Гильдия Злодеев

— «Подороже и поинтереснее» означает опаснее… для дела. А вы, господин, простите старика, человек заметный, знатный… — кашляет, замолкает.

Но я понимаю, о чем речь. Производственные риски. Много неизвестных факторов. Например, почему это аристократ подался в мелкие темные делишки? Уж не «ревизором» ли он заделался после очередной попойки в таверне. Мало ли какая алкобелка разгулялась в моей голове.

Киваю:

— Репутация моя не нравится, да?

Лавочник не отвечает, просто слегка улыбается. В его глазах я замечаю что-то, похожее на заинтересованность, не связанную с деньгами. Хотя о чем это я… Если бы ко мне пришел в лавку важный человек с «делами», я бы тоже попробовал прощупать его с целью приручить для дальнейшего выгодного сотрудничества.

Снова понимающе киваю:

— Говори, как это поправить.

— Ну… господин Римус. Тут уж вы сами понимаете, просить ВАС я ни о чем не могу. Сложности у меня есть, не спорю. Вот, например, закупил я партию табачка у низушек, а тут вон оно как произошло — Клоуш наш, старый пердун, решил подмять меня, а ведь мы договаривались… Нашел он, значит, другого себе поставщика и теперь свою траву дрянную в обход меня на три деревни продает. Дешевле почти в два раза. Говорит, что выгоднее ему с другими работать…

Клоуш? Владелец таверны, чья бабка делает отличный сыр? Гад, который меня отправил и бандитам сдал. Все дороги обратно к нему ведут. С табаком тоже всё понятно. Была монополия, а тут вдруг конкуренты. Деньги теряются.

Соглашаюсь:

— Да, нехорошо договоренности нарушать.

Лавочник накидывает на лицо гримасу обиды:

— Очень нехорошо, господин. Ох, как нехорошо в нашем то деле друзей обманывать. Несправедливо то как, ох. Я бы и сам с Клоушем перетер, но люди за ним стоят… всякие. По лесам тут бродят… А за мной-то никого нет, сами понимаете. Пока никого…

А, вот оно что. «Крышуют» значит старика. И я догадываюсь кто. Говнюки, от которых я сбежал. Неспроста же они со стариком так легко на мой счет договорились. Твою ж… может все-таки стоило им глотки-то перерезать? Теперь боком встанет. Что ж. Урок усвоен.

В общем, намёк я понимаю:

— Безобразие какое. Уверен, что справедливость скоро восторжествует.

Глаза лавочника блестят, но он только откашливается:

— Кхе-кхе, ну да, конечно. Хотя что я вас, БЛАГОРОДНОГО, — акцент на последнее слово я улавливаю, — гружу своими МЕЛКИМИ проблемами. У вас же СВОИХ дел много. Значит, берете браслетик-то, да? Сколько я там запросил за него? Память старческая… Один золотой же? Ну точно, один.

Вообще-то, он просил три золотых и восемь серебряных монет. Хех… Какой гениальный ход скидкой. И ведь даже взяткой не назовешь. Я прекрасно понимаю, что один золотой — цена ниже себестоимости.

Выражаю крайнюю озабоченность:

— Ну да, ВРОДЕ такая цена была. Беру с удовольствием.

Возвращаю одну золотую монету.

— Поздравляю с покупкой, господин, — достает из стеллажа браслет, передает мне. — Перезарядка стоит один золотой и девять серебряников. Накопители у меня есть. Но я желаю вам, чтобы этого не понадобилось.

Морщусь:

— Дороговато…

— Так сам браслет без магии ничего не стоит, господин Римус. А эфирные накопители в Гнезде есть только у меня. Но вы возвращайтесь. У меня цены для некоторых непостоянные… Да и ассортимент иногда… увеличивается.

Протягивает мне мозолистую руку, и я не без удовольствия ее пожимаю. Рукопожатие крепкое. Очень. Не знаю, насколько люди в средневековье сильные, но сомневаюсь, что обычные торгаши имеют такие руки. Они скорее привыкли держать что-то металлическое и тяжелое, нежели картинки с бабами, фиалы дождей и мотыги.

— Обязательно это проверю, — обещаю я. — Как только разберусь с несправедливостью в своих землях.

Своих? Я правда так сказал? Блин, машинально вышло. Но лавочника моя фразочка нисколько не смущает:

— Поживем — увидим, господин Римус. Желаете еще что-нибудь, прежде чем уйти? Готов забрать ваши деньги в любое время. Но только за тот товар, что вы видите перед собой…

Ага, ясно-понятно.

Так, ладно. Есть еще, что мне ОЧЕНЬ нужно.

— А есть ли у тебя, лавочник, сумки?

— Сумки, господин?

— Ну… да. Такие сумки, куда можно положить, например, кочан капусты и незаметно таскать все время с собой. Очень уж я люблю капусту, но не хочу, чтобы об этом кто-то узнал…

Лавочник отпускает мне руку, сканирует глазами, и до него что-то доходит:

— А, вы про артефакторные скрытные подсумки. Да откуда же у меня такое…

Ого. Я вообще-то имел в виду обычную сумку. Просто незаметного ношения. Но меня поняли по-другому. Это звучит даже лучше, чем я рассчитывал. Скрытная. Артефакторная. Теперь мне еще нужнее.

— Вопрос жизни и смерти, друг. Вынужден просить. В долгу не останусь.

Сейчас я и правда поступаю непрофессионально. В «черных делах», если у тебя нет имени, сначала что-то дается, а потом уже берется. Услуги оказываются только, если у тебя есть репутация. У меня ее нет. Тех, кто наглеет, как это сейчас делаю я, быстро списывают.

И по лицу лавочника я вижу, что он не очень доволен. Ему кажется, что я пользуюсь свои положением аристократа, а не «делового человека».

— Хорошо, господин Римус. Я что-то такое вспоминаю… Вроде бы было у меня кое-чего в закромах… От бабки еще осталось… Не для продажи, а так, личное. Так-то это стоит золотой, но… вещица мне ТА-А-К ДОРОГА, что я попрошу с вас… кхм… все ваши деньги. Даже те, которые вон в то-о-м мешочке… — кивает на мой кошелек. — Не настаиваю, конечно. Это моя личная наценка. Уж больно любо сердцу моему мои личные вещи. Могу и за золотой, конечно, отдать. Вы же мой ГОСПОДИН…

И смотрит на меня. Пристально. Внимательно. Пронизывающе.

Молодец мужик. Красавец. Просто шикарный делец. Откуда такой взялся в захолустной деревеньке? Он прирожденный торгаш. Отказаться от такой сделки — значит показать, что не такой уж у меня вопрос «жизни и смерти» и я просто обманул его, заставив раскрыть некоторые нелегальные товары. А если я заберу подсумок за золотой, то наши с ним «дела» закончатся здесь и сейчас. Господин приказал продать за золотой, а не за назначенную завышенную цену, в которую включены издержки отсутствия у меня «черной» репутации. Значит, я просто господин, а не делец. И никогда не увижу «расширенного ассортимента».

Жадность визжит резанной свиньей, но я никак этого не выражаю. Наоборот, благодарно киваю:

— Я этого не забуду.

Возвращаю все деньги и вдобавок кидаю кожаный мешочек. Теперь я на мели. Ни одной медяшки у меня нет.