Исправительная академия

— Даже если ничего не выйдет, примите мою благодарность…

— За такое не благодарят, девочка моя. Никогда.

Голоса звучали совсем рядом и принадлежали женщинам. Один — дрожащий, словно дама едва сдерживала рыдания. Второй — старушечий, властный. Но оба были мне незнакомы.

Не похоже на галлюцинацию — все казалось слишком реальным, особенно боль во всем теле. Видимо, я начал приходить в сознание. Здорово же меня огрели. Не знаю, сколько я был в отключке, но явно прилично. Неужели люди Витька все же нашли меня и отправили в больницу?

— Витя… — не открывая глаз, шепнул я и поразился собственному голосу. У меня всегда был чуть хрипловатый баритон, но сейчас он звучал выше. — Где Виктор?

Женщины умолкли. Перед сомкнутыми веками пробежали тени — видимо, дамы подошли ко мне ближе. Открывать глаза совсем не хотелось. По телу разлилась адская боль. Ноги, руки, голова, даже поясница и ребра. Дышать тоже было тяжело.

Прохладная ладонь легла мне на лоб.

— Он заговорил… Заговорил! Володя, душа моя, ты меня слышишь?

Володя?

Какой к черту Володя?

Я осторожно приоткрыл один глаз и тут же снова зажмурился от непривычно яркого света. Вторая попытка была успешнее: я медленно разлепил веки и уставился на незнакомое женское лицо.

Дама улыбнулась. А хорошенькая… Лет сорока, но это были очень ухоженные и сочные сорок лет. Стройная, миловидная, в элегантной одежде. Светлые волосы обрамляли симпатичное лицо красивыми волнами, а покрасневшие от слез голубые глаза казались очень яркими.

Она снова улыбнулась.

— Володя, сынок…

Я закашлялся.

— Простите, — я с трудом выдавливал из себя слова. — Кажется, вы ошиблись. Я не Володя.

Дама обернулась куда-то в сторону.

— Ну конечно. Лекари же сказали, что с такими травмами возможно помутнение сознания… Ничего.

— Да кто вы вообще такая?! — не выдержав, рявкнул я и попытался привстать на локтях.

О, это я зря! Боль пронзила позвоночник так, что меня вмиг прошиб ледяной пот. Я заорал и тут же рухнул обратно на кровать.

— Лежи, лежи, Володенька, — женщина, что считала себя моей матерью, склонилась надо мной и поправила одеяло. — Позволь дару делать свою работу. Чем меньше двигаешься, тем быстрее все срастется.

Я продолжал непонимающе на нее таращиться, а заодно оглядел и помещение, в котором оказался.

Совсем не похоже на больничную палату. Скорее комната в дореволюционном доме. Немаленькая — метров семь на пять, разделенная деревянными перегородками на зоны. Я лежал на большой двуспальной кровати под балдахином. Из-за ширмы виднелся край письменного стола, ряды забитых книгами шкафов. Странная планировка. Да и потолки здесь были не меньше четырех метров. Здание должно было быть старым, но здесь даже побелка на потолке сияла новизной, а хрусталь на люстре искрился, словно его только что отмыли.

— Простите, уважаемая, — я снова приподнялся на локтях, стиснул зубы от боли и уставился на женщину. — Боюсь, произошла какая-то ошибка. Меня зовут Александр Дмитриевич Хрусталев. Двадцать семь лет, работаю курьером в…

За моей спиной каркающе рассмеялась старуха.

— А я предупреждала тебя, Настасья! — ее тон стал серьезным. — Нельзя заигрывать с Темными силами, а коль решила играть, так будь готова ко всему.

Старуха наконец-то показалась. Она медленно проплыла мимо моей кровати и встала так, чтобы я мог ее видеть. Женщина выглядела, мягко говоря, странно. Лет семидесяти, но молодилась. Одета она была во все черное — длинное закрытое платье, плащ до пят и странный головной убор, похожий на тюрбан. На шее висело несколько длинных цепочек с какими-то затейливыми подвесками, похожими на амулеты.

Издалека эта пожилая дама могла бы сойти за монахиню, но точно ею не являлась.

— Я Темная мать Друзилла, — представилась она со снисходительной ухмылкой. — Не узнаешь?

Я нервно проглотил слюну.

— Впервые вас вижу. Из чего делаю вывод, либо я сошел с ума, либо ловлю глюки на почве удара по голове. Как бы то ни было, картинка занимательная, но я бы все же предпочел проснуться.

— Ты и так проснулся, мальчик мой, — улыбка старухи скривилась еще сильнее. — Только если я верно понимаю, проснулся ты не там, где рассчитывал.

Я тряхнул головой, пытаясь заставить мозг соображать.

— Поясните. Пожалуйста.

Темная мать — или как она там себя называла — снова рассмеялась.

— Он попросил вежливо. Нет, Настасья, это теперь точно не совсем Володька!

Игнорируя предостережения «мамы», я сел на кровати и уставился на обеих женщин.

— Я знаю много вежливых слов, но чем дальше, тем сильнее мне хочется кричать матом, милые дамы. Вы меня очень обяжете, если нормально объясните, что здесь происходит.

Старуха откинула полу черного плаща и уселась прямо на краю моей кровати.

— Настасья Павловна, принеси зеркало, — велела она заплаканной женщине.

— Что… Зачем?

— Неси зеркало, говорю!

«Мама» вздрогнула от резкого окрика и вышла за ширму.

Тем временем старуха протянула ко мне костлявую руку с накрашенными черным длинными ногтями. Я инстинктивно отстранился.

— Не бойся, — шепнула она. — Хочу кое-что проверить, пирожочек. Не будешь мне мешать — расскажу, что случилось.

— Хорошо, — хрипло отозвался я, но на всякий случай сжал кулаки под одеялом. Женщин бить негоже, но эта бабка была похожа на настоящую ведьму — ту самую, каких в сказках изображали. Черт знает, что она еще выкинет.

Ее прикосновение обожгло мой лоб. Я дернулся, но не отстранился, хотя боль была невыносимая. Старуха что-то прошептала, прикрыла сморщенные веки и что-то начертила пальцами у меня на лбу.

— Это что сейчас было? — спросил я, когда она убрала руку.

— Проверяла свою работу. И кое в чем убедилась.

Из-за ширмы вышла элегантная Анастасия Павловна, которую хотелось называть по имени и отчеству. Подойдя к кровати, она остановилась, держа в руках небольшое овальное зеркало на длинной ручке.

— Дай ему, — распорядилась Темная мать. — Давай-давай, не мнись.

Я взял зеркало, готовясь увидеть свою рассеченную рожу. Но замер и едва не разжал пальцы, когда увидел свое отражение.

— Это что за чертовщина?

На меня пялился напуганный юнец лет семнадцати-восемнадцати. Морда побитая, но вполне симпатичная — и сейчас я заметил сходство с «мамой». Из-под головной повязки пробивались коротко стриженные русые волосы. Глаза зеленые, безумные.

— Владимир Андреевич Оболенский, — сказала старуха. — Так тебя зовут. Внук князя Николая Валериановича Оболенского, выходец из одного из древнейших родов Империи.

Я зажмурился, снова открыл глаза — нет, отражение никуда не делось. Помнится, наш охранник Палыч любил почитывать книжки про попаданцев в другие миры. Правда, в его любимых опусах фигурировали всякие эльфы да гномы, но суть не менялась. Может зря я ни разу не прочитал такую книжку? Было бы проще уложить происходящее в голове. Хотя бы для самоуспокоения.

Значит, Оболенский. Княжий внук. Ну что ж, глюки могли быть и похуже.

Я отложил зеркало и поднял глаза на старуху.

— Допустим. И что случилось?

Анастасия Павловна, казалось, выдохнула с облегчением. Может ее утешило то, что я перестал отнекиваться и сопротивляться.

— Ты попал в аварию, Володенька. Взял автомобиль Лешеньки, поехал в клуб. Там… Не так важно, что там было, но на пути обратно ты не справился с управлением. Машина всмятку, тебя достали едва живого. Обычный человек погиб бы на месте, а тебе помог родовой дар — врачи успели. Но…

— Но ты уже умирал, — вмешалась старуха. — И должен был умереть. Да только матушка твоя с таким исходом мириться не пожелала и вызвала меня. Я провела ритуал, чтобы вытащить тебя с того света. Но ритуал Темный, а Тьма всегда решает все по-своему. Вот и итог, — Темная мать Друзилла покосилась на Анастасию Павловну. — Я предупреждала, что последствия могут быть любыми. Вот получай. Сына ты вытащила, теперь живи с тем, что получилось.