Анна

— Тебе еще что-то нужно? — спросила она, опустив взгляд.

Ничего мне было не нужно, кроме моих вещей. Вот только я понятия не имела, где их искать сейчас. Куда их вообще дел Лао?

И тут я бросила задумчивый, оценивающий взгляд на девчушку. Она ведь может помочь мне не только с купанием.

— Не стоит утруждаться. Я вполне способна вымыться самостоятельно, — уже куда миролюбивей заговорила. — Как тебя зовут?

Смена тона разговора, да еще и настолько резкая, ее немного насторожила, но она все же ответила. Рабы не умеют показывать характер. И с одной стороны, мне это было на руку, а с другой — злило даже меня саму.

— Найрин. Меня зовут Найрин, — сказала она так, словно собственное имя ей казалось чужим и незнакомым. — Но тебе не очень нужно это знать. Здесь не принято называть женщин по именам. Просто женщина, и все.

Какое убожество. Обезличивание любого человека — это так… ужасно.

— Как это — обходиться без имени? — нахмурилась я. — Но ведь как-то же к тебе обращаются другие женщины, да и твой муж.

— Не надо называть женщину по имени, — воодушевившись, принялась объяснять мне Найрин, даже присела на стульчик возле лохани. — Когда ты с женщинами, то никто, кроме женщин вождя, не может тебе приказывать, — «женщин вождя»… не жен и не любовниц. Впрочем, могла бы и сразу догадаться. — А мужчины — вообще не имеют права к тебе обращаться, как только жрецы окропят вас араном. Но и ты не имеешь права говорить ни с одним мужчиной, кроме своего. И детей, пока они дети.

Отлично, после свадьбы женщина превращается в бледную тень своего супруга. Еще и немую. Сбежала от одного брака — получила перспективу вляпаться в ситуацию ничем не лучше.

— И у тебя уже есть мужчина? — продолжила я разведывать хоть какую-то информацию. Надо было сразу расспросить Рейма. Может, тогда не попали бы в такую ситуацию в принципе.

— Как раз подбирают.

— И тебя это не пугает?

Она опустила взгляд, ее губы тронула грустная усмешка и она ответила как-то глухо:

— Я из Хамарска, — выдохнула она, словно одно это уже должно было сказать мне многое. — Я видела и испытала на себе, что такое боль и жестокость. И могу сказать точно: судьба стать чьей-то женщиной — не самая страшная.

М-да… вот так человек и превращается добровольно в животное: безвольное, покорное, безымянное и управляемое.

Разговора с Найрин толком не вышло. Все, что она смогла мне объяснить, — это что не стоит перечить никому, в первую очередь мужчинам и женщинам Арана, и следует быть по возможности незаметной.

Как бы ей внятно объяснить, что с этой задачей я не справилась изначально. Слишком много внимания привлекла своей речью. Да и в принципе своим существованием.

А еще я словно невзначай выяснила, где теперь Рейм. На территории селения было нечто, отдаленно напоминающее тюрьму. Туда сажали тех, кто сильно провинился. Правда, и провинности здесь были, должна признаться… От них веяло домом и замковыми слугами — стащил вяленый окорок, разбил горшок со сметаной, вытоптал огород у соседа или украл свеклу. Это были ужасные преступления для людей, которые с легкостью лишали кого-то жизни и свободы. У меня в голове не укладывалось подобное.

Обед Найрин принесла мне в ту же хозяйственную постройку, которую мне выделили, вероятно, как жилье до утра самое малое. Простая овсяная каша с маслом и стакан козьего молока. Все это я проглотила, даже не чувствуя вкуса, тем более что его особо и не было. Вероятно, с солью или медом в этих местах было не лучше, чем с рождением женщин. Но все же съела я все — мне нужны были силы. А магия напрямую зависит от состояния тела.

— На ужин ты пойдешь в главный дом, — собирая пустую посуду со стола, «обрадовала» меня Найрин. — Жаль, не сможешь увидеть Аграя. Он тебе понравится. И жить с ним будет хорошо, станешь женщиной наследника, получишь все, что захочешь. Он красивый, хороший, добрый…

Перечисляла достоинства моего потенциального жениха она с восторгом и какой-то грустью. И так, словно он уже мой жених. Нет уж, спасибо. Меня там двое уже преследуют, вот только третьего и не хватало.

