Страница 15 из 92
Глава 5
Раздвигаю ветки и с восторгом выдыхаю:
— Наконец-то…
Выбраться из леса оказалось непросто. Я несколько раз заблудился, импровизированные факелы постоянно тухли, а холод пробирал до костей. Я уж не говорю про то, что устал как собака. Вроде прошёл всего часа три, а по ощущениям несколько суток. Все тело в царапинах, одежда грязная, изорванная, репейниках и сухой листве. Из-за треклятых комаров, размером с картофелину, на мне не осталось ни одного живого места. Моя обувь совершенно не приспособлена для таких переходов — как минимум две кровавых мозоли я себе обеспечил и сейчас похрамываю. Я уж не говорю про безумный голод. Сухофрукты и вяленое мясо я умял на втором часу своего «путешествия». То, что нормальному человеку хватило бы на день, мне так — на зубок.
А ведь еще и мешок этот тащи. Да лук плечо натирает. Десять раз думал его выбросить, а мои попытки натянуть тетиву ничем хорошим не увенчались. Только аристократичные пальчики натер. Тупое тело, блин. Но лук можно продать — хоть я в них и не разбираюсь, но намётанный взгляд говорит, что сделан он на славу.
Ладно, все это потом. Главное, что сейчас все невзгоды как рукой сняло.
Лес кончился и передо мной ржаные поля, а над головой не осточертевшие кроны деревьев, а голубое небо и припекающее макушку солнце.
Осматриваюсь. Через поле проходит дорога. Ну как дорога. Высохшая грязь с бороздами от колес. А что я рассчитывал? Асфальт? Паркет? Ну хотя бы мощеную дорогу, чтобы предположить, что меня ожидает в новом мире. Ну, типа, как в Древнем Риме во втором веке. Вроде и существовал давно, но цивилизация у них была на уровне Европы восемнадцатого века.
Вторым открытием оказались крыши домов за полями и, мать его, целый замок поодаль от них. Стоит на возвышении. Не то чтобы Винтерфелл, но тоже весьма внушителен. Даже отсюда вижу три высокие башни и два ряда стен. Все как по книжкам — внутренние и наружные сооружения. Наружные для служек и воинов, внутренние — для знатных особ и хозяев этих земель. Прилегающая деревня — обычный люд, платящий налоги и кормящий армию и местную элиту. По крайней мере, так жили в мое средневековье. Как уж все происходит в мире магии и эльфов — хороший вопрос. Может, они тут завтрак из воздуха материализуют.
Ладно, разглядывать всё это со стороны можно долго. Если я не перекушу что-нибудь в ближайший час-два, то упаду замертво.
Обхожу поле минут десять-пятнадцать. Уже слышу человечки голоса, ржание лошадей и… о-о-о, этот запах. Так вот как пахло в те времена…
Накидываю капюшон. Так себе маскировка с такими-то габаритами, но это лучше, чем ничего.
Первым делом замечаю частокол вокруг деревни. А стены у замка оказались выше, чем я прикинул издалека. Первый звоночек, что мирной жизни тут не знают. От кого они защищаются? От диких зверей? Или бандитов? Что-то сомневаюсь, что эти колышки в земле их остановят. Я вон спокойно могу протиснуться.
— Души́, души́!
— Не трогайте! Хватит! Я расскажу маме, что вы из деревни убежали!
— Расскажешь — побьем.
Слышу веселые детские голоса. Замечательное начало знакомства с местной цивилизацией. Ребятня уже кого-то душит…
Обхожу редкие дубки у деревни, замечаю полянку. Трое детей, одетых в рваньё, чумазые. Двое мальчишек лет семи и девочка чуть помладше. Сидят на корточках и во что-то тычут палками.
Подхожу ближе, меня пока не замечают.
— Сунь ей в зад соломинку и надуй, — с азартом предлагает веснушчатый мальчонок. — Мой брат так делает.
У-у-у, жестко. Может, мне в лес вернуться? Подхожу вплотную, заглядываю между головами. Дети «играются» с жирной жабой, размером с щенка. Херасе размерчики местной фауны. Повезло, что я в лесу не натолкнулся на волков или медведей. А ведь искренне надеялся, что тут только комары огромные.
Хмыкаю, предлагаю:
— Поглубже суй.
Дети взвизгивают и отскакивают в сторону. В глазах такой ужас, будто демоны явились по их грешные души.
— Дядька… ух… вы нас напугали. Вы же не… утропий? — нервно спрашивает веснушчатый.
Кто, блин?
— Хм, а ты как думаешь?
— Да не, Буська, какой он утропий, — нервно отмахивается второй мальчишка. Ему давно стоит помыть волосы, похожие на иглы ежа. — Хотя… дядька, а ты чего такой распухший? Не в болотах ли распух?
— Утропий-утопленник, — пищит белокурая девочка, зажав руками личико.
— Да не-е, — выдавливает улыбку веснушчатый. — Он же вон дышит, значит живой. Папка мне говорил, что утропии не умеют дышать. О! И разговаривать не умеют! А этот умеет.
По спине бегут мурашки. По описанию сопляков на ум приходит только одно слово. Зомби. И я искренне надеюсь, что ошибаюсь. Нет ничего хорошего в попадании в мир, где есть разлагающиеся ходячие куски мяса, не чувствующие усталости и боли и жаждущие твое серое вещество. Вот только существование всяких живых черепов как бы намекает…
— Он просто толстый, — сквозь пальцы посматривает на меня девочка. — Мама говорит, что если много есть, можно стать вот таким большим…
— Ого! Дядька, а ты много ешь? Ты богатый купец?!
Страх с детей быстро спадает, и они заваливают меня кучей вопросов, хотя вроде как этим заняться хотел я.
— Кв-а-а!
Дети замолкают, потеряв ко мне интерес. Жаба под шумок решила свалить и сейчас приютилась за моим башмаком. Но животный инстинкт в виде кваканья ее попытку спалил.
— Куда это ты, квакша? — задорно спрашивает Буська. — Я хочу тебя надуть и…
Парнишка тянется к жабе и, будь я проклят черепом, если не замечаю, как жалобно она на меня смотрит. Мол, бро — спаси. Я жаба-принцесса, которую нужно поцеловать за полцарства.
Хватаю Буську за шкирку.
— А ну, стоять.
— Эй, дядька, ты чего!
— А давай-ка, мелкий, мы лучше тебя в жопу через соломинку надуем и посмеемся, а?
На глазах парнишки проступает страх, губы трясутся. Хм, наверное, грубовато получилось. В отличие от животных, я никогда не умел ладить с детьми. И спрашивается, с чего бы? Ну, наверное, потому, что только они могут додуматься надувать жаб через заднее отверстие и до тому подобных «развлечений».
— Я папке все расскажу!
Не теряюсь, пожимаю плечами:
— А я, что вы из деревни вышли на утропий охотиться.
Вот только разборок с папками мне не хватает. На пустом месте. По-любому местные жители скажут «а че такого, жаб-то надувать, ты мою дитятку не трогай!»