые как пятый. Возвращаюсь и вижу на своем столе пакет.

— Ольга, вы принесли? — спрашиваю женщину, она тоже спешит на выход.

— Нет, какой-то студент занес, сказал, что нужно передать Авроре Михайловне.

Она уже уходит, а я к пакету. Оттуда запах просто божественный. Мясо, хлеб и овощи. Желудок в узел сворачивает, и я поддаваясь неясному желанию таки развязываю пакет, вижу в точности свой заказ. Но его не успели принести, и я не оплатила…. Черт. Распутин. Больше некому. И точно, в тот же момент с незнакомого номера сообщение приходит.

«Так мною любовалась, что поесть забыла»

Глава 10.

Есть это я, конечно, не стала. Оставила прямо на столе, а когда рабочий день закончился, взяла и вынесла на ближайшую свалку. Еще бы он это видел, чтобы понял, что мне от него ничего не надо. И он от меня ничего не дождется, особенно зачета.

Его телефон я не вносила в контакты, но странное дело: подрывалась каждый раз, когда слышала звук вибрации. Сама себя корила, сама не понимала, а чего я, собственно, жду. И еще больше возненавидела себя за свой укол в сторону девки, с которой он сел на моей паре. Маша Реброва. Симпатичная пустышка, которая наверняка не ломается, если ее кормит такой, как Распутин.

— Распутин, а зачем я тут распинаюсь, может быть, с Марией продемонстрируете, что такое настоящее немецкое кино.

Все поворачиваются в их сторону, Реброва краснеет, но продолжает противно хихикать, а Распутин лишь усмехается. Хватает ее за конский хвост и в губы впивается. Но ни на мгновение не прекращает при этом смотреть на меня.

По телу разливается горячая волна. Я не целовалась сколько? Даже с мужем в последние месяцы наших отношений о романтике речи не шло.

Но, несмотря на мокрые трусы и желание расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, я все равно лишь усмехаюсь