Постовой

Наверное, гадание относилось, в глазах старушки, к уважительным причинам ночевать в другой комнате, поэтому Клавдия Ивановна, буквально, на глазах, наступательный пыл теряла.

Я же ходил вокруг стола и, сумевшей, все-таки, натянуть кургузый халатик на себя, Галины, старательно принюхиваясь.

— Вы бы не ходили тут — Галя, с силой, запахнув глубокий вырез халата: — я вчера полы вымыла. И вообще, шляетесь ночью по женскому общежитию…

Отсутствие моей видимой реакции на ее слова, Галю разозлило.

И ордер у вас есть? — вызверилась девушка, посчитав лучшим выходом в данной ситуации агрессию: — Что бы ко мне домой врываться и грязь тут разносить!

Галя, Галя, лучше бы ты халат не трогала! Прикрыв грудь до самого подбородка, девушка задрала коротенький подол по самое….по самое, то, что нужно. Поймав мой восхищенный взгляд, Липатова ойкнула и спряталась за стол, на мгновение, выпав из дискуссии о незаконности вторжения.

— Во-первых, Галя, это комната не жилище, а специальный жилой фонд, куда я войти могу без всяких санкций. Во-вторых, ты в этой комнате находишься незаконно. В-третьих, у нас проверка соблюдения паспортного режима проживающих, совместная с администрацией — я кивнул на Клавдию Ивановну: — Короче, паспорт давай…..

Галя, не сводя с меня злобного взгляда, продолжая прикрывать грудь, открыла лежащую на стуле сумочку и стала шарить рукой в поисках паспорта. Два раза промахнувшись, она все-таки зацепила лежащую в боковом кармашке бордовую книжечку, и быстро закрыв сумку, бросила паспорт на стол. Правда, то, что мне нужно, я успел заметить. Пролистав документ юной гражданки СССР, я сунул его во внутренний карман кителя, и вновь требовательно протянул руку:

— Второй тоже давай сюда.

— Какой, второй? — Галя судорожно прижала черную сумочку к груди: — Что второй?

— Второй паспорт, лежащий у тебя в сумке. Ты не можешь иметь два паспорта, и не вправе хранить чужие документы. Если ты думаешь, что я утрусь и уйду, то ошибаешься. Если надо, привяжу тебя к стулу, подниму пол общаги, и при понятых изыму второй паспорт из твоей сумки под протокол. Я сомневаюсь, что это документ твоего ближайшего родственника. Как ты думаешь, после такого скандала, через сколько часов тебя исключат из техникума?

Подумав, девушка бросила сумку на стол, постаравшись вложить в это движение все презрение к распоясавшемуся опричнику. На ее месте я бы выкинул сумку со всем содержимым, в том числе компроматом, в окно. Но Галя женщина. Выбрасывать новую сумку, да еще, наверное, единственную — нет, что вы, очень жалко. Почему-то не задымившись, под ее испепеляющим взглядом, я щелкнул замочком и двумя пальцами вытянул краснокожий документ. Ну, кто бы сомневался, с фотографии на меня глядел испуганными глазами Сапог. Второй паспорт поменялся местами в моем кармане с первым, я протянул Липатовой ее документ. Галя не стала брать из моей руки ничего, а презрительно фыркнув, уселась на расстеленную кровать. Положив ее паспорт на стол, я продолжил свое неспешное кружения по комнате, незаметно втягивая воздух. Вот все-таки хорошо, что я не курю, а среди многочисленных ароматов девичьего будуара мой нос четко идентифицировал нотки сигарет пятого класса «Прима» или «Астра», кто их там разберет.

Табачищем тянуло от кровати, с которой обливала меня потоком презрения Галя, но, подходить и обнюхивать девушку на месте, было нельзя.

— Галя, паспорт убери, чтобы ты не говорила, что документ пропал. Иначе я его заберу с собой, придется в милиции забирать.

Галя, что-то ворча под нос, прошла мимо меня, убрала паспорт в сумку, но обратно на кровать я ее уже не пустил, подтолкнув в противоположную сторону: — там молча, посиди…

Галя была относительно порядочной девушкой, и не курила. Просто ей нравились плохие мальчики, к сожалению, это массовое явление среди прекрасного пола. Если от девушки не пахнет табаком, то либо «Прима» в количестве нескольких пачек сушится под матрасом, либо под кроватью кто-то есть.