Лишь бывшая рабыня могла завидовать моей ситуации, право слово.

— У меня есть мужчина, — вспомнив, что необходимо отыгрывать роль супруги Рейма, и горделиво вздернув подбородок, напомнила я.

И мне на самом деле страшно хотелось бы с ним увидеться. Хоть одним глазом увидеть его. Убедиться, что с ним все в полном порядке. Или хоть узнать что-то о нем…

— Ему недолго осталось, — вздохнула Найрин и посмотрела на меня с такой жалостью, что мне страшно захотелось запустить в нее чем-то. Жаль, что под рукой ничего не нашлось. — Аграю Лао тебя уступит, а вот чужаку этому — нет. Лао слишком сильный и не будет щадить твоего мужа. Ты должна подумать о себе. Как будешь жить дальше.

В этот момент мне стало понятно, что разговаривать нам больше просто не о чем. Да и я слишком уж начинала злиться, могла не только накричать на заботливую рабыню, но и запустить в нее уже чем-нибудь. Мне даже не хотелось реагировать на ее настойчивые попытки меня разговорить. И уговорить, что ничего такого уж страшного в том, что я овдовею, — нет.

Признаться, даже слушать ее было противно. Я пыталась представить себе, что все это происходит на самом деле, все правда, и что все будет точно так, как мне обрисовала Найрин, и думала о том, что она заслуживает той жизни, на которую ее обрекли боги. Может, это рабство из нее сделало такое бесчувственное существо, сотканное из страха и корысти. Но если сразу мне еще было ее жаль, то теперь хотелось выставить за дверь и больше никогда не видеть.

Пусть Рейм мне даже не муж, но все равно: одна мысль о том, что с ним что-то случится — и меня буквально прошивало от парализующего ужаса. Пальцы начинало колоть магией, и возникало дикое желание разнести все здесь к демоновой бабушке. В то время как эта юная девушка рассуждала о замужестве, как о платьях: это износилось, надену другое.

Наконец она осознала, что настроения разговаривать с ней у меня нет уже совершенно, и выскользнула из комнаты.

Я осталась одна. И сидеть на месте и ждать было совершенно не в моих правилах. С чего только начинать…

Можно было бы попробовать разыскать Лао с моими вещами или найти, где же прячут Рейма. Признаться, второго просто-таки требовала душа. Я очень переживала за своего спутника. Зная, что его избивали, а ему завтра предстоит бой… А может, его там все еще бьют…

А! Демоны бы побрали тот ужин, мою сумку и книгу вместе с ней.

Прошептав самый сильный отвод глаз и вложив в него, как и научил меня Рейм, часть своей личной энергии, я раскинула сеть на сколько хватило силы.

Итак, моя уверенность в том, что меня оставили одну, — ошибочна. За дверью топтался стражник. Один-единственный. Жаль, но даже невероятно сильный отвод глаз не сработает, если он буквально подпирает дверь. И вот на нем я и испробую кое-что новое. Главное, сосредоточиться.

Я собралась со всеми силами и произнесла сонное заклятье, сплетая его со своей личной энергией и пропуская по раскинутой поисковой сети. С первого раза у меня уже традиционно ничего не получилось. Я перевела дыхание, стиснув зубы, и попробовала снова. Воин под дверью покачнулся, а меня затошнило почти сразу, как дочитала заклинание. Сеть сама собой свернулась.

Согнувшись пополам и борясь с тошнотой, я пыталась устоять на ногах и взять себя в руки. Из минусов: это очень затратное колдовство, которое высасывает из меня слишком много силы. Из плюсов: силы у меня явно стало побольше, не так давно я от простого заговора могла сознание потерять.

Узнать бы еще, с чем это все связано!

В любом случае об этом я подумаю потом.

Едва тошнота перестала подступать к горлу, я ринулась на поиски… выяснить бы еще, чего именно — Рейма или очередных неприятностей. Но в этот раз не решилась уже раскидывать сетку, слишком тяжело было мне. И осторожно открыла дверь.

Мой стражник мирно и крепко спал, чуть посапывая и забавно морщась во сне. Мальчишка, у которого едва начали пробиваться усы. И если выяснится, что он уснул на посту, — по голове его не погладят. Как и вряд ли ему это забудут. А если еще и выяснят, что я сбежала из-под такой вот стражи, — и вовсе заклюют.