Неправильная училка

— Не соблаговолит ли моя леди занять свой рот чем-то более полезным, чем разговоры.

— Как скажите, милорд, — хохочу я. Уже открываю рот, а Платон вдруг меня поднимает, разворачивает спиной и резко со всей дури врезается в мое влажное лоно. — Ты что!

— Ты когда смеёшься, у меня крышу рвет. Боялся не выдержать и рот твой порвать, — и Платон не обманывает, начинает двигаться резко, почти жестоко, сжимая мое тело до жгучей боли, до треска костей и моих криков. Он чертыхнулся только в последний момент, когда понял, что кончил мне на спину. — Блядь, бесишь.

— Я виновата. Завтра же схожу гинекологу, чтобы ты больше не обвинял меня в своих ошибках, — хочу мимо пройти, но он меня за шею удерживает. Усмехается у самых губ. — Ну из нас ты вроде училка, значит должна быть мудрее.

— Только вот экхмен по сексу мне никогда не сдать, а ты круглый отличник.

— Я подтяну тебя. Скоро станешь мастером своего дела.

— А потом отправишь покорять новые вершины? — сама не знаю, зачем спросила, хотя уже поняла, что сглупила.

— Попробуй только, Аврора. Ты моя, запомни это.

— Остаётся только ждать, когда тебе самому это надоест.

Он смотрит слишком серьезно. А потом резко выходит из душа, оставляя меня одну с моими не слишком приятными мыслями. Я еще долго стою в душе, мою голову, тело, думая, что наверное зря заговорила на эту тему. Ну вот какая мне разница, когда это закончится? Но меня это волнует. Даже сильнее всего остального. Я заворачиваюсь в полотенце и хочу пойти в спальню к сыну, но меня тормозит голос в темноте.

— Он спит, я проверил, иди сюда.

— Здесь три кровати, нам необязательно тесниться на одной, — я не хочу, чтобы сын нас заметил. Даже мельком. — Я лучше к сыну.

— Лучше ко мне. Я тебя с утра разбужу, он ничего не увидит. Хватит думать, Аврора, я хочу спать и хочу с тобой.

Я вздыхаю, скидываю полотенце и ныряю к нему под бочок. Странное дело, но все еще ощущая себя, как никогда счастливой, наверное потому что представляю, что именно так должен заканчиваться вечер нормальной семьи. Смешно. Насколько это понятие от меня далеко и никогда даже не приблизится. Не с таким любовником.

Глава 23.

Утро выдается суматошным. Платон до последнего не отпускает меня из постели, а когда я все-таки иду к сыну, чтобы помыть его и покормить, тоже выходит на кухню. Смотрит на Мишку хмуро, но не уходит, а смотрит как я хлопочу и съедает все, что приготовила.

— Ты докторскую собираешься защищать?

— Не знаю, — вопрос удивляет. Я вообще забыла об этой части жизни. Но если он напоминает, значит хочет чтобы у меня было что — то после того, как он из моей жизни уйдет наконец. — Собираюсь конечно. Если меня еще не уволили.

— Не уволили.

— Опять твой папа постарался?

Он отрывает взгляд от тарелки. Смотрит отчужденно, а я уже жалею о своем выпаде. Мне бы благодарной быть, а я…

— Допустим. Хочешь и ему дать? В благодарность?

— Платон.

— Ну а чего ты постоянно в меня этим тыкаешь. Тебя что не устраивает.

— Прости, я не хотела! Я просто даже представить не могу, как ты это все ему объясняешь!

— Тебе и не надо. Занимайся сыном, докторской, но помни, что каждую ночь я у тебя. И попробуй только хоть раз на головную боль пожаловаться.

Он бросает вилку, которой с таким удовольствием ел омлет и уходит так быстро, что я не успеваю сказать ему и слова. А может и не хочу. Может я сознательно ставлю между нами стену, потому что потом будет очень больно, когда однажды ночью он просто не придет получить свою плату. Потому что я уже знаю насколько зависима от его зависимости мною. Черт, фигня получается.

— Мам… — зовет сыночек и я ему улыбаюсь. Главное, что Мишка со мной. И за это я бесконечно благодарна и Платону, и его отцу. Правда, как возвращаться в вуз, я же не могу брать с собой Мишку, а няня или частный садик-это очень дорого, если честно у меня денег даже на проезд нет. Но эти вопросы как-то чересчур быстро решаются, когда приезжает курьер от известного банка, чтобы сфотографировать меня и отдать карту, на которой по его словам, уже зачислена нужная сумма. А позже приезжает другой курьер с телефоном и ноутбуком. Пока я играю с сыном, квартиру посещают новые и новые люди, привозящие предметы роскоши от Платона. И я опять должна быть благодарна, а меня от злости колотит, потому что Платон ничего не сказал, потому что он словно откупается от меня, от общения со мной, от общения с моим сыном, превращая наши отношения в товарно-денежные. Я получаю все материальные блага, а он пользуется моим телом. Ладно, хочет так-будет так. Только потом пусть не просит полежать с ним. В конце концов шлюхи не лежат с клиентами, они выполняют четко определённые обязанности. Перед тем как подготовится к встрече с Платоном, я сделала все текущие дела, нашла частный садик для Мишки, позвонила на работу, выяснила, что меня действительно ждут, а я просто была в оплачиваемом отпуске перед защитой докторской, уложила Мишку спать пораньше, перед этим взяв его погулять и зайдя в единственный магазин нижнего белья. Я купила все самое развратное, чёрное, с чулками и подвязками. Кажется, так одеваются шлюхи. Затем приняла душ и подняла наверх волосы. Платон явился в десять, открыл дверь своим ключом, скинул ботинки. Это все я слышала из спальни, в которой вчера мы ночевали. Я легла как можно соблазнительнее, если только возможно лечь соблазнительно с тем, что творится у меня в душе. Дурацкая обида, что он ни разу не позвонил за весь день, а просто присылал своих курьеров беспокоила как зубная боль. Жить можно, но рационально мыслить почти нельзя. Дверь открылась, и я затаила дыхание, чуть напрягая мышцы всего тела.

— Мой господин пришел, желает ли он взять свою наложницу.

Платон нахмурил брови, осмотрев мой наряд, потом посмотрел на лицо и, не сказав ни слова, завалился спать. Я даже опешила.

— Платон? — нет, я реально в шоке, я же думала, он правда будет приходить каждую ночь и брать меня. Наверное даже настроилась на это. А что теперь? — Платон ты уже устал от меня?

Блин, сама не понимаю почему так этого боюсь. Он же мне вообще не нравится. Заносчивый, грубый, самодовольный и порой жестокий. До сих пор помню, как он дрочил на меня в кузове машины, когда вывез в лес. А теперь лежу и переживаю, чтобы это не была последняя ночь вместе.

— Платон?

Я толкаю его в плечо, а он даже не реагирует. Он реально спит? Серьезно? Мне даже смешно становится. Ну как так-то? Чем он таким занимался весь день, что даже не среагировал на мой сексуальный наряд. Я пошла переоделась, раз такое дело, проверила сына и легла обратно к Платону. Глупо, но я вздохнула и сняла с него сначала носки, потом расстегнула ремень и стянула джинсы, оставляя его в темно-синих фирменных боксерах. Рубашку я расстегнула, упиваясь видом мускулистого торса, наверное впервые разглядывая его так долго. У него была поросль в основном на плоском животе и ниже. Кажется, он не парился на этот счет, да и мне нравилось смотреть, как стрелка словно показывает на самое мужественное в его теле.

— Детка, я даже сквозь сон чувствую твой голод, но вряд ли смогу сделать сегодня хоть что — то, — он схватил меня за руку и потянул на себя. А потом просто повернулся и вжал меня в свой бок, даже не открывая глаз. Как так-то?

— Устал? — всю обиду как водой смыло.

— Как собака. Отец потащил на автомобильный завод в Тольятти, чтобы нам там рассказали, что делают с нашим металлом. Как будто он не знал.

— А зачем потащил? Это ты летал туда получается?

— Получается. Да ему же надо показать, какой он важный человек. Никогда не понимал, как мужики в его возрасте могут быть такими неуверенным, им все время нужно самоутверждаться. — пока он говорил, я терлась носом в его грудь, буквально глотая вкус и запах, которые стали такими знакомыми и родными.

— Или он просто хотел наказать тебя.

— Не без этого. — Он вздохнул, повернулся на спину и открыл глаза, пока я чертила кончиками пальцев рисунки по его животу. Он чуть вздрагивал и напрягался. Блин, мне бы поспать ему дать. Сжимаю руку в кулак, но он возвращает. — Почему остановилась?