Я достал из кармана черный пистолет (к сожалению, только стартовый, но надеюсь, что присутствующие дамы разницы не уловят) и, направив имитацию ствола на кровать, скомандовал:

— Ты, под кроватью, руки наружу высунул, не то стреляю!

Галя взвизгнула:

— Коля, у него пистолет!

Клавдия Ивановна просто ахнула.

Из-под кровати раздался испуганный, но очень знакомый голос:

— Не стреляй, не стреляй…

— Руки наружу, я сказал!

Из-под свесившейся до пола простыни показались две тощие кисти.

— Вместе руки сведи и сильней высуни, ну…

Руки сомкнулись, и сверху их обхватила петля тонкого брезентового ремня, запасного, который я вынужден был на свои кровные купить в Военторге, так как средств фиксации советских граждан нам не выдавали, а каждый раз вытаскивать из петель брюк свой ремень совсем не комильфо. С силой затянув петлю, я потянул свой улов наружу:

— Вылазь, только медленно!

Из-под кровати, опираясь на колени и локти, полез покрытый пылью Сапог. Поставив парня перед собой, я не смог удержаться, чтобы «неспортивно» не унизить его.

— Какой-то он у тебя Галя чмошный — я взглянул на потрясенную девушку, и плотоядно облизнул губы: — я его сейчас в тюрьму отправлю, а потом к тебе зайду, насчет паспорта поговорим, не скучай.

Этого Сапог не выдержал. Завопив «Сука», он сунул связанные руки под подушку, и обернулся ко мне с какой-то немаленькой железякой. Но воткнуть свой дрын в мое пузико Сапог не успел, я ждал чего-то подобного и дернул «поводок» в сторону. Сапог сбился с траектории, и его оружие скользнуло мимо меня, а железная пряжка и жесткий брезент, впившиеся в кожу запястий, заставили его болезненно взвыть и забыть о нападении. Я шагнул к нему сбоку вплотную, и, не придумав ничего другого, захлестнул концом ремня шею парня и потянул. Сапог, чуть не ткнувшись лицом в опасно блестящее острие, испуганно замер. Я развернул его, закрывшись от бросившейся на помощь любовнику девушки, и гаркнул:

— Сядь на место, сучка….

Все замерли. Вахтерша у дверей бессмысленно хлопала глазами, как большой филин. Галя замерла на полушаге, боясь повредить любимому. Гражданин Сапожников, задыхаясь от затянутого на шее ремня, не отрывал взгляда от замершего в паре сантиметров от его глаз лезвия.

Я взялся за самый кончик оружия двумя пальцами и скомандовал:

— Отпусти.

Тяжелая штука. Чуть не уронив массивную железку на босые ступни Сапога, я положил ее на стол. Варварски обточенный напильник, которому «ломастер» не смог придать остроту по лезвиям, тем не менее, представлял собой, опасное колющее оружие, за счет большой массы и хорошо сформированных упоров крестовины перед надежно закрепленной деревянной рукояткой.

— Сам точил?

— Нашел — буркнул Сапог.

— Да мне пофигу.

Находясь во враждебном окружении, думать об официальном изъятии этого «гладиуса» не приходилось, поэтому я, держа одной рукой Сапога на поводке, второй закатал оружие в газетку и сунул получившийся сверток во внутренний карман будущего сидельца.

— Галя, я тебе зла не желаю, потом, когда познакомимся с тобой поближе, поймешь, что я лучше, чем "это" — я дернул свою «собачку» за поводок: — По своим нарушением ты с Клавдией Ивановной решай, она женщина добрая, наверное, тебя простит, а мы пошли. А, да, кстати, Галя, обуй Колю.

— Не буду я ничего делать — девушка почему-то продолжала на меня злится.

— Повторюсь, мне пофигу, значит, пойдет до отдела босиком. А ты, наверное, говорила, что любишь его.

Галя, обозвав меня гадом, бросилась натягивать на ноги Сапога дырявые на одном пальце носки и туфли.

— Ну что, все, мы пошли.

На первом этаже Клавдия Ивановна протянула мне телефон с таким видом, что я понял, больше совместных операций с этой достойной женщиной у меня не будет. Так как Сапог почему-то отказался пройтись со мной по ночным улицам, пришлось почти час ждать машины, мучаясь от тягостного молчания присутствующих и одним глазом следя, чтобы Сапожников не ослабил петлю.