Страница 14 из 18
Коля ступил на следующую ступеньку, что сохранила воцарившееся молчание – не затрещала и не заскрипела. Тем не менее, отчего-то на душе сделалось тревожнее. Он медленно шагал дальше, снова и снова, будто погружался в огромный котёл с темнотой.
Паренёк обернулся, как бы прося подмоги у дневного света позади, но вьющаяся спиралями пыль скрадывала очертания самого прохода, не говоря уж о деревьях и прочих посадках.
Постояв минуту в нерешительности, Коля обдумал немало мыслей. Все они сводились к тому, что, во-первых, настоящие мужчины, к кому, несомненно, принадлежал и он, не боятся спускаться в пугающие дачные подземелья, тем более что бояться абсолютно нечего. А во-вторых, если стоять на одном месте, до книги он не доберётся никогда.
Он постарался разглядеть что-либо в подвале, но потерпел поражение. Просто надо верить, что через пять-шесть ступенек начинается компактное, знакомое и совершенно нестрашное помещение, ведь пугаться книжных полок и полок с вареньями разумной причины нет. Только на сей раз в игру вступило неразумное, подсознательное. Коля, в силу возраста, вряд ли задумывался о его существовании, вот только легче от этого не становилось.
"Ладно, пойду", – решился-таки он.
Нога аккуратно нащупала следующую ступеньку; спустя секунды вторая нога присоединилась к ней. Коля успел повторить это раза три, прежде чем внимание привлёк странный шум, – словно нечто здоровенное, пузатое и кошмарное выпускало весь воздух из массивных лёгких, а потом втягивало назад. Мальчик задрожал.
"Это фантазии, – увещевал он себя. – Фантазии, и не больше".
Кто-то огромный прекратил дышать.
"Кажется, помогло", – появилась мысль.
Коля спустился на ступеньку, на другую. Неожиданно из темноты вылетело нечто маленькое, юркое, чёрное – и прямиком на "путешественника". Он замахал руками, пригнулся, прикрыл лицо. Противный писк врезался в уши и столь же внезапно, как возник, исчез.
"Летучая мышь, – проскользнула в сознание догадка. – Или?.."
Тут живое воображение ребёнка принялось рисовать картины, каждая новой ужаснее.
– Нет, – заговорил Коля вслух. – Мышь. Я видел обычную летучую мышь. Чего её пугаться? Залетела случайно, а теперь сама струсила, когда я принялся шуметь.
Что ж, помогло, хоть и не слишком.
Чуть ли не приставным шагом он преодолел последние ступеньки и развернулся в поисках лампочки: она висела где-то рядом. Найти бы… Пальцы ощупывали густую, точно бы приобретшую материальность темень, не находя шнурка, зажигающего свет. Кто-то шевельнулся в противоположном углу подвала. Коля затаил дыхание и замер. Движение не повторилось.
Прерывисто дыша, он продолжил исследовать полку. Рука наткнулась на нечто стеклянное и – бр-р! – покрытое паутиной. Он немедленно отдёрнул пятерню и вытер о штанину. Выяснилось, что Коля ошибся, – на полке с этой стороны находились варенья; книги же лежали у той стены.
Точно балансируя на канате, он предельно осторожно продвигался вдоль входа, держа руки перед собой. Вот они коснулись дерева полки, и можно было перевести дух. В прошлый раз, когда ходил за книгой рецептов, Коля поставил её слева, вплотную к стене, чтобы не пришлось идти вглубь подвала.
Пока он нашаривал нужный талмуд, глаза непроизвольно посмотрели в нутро матово-чёрного помещения, покрытого пыльной серебряной присыпкой. Лучик света ворвался снаружи сюда, и в тот же миг пальцы нащупали том. Собрание рецептов почудилось более древним и шершавым, чем раньше, что на мгновение удивило Колю. Но поразмыслить он не успел: вместе с прорвавшим глубокую тьму солнечным лучом открылись и закрылись у дальней стенки громадные ярко-красные дужки без зрачков.
Видение или отсвет, или иная вещь, однако она привела мальчика в невыразимый трепет. Коля схватил книгу, прижал к себе и вылетел прочь быстрее пули, пущенной автоматом Калашникова. Выскочив из подвала, он дрожащей рукой поспешно захлопнул дверь, вернул на место задвижку и понёсся в дом.
Мамы не было на кухне – наверное, отлучилась по делам. Оставив книжку на столе, рядом с приготовленными для салатов овощами, Коля, ни секунды не раздумывая, взбежал по ступенькам на второй этаж. Порывисто закрыв люк, парнишка бросился на кровать и полежал, приходя в себя. Может, улепётывая со всех ног, он и поступил как трус; а если бы в школе узнали, то начали бы над ним подшучивать. И всё же лучше так, чем испытывать на себе дыхание жуткой неизвестности ненавистного подвала!..
Через минуту-другую, возвращая к реальности, снизу раздались привычные шаги мамы: наверняка она зашла на кухню и обнаружила на столе книгу. Конечно, не удивилась, что Коля наверху, потому что сын любил проводить время на втором этаже.
Чувство страха постепенно отступало. Как вдруг послышался голос мамы, и в его звучании пареньку померещилось чужие, невероятно загадочные интонации:
– А это что такое? – удивилась мама непонятно чему. И следом позвала: – Ко-оль.
Против воли, предчувствуя недоброе, он неторопливо отворил люк и спустился по лестнице. Медленно прошёл на кухню.
Мама стояла растерянная и недоумевающая.
– Коль, ты что принёс? – поинтересовалась она, протягивая толстую книгу.
При взгляде на причудливую обложку, парнишке тотчас вспомнилась пара прочитанных рассказов из сборника. Коля готов был поклясться, что обложка сделана из кожи. Из натуральной кожи! А присмотревшись, он разглядел полустёртое слово, написанное крупными буквами на неведомом языке: "NECRONOMICON".
Дракон (Рождённый в ночи)
Попутчик встретился на половине дороги. Он сидел на пеньке и глядел поверх вытянутых зелёных стеблей травы куда-то вглубь леса. Впрочем, предстояла самая трудная часть, и отказываться от случайным и счастливым образом подвернувшейся помощи, как минимум, неблагоразумно.
Сначала они перебирались через крутой овраг. Спускаясь, ещё можно было цепляться за стволы деревьев. Дно встретило чавкающей сыростью, вязкой грязью и перегнившими листьями. Другой бок широкой и глубокой ямы был лыс, словно череп. Оскальзываясь, спотыкаясь и падая, пачкаясь, отряхиваясь и вновь идя вперёд, они наконец преодолели и это препятствие. По чьей воле, следуя какой нездоровой фантазии, природные преграды появлялись на пути в удивительно неожиданном и дьявольски коварном обличии?
Дальше – десятиминутный привал и короткий монолог. Пока Ефим курил, его новый знакомец рассказывал о себе. Приглушённым хрипловатым голосом поведал о своей деревне, о доме, о соседях, жене, жизни и работе, и всё это – медлительно и не произнося ни одного названия. Ефим не говорил. Докурив, он отбросил окурок, выдул дым, посидел минуту-другую и не выдержал – поинтересовался у пожилого мужчины именем. Тот так и не представился; вместо этого странно худой и высокий, под два метра, человек просто предложил: "Пойдём". Не спрашивая, как будто приказывал.
И они двинулись дальше. Ефим проклял сломавшийся грузовик, на котором вёз из ближайшего городка запчасти для трактора. Он проклял погоду, землю, небо, лес и всех, и вся. Попутчик, не прибавляя оптимизма, в основном молчал или коротко бросал: "Сюда… Прыгай… Осторожнее…" Односложно, лениво.
Они прошли через заросли густой крапивы, столь жгучей, что остервенело кусала даже сквозь рубашку.
Они перебрались через покрытое по бокам тиной озерцо – в этом помогла опасно выглядевшая, с "подпалинами" трухи, поваленная толстая берёза.
Они миновали однообразную густую чащу, усеянную, точно нарочно, непонятными кустами с большими и острыми колючками.
Снова подъём, и они опять остановились отдохнуть. Молчаливый мужик выглядел не то чтобы свежим, но не уставшим. Ефим кряхтел и иногда отдувался.
– Туда. – Мужик указал рукой.
Ефим не сдержал удивления:
– В пещеру?
– Здесь темнеет очень быстро.
– Именно здесь?
Похожий на гусеницу попутчик не ответил, а выразился иначе